Мелани Роуз - Небесный огонь

— Надеюсь, дети не очень расстроятся, что не повидались со мной, — пробормотала я виновато.

— Ничего, они справятся, — твердо ответил он. — Мы все справимся. Послушай, — добавил он, — можно нам прийти днем, когда ты отдохнешь?

Мне очень хотелось сказать «нет», но разве можно отказать детям, ведь они так соскучились по своей маме. К тому же, напомнила я себе, днем я наверняка проснусь.

Когда дверь за ним закрылась, я со стоном откинулась на подушки.

— Надеюсь, вы ошиблись, доктор Шакир, — пробормотала я в потолок. — Я Джессика, а не Лорен. Скоро я проснусь и докажу, что я — все еще я.

Грант вернулся позже с охапкой цветов, и медсестра поставила их в большую вазу рядом с маленькой, где стоял букетик, который чуть раньше принесла мне одна из девочек. Сестра Салли, как она представилась, забрала цветы у ребенка прежде, чем семья ушла, пообещав, что я их непременно получу.

— Подсолнухи, мои любимые! — воскликнула я, когда сестра Салли оставила нас наедине.

Грант внимательно посмотрел на меня, и его лицо осветилось надеждой.

— Ты всегда их любила, — прошептал он, беря мою руку в свою. — Помнишь тот месяц в Провансе, еще до рождения детей? Там были бесконечные поля высоких подсолнухов, и мы заполнили ими все кувшины и вазы на вилле, где жили.

— Я люблю подсолнухи в моей настоящей жизни, — упрямо ответила я. — В той жизни, где я не замужем и у меня нет детей.

— Перестань, Лорен. — Грант резко отпустил мою руку. — Нет никакой другой жизни!

Он прикрыл глаза, словно сдерживая себя, потом снова посмотрел на меня, взгляд его был потухшим и измученным.

— Прости, любимая. Мне очень тяжело. Я не знаю, что делать.

Он опустился на стул для посетителей и устало провел рукой по глазам.

— Ужасно, что ты ничего не помнишь, — негромко заговорил он. — А как же все эти десять лет, все наши радости и печали, переживания, все усилия, которые мы вложили в наших детей? Неужели ничего этого не было? У меня такое чувство, будто я потерял тебя навсегда.

Он наклонился ко мне, но я невольно отпрянула, и в его глазах появилось страдание.

— Я люблю тебя, Лорен. Когда позвонили из больницы и сообщили, что у тебя остановка сердца, я подумал, что ты умерла. Ты даже не представляешь, что я почувствовал. Думал — не вынесу. Как же я был счастлив, когда врачи сказали, что ты выжила. Но ты все-таки не с нами. Я потерял тебя.

Я с тревогой смотрела на него. Мне не хотелось причинять боль этому человеку, но и помочь ему я не могла. Мало того что меня втянули в это нелепое представление, так я еще вынуждена сопереживать горю незнакомого мужчины. Почему я не просыпаюсь? Раньше я никогда не спала так долго и не видела таких реальных снов, даже когда на ночь ела сыр или баловала себя острой пищей. Однажды, когда в ресторане я съела очень острое карри, мне до самого утра снились какие-то призраки. Но такого, как сейчас, со мной никогда не происходило. Сколько же это еще продлится?

Глядя на его измученное лицо, на блеснувшие в глазах слезы, я поняла: пока я здесь, придется как-то приспосабливаться.

— Прости меня, Грант. Я не хотела причинять тебе боль, — тихо сказала я. — В этой истории нет виноватых. Я понимаю, ты хочешь, чтобы все шло своим чередом, но это невозможно. Я не помню, что была твоей женой. Я не хочу быть Лорен. И ничего не могу с собой поделать.

Он взглянул на меня полными слез глазами, потом встал со стула и пересел на край кровати. Когда он сжал мою руку, мне понадобилась вся сила воли, чтобы не вырвать ее.

— Но ты ведь останешься с нами? — спросил он. — Ты не уйдешь?

Я мучительно думала, что ему ответить, когда открылась дверь и сестра Салли ввела в палату детей.

— Мама! — завопили они, бросившись к нам.

— Осторожнее, — предупредил их Грант, неловко поднимаясь и незаметно утирая слезы, когда дети полезли на кровать. — Не забывайте, мама не совсем здорова.

Странное чувство вдруг овладело мной, я словно наблюдала за собой со стороны. Грант познакомил меня с детьми. Их предупредили, что я потеряла память, и дети, похоже, забавлялись новой игрой.

— Эти цветы принесла тебе Софи, — сказал он мне, с гордой улыбкой глядя на старшую дочь.

— Спасибо, Софи, — ответила я девочке с длинными русыми волосами и искренними зелеными глазами, похожими на отцовские.

— Николь нарисовала тебе открытку с пожеланием выздоровления.

— Открытка чудесная, — улыбнулась я ей. — Ты очень похоже нарисовала мои волосы.

— Они такими и были, когда тебя ударило молнией, — ответила она. — Стояли торчком и светились.

Я вздрогнула.

— Ты это видела? — с тревогой спросила я. — Видела, как меня ударило молнией?

Я мгновенно вспомнила вопрос сестры Салли о том, с кем я была во время несчастного случая.

Николь кивнула.

— Это было классно!

— Николь! — строго сказал Грант. — Маме было очень больно, разве можно говорить о несчастье с таким восторгом?

— Я видел, я видел! — воскликнул один из близнецов. Прыгая на кровати, он задел мои ноги, и по спине прошла резкая волна боли. — Мама горела!

Не успел Грант отчитать малыша, которого, по-видимому, звали Тоби, как из угла донесся тонкий голосок. Все разом замолчали, и в наступившей тишине второй из близнецов грустно повторил:

— Это не мама. Моя мама умерла, а она — вместо нее!

В комнате воцарилась тишина. Все повернулись к рыжеволосому мальчику, который стоял у двери и смотрел на нас, держа в руках ярко раскрашенный мяч.

— Что ты сказал? — мягко спросила я.

— Мама умерла. В нее попал огонь, и теперь здесь ты. Я хочу к маме!

И Тедди расплакался.

Я так крепко сжала кулаки, что длинные ногти с красивым маникюром больно впились в ладони. Стало трудно дышать. Сначала Николь с ее восторженным описанием горящей мамочки, теперь этот малыш. То, что он видит меня, а не свою маму, все меняет.

Сначала я ужасно испугалась — значит, это не сон и все происходит наяву, но уже в следующую секунду появился проблеск надежды. Я больше не одинока в этом странном мире, где все настойчиво пытаются навязать мне чужую жизнь. За внешним обликом матери этот ребенок видел другого человека, скрытого внутри. Мне захотелось его обнять.

— Иди сюда… Тедди.

Я протянула к нему руку. Чутье подсказывало мне, что надо быть очень осторожной.

Он с подозрением взглянул на мою руку, я подбодрила его улыбкой. Мальчуган сделал пару шагов и остановился. Понимая, что он не собирается подходить ближе, я посмотрела на него. Почему-то мне показалось, что этому ребенку нельзя врать.

— Ты прав, Тедди. Я не та мама, что прежде. Не знаю, что случилось…

Я смотрела на его растерянное, зареванное лицо и не могла справиться со своими чувствами. Мне было ужасно жаль малыша, и вместе с тем я испытывала громадное облегчение, смешанное со страхом разоблачения. Отчаявшись подобрать нужные слова, чтобы как-то успокоить ребенка, я пожала плечами и беспомощно проговорила: