Сара Мэйсон - Обман, или Охота на мачо

Винс игриво толкает меня в бок.

— По-моему, ты нравишься детективу, — говорит он, вальсирующей походкой входя в здание.

— Ага, а еще ему нравится «Манчестер Юнайтед», но он же не отменит из-за этого свадьбу, — ворчу я, следуя за ним.

Вы, наверное, удивляетесь, почему я не говорю Джеймсу о своих чувствах. Я и сама удивляюсь этому. Думаю, что я действительно нравлюсь ему — так же, как ему нравятся домашние тапочки или греческий салат. То есть сначала он не любил ни то ни другое, а потом все это стало ему нравиться. Дело в том, что, как мне кажется, он не испытывает ко мне тех чувств, которые я испытываю к нему, иначе бы он не стал жениться на Флер — этой прекрасной доброй девушке. Я уже вижу все признаки хеппи-энда. Все те шесть недель, что мы работали вместе, я была ему в тягость. Мы постоянно ругались, но к концу нашей совместной работы стали ладить. Разве станешь отменять свадьбу ради человека, с которым у тебя хорошие отношения? Никогда. Поэтому я не вижу, просто не вижу смысла раскрываться перед ним, а еще я не хочу, чтобы надо мной смеялся весь город. Вокруг него наверняка вьется множество прекрасных женщин. Взять, к примеру, Робин. Вспоминая ее историю, я не могу позволить себе быть неосторожной. Я не понаслышке знаю, что значит быть обманутой. Если Джеймс нарушил свою верность Флер, то стоит ли говорить обо мне?

Мама и Лиззи, спасибо им, конечно, старались облегчить мне жизнь на этой неделе, но сделали только хуже. Мама убедила себя в том, что есть способ исправить ситуацию, и вместе с Лиззи стала вынашивать какие-то коварные планы. Зная, что мама большую часть времени пребывает в мире своих иллюзий, что она смотрит на жизнь через розовые очки, я не слишком надеюсь на нее. Вопреки моим протестам и ссылкам на необходимость работать, она настояла на том, чтобы встретиться сегодня за ленчем.

В полдень я понимаю, что опаздываю на встречу с мамой. Я смотрю на Джеймса. Он погружен в работу с бумагами — занимается расследованием поджога ветеринарной аптеки. Надеется арестовать подозреваемого прямо сегодня. Этот арест стал бы замечательным, даже триумфальным завершением моего «Дневника». Все чудесно, но мне нужно уезжать.

— Джеймс?

— Гм?.. — Все еще в своих мыслях, он поднимает на меня глаза.

— Я еду на ленч с мамой. Ты заедешь за мной перед тем, как отправиться на арест?

— Где ты будешь?

— В баре «Браунс» на Парк-стрит.

— Хорошо. Отдыхай, а мы, полицейские, останемся стоять на страже порядка. Впрочем, не бери в голову.

Он вдруг улыбается:

— Передавай привет маме.

— О'кей.

Мы с Тристаном едем через центр города, и я стараюсь не переживать из-за временной разлуки с Джеймсом. Через десять минут вхожу в «Браунс» и вижу маму. Она курит сигарету, перед ней на столике красуется наполовину опустошенная бутылка вина. Вокруг мамы крутятся несколько официантов, но они быстро расходятся при виде ее угрюмой и не слишком привлекательной дочери.

— Дорогая!

Мама крепко целует меня в обе щеки и, немного отстранившись, осматривает меня с головы до ног:

— Что, черт возьми, на тебя надето?

Я смотрю на свою юбку в цветочек и хмурюсь. Мне всегда нравилась эта юбка.

— У твоей бабушки был диван, обитый такой же тканью, — продолжает она, видя недовольное выражение моего лица. — Ты точно не сдирала обивку с этого дивана тайком от бабушки?

— Точно.

Я наливаю немного вина в бокал, который мне только что принес официант. Мама прикуривает очередную сигарету и садится:

— Я хочу поговорить с тобой.

Подходит официант и вручает нам меню. Я внимательно его изучаю, желая на корню пресечь неприятный разговор (я знаю, о чем мама хочет поговорить). Останавливаю свой выбор на сэндвиче. Даже не взглянув в меню, мама с сияющей улыбкой отдает его обратно и говорит:

— Мне то же самое.

— Еще апельсинового сока, — обращаюсь я к официанту. — Ты будешь? — спрашиваю я маму.

— Господи, нет, дорогая, — она глубоко затягивается. — Не хочу витаминов. Так что? — решительно произносит она, когда официант уходит. — Ты объяснилась с ним?

— Нет, и я не собираюсь ему говорить о чем бы то ни было.

— А тебе не кажется, что это следует сделать?

— Нет! — с жаром говорю я. От напряжения начинают проявляться дурные стороны моего характера.

— Почему я должна объясняться? Если бы он испытывал ко мне такие же чувства, как я к нему — все дело в этом «бы», — неужели бы он ничего не сказал? В субботу Джеймс женится. Он не любит меня. Вот и все, конец истории. Своими словами ты доставляешь мне боль.

Я делаю большой глоток вина.

Мама пододвигается поближе и участливо смотрит мне в лицо:

— Дорогая, ты моя единственная дочь.

Я насмешливо смотрю на нее. Даже если учитывать склонность моей мамы к преувеличению, это слишком.

— Мама, у меня есть сестра, — сдержанно произношу я.

— Да, конечно.

Она делает следующий ход:

— Дорогая, у меня только две дочери. Одна из них ты. — Она делает паузу. — Понимаешь? Тебе сейчас тяжело, я знаю. Я просто хочу видеть тебя счастливой.

— Я знаю. Послушай, я не так давно начала ладить с Джеймсом. Не знаю, что я могу сделать в данной ситуации. Думаю, что я бы поняла без слов, если бы он полюбил меня; это всегда можно понять. По разным признакам.

Говоря это, я яростно жестикулирую.

Тут я замечаю Джо. Он идет к нашему столику. Остановившись на полуслове, кричу:

— Джо! Что ты здесь делаешь?

— Ищу тебя. Я позвонил твоему детективу, и он сказал, что ты на ленче вместе с мамой. Так что я не выдержал и приехал!

С преувеличенной галантностью он кланяется моей восхищенной маме. Я громко смеюсь.

Джо придвигает стул и садится. Официант приносит сэндвичи, и мама делится своей порцией с Джо.

— Ты что-то хотел мне сказать?

— Да, я хотел узнать, будете ли вы сегодня совершать арест.

— Надеюсь, что да. Джеймс обещал заехать за мной по дороге.

— Эмми связалась с организацией горных спасателей. Эта организация находится в Шотландии. Ничего? Эмми попросила меня заручиться твоим согласием.

Я бросаю взгляд на маму. Она старается не смотреть на меня. Утвердительно киваю:

— Шотландия — это здорово.

В течение нескольких минут мы молча едим.

— Кстати о Шотландии. Бантэм играет в эти выходные?

Я давлюсь кусочком салата.

— Очень хотелось бы посмотреть на его игру.

— Э… Бантэм? Нет, он не играет. У него аллергия.

— О нет! На что?

— На… э… На национальную шотландскую кухню, разумеется. Поэтому он не может поехать в Шотландию.

Мысленно произношу проклятия. Аллергия на национальную шотландскую кухню? О чем я думала, когда говорила это? Неужели нельзя было придумать что-нибудь другое?

— Бантэм… — говорит мама. — Кто такой Бантэм, дорогая?