Ширли Лорд - Сторож сестре моей. Книга 1

Луиза не знала, как пережила остаток дня. У нее в душе все перевернулось, ей стало плохо, когда она увидела сначала, как Чарльз и Блайт сидят на кушетке у окна, поглощенные оживленной беседой, а вскоре после того они выскользнули из апартаментов. Она твердила себе, что это ерунда, что это ничего не значит. А потом, это необходимо для его здоровья. Он слишком много работал. Слава Богу, девушка была копией сотен других, с которыми он, наверное, встречался, приятельниц и соседок Сьюзен по комнате в колледже, двойников Сьюзен, которым он, вероятно, назначал свидания, а может, и спал с ними в течение многих лет. Они все одинаковы, и эта не исключение…

В конце концов, какое ей дело? Почему же ей так невыносимо больно видеть, как Чарльз наслаждается обществом девушки, которая моложе ее по меньшей мере на десять лет? Не потому ли, что Бенедикт все время подчеркивал, что сама она уже не первой молодости? Однажды Александра сказала ей, что Бенедикт делал это, так как сам боялся, что она будет с каждым годом больше и больше осознавать, насколько велика у них разница в возрасте. Не потому ли она ревновала, что у нее никогда не было беззаботной юности, а ей тоже хотелось ходить на танцы, обедать с молодыми людьми, назначать свидания? Или в основе ее ревности лежала иная, более серьезная, безумная причина? Она не знала.

За две недели до торжественного открытия «Института Луизы Тауэрс» у «Хэрродс» в Лондоне Бенедикт вместе с Чарльзом улетел в Вашингтон на новом самолете компании «Гольфстрим», чтобы присутствовать на церемонии в Белом доме. Президент Кеннеди пригласил их на прием в честь Френсис Келси. Ученой даме, работавшей в Комиссии по контролю за качеством продуктов питания и медикаментов, должны были вручить почетную медаль за то, что «Вашингтон пост» называла «мужеством и преданностью интересам общества, которые она продемонстрировала, отказавшись разрешить распространение вредоносного лекарства. И тем предотвратила рождение в США тысяч и тысяч младенцев с врожденной патологией вследствие применения талидомида».

— Мы здесь, точно белые вороны, па, — взволнованно прошептал Чарльз, когда они дожидались появления президента. — Я не заметил никого от конкурирующих фирм, никого от фирм «Эли Лилли», или «Физер», или «Скибб», и, честно говоря, меня это не удивляет. Больше того, я поражен, что вообще пригласили кого-то, кто представляет фармацевтическую промышленность, хоть у нас и незапятнанная репутация.

— Верно, Чарли, мы здесь потому, что мы — друзья дома, но это совсем не значит, будто наше производство не пострадает из-за скандала с фалидомидом.

Среди приглашенных находилась и Одри Уолсон, которая, как Бенедикт знал, не сделает попытки подойти и поздороваться. Она смотрелась необыкновенно эффектно в темно-синем костюме элегантного покроя, подчеркивавшем ее плоский зад, который Бенедикт успел изучить очень хорошо. Он предполагал, что костюм оплачен чеком, который он дал ей в последний раз. Это был единственный способ для нее выглядеть хотя бы относительно прилично, учитывая смехотворное жалованье, которое ей платили в Комиссии по контролю за качеством продуктов питания и медикаментов. К лацкану пиджака была приколота маленькая бриллиантовая сова, которую он подарил ей в прошлом году, вознаграждая за долгие, протяжные звуки, которые она издавала, приближаясь к оргазму. «Как сова, черт подери, — заметил он, услышав это в первый раз. — В чем дело? Что ты ухаешь?» Она ответила, что ничего не может с собой поделать. «У меня перехватывает дыхание потому, что сначала очень больно, а потом, когда я… когда я кончаю, ну, наверное, я начинаю дышать таким образом». Его это позабавило, и ее упругая попка по-прежнему возбуждала его, так как ему редко удавалось выкроить время, чтобы побывать там.

Он ловил момент, когда она незаметно посмотрит в его сторону, не сомневаясь, что долго ждать не придется, и как бы невзначай, без улыбки, выразил ей свое одобрение через весь зал. Он был уверен, она надеется, что он заглянет к ней сегодня попозже. Он знал, что ее трусики станут влажными. И она постарается сдержать неровное дыхание. Она провела языком по губам, медленным движением руки прикоснулась к брошке. Недвусмысленное приглашение, но он еще пока не решил. Он отвел взгляд. Нет нужды больше смотреть на нее. Он знал, что она будет ждать его в своей квартире, если потом у него появится настроение заняться сексом.

Церемония была краткой, но блестяще проведена красивым президентом, который, по мнению Бенедикта, выглядел гораздо моложе и спокойнее, чем обычно, несмотря на то, что обострение кризиса в связи с присутствием русских на Кубе, должно быть, легло тяжким грузом на его плечи.

— Нельзя спускать с вас глаз, ребята, — добродушно сказал Бенедикту президент, когда обходил гостей, обмениваясь с ними приветствиями. — Бог послал нам Френсис Келси, чтобы она позаботилась об этой стране, но необходимо принять какие-нибудь меры для защиты потребителей, чтобы обеспечить абсолютную уверенность в том, что нам не придется в дальнейшем полагаться на блестящие способности одного человека. Ведь это просто смешно. Мы должны принять закон о правах потребителей, чтобы вы, ребята, не вводили в заблуждение покупателей, выписывая им рецепт на лекарство, чтобы содержимое упаковки всегда отвечало назначению и без всякого обмана. Вы согласны, юный Чарльз?

Так как Чарльз, смутившись, забормотал что-то невнятное, Бенедикт ответил за него:

— Господин президент, сэр, я согласен, что потребителям необходима всесторонняя защита, какая только возможна, но я был бы Счастлив, если бы вы позволили как-нибудь объяснить вам, сэр, какие в точности испытания мы проводим прежде, чем хотя бы представить заявку на новое лекарство в Комиссию по контролю за качеством… — Но внимание президента уже обратилось в ином направлении.

Позже, когда они покидали Белый дом, Бенедикт заметил сенатора Кефовера, также присутствовавшего на церемонии, который как раз садился в свою машину.

— Вон наш камень преткновения, сынок. После этой печальной истории, учитывая вред, который скандал с фалидомидом нанес репутации нашей индустрии, Кефовер в скором времени сумеет протолкнуть законопроект о регулировании выпуска новых лекарств с той же легкостью, с какой нож проходит сквозь масло. И это только начало. Одному Богу известно, что еще он придумает, чтобы испортить нам жизнь, и Конгресс пойдет на поводу у этого человека.

Бенедикт взглянул на часы. До обеда было еще далеко. Не навестить ли ему маленькую сову с плоской, но крепкой попкой? Несмотря на то что президент, обращаясь к нему, говорил шутливо и добродушно, Бенедикт почувствовал тревогу и напряжение, а это значило, что у него, вероятно, даже не возникнет эрекции. Только Луиза… Он оборвал ход своих мыслей, как научился делать уже давно.