Ричард Райт - Долгий сон

— Что, сэр?

— Я ведь тебя не знаю, как знал Тайри.

Его окатило страхом. До самых сокровенных тайников его души добирался этот белый.

— Да знаете вы меня, начальник, — с надрывом убеждал он белого в том, чему сам не верил.

— Э, нет, это ты брось, — отчеканил Кантли. — Ты из этих ниггеров, из нынешних. Кто вас, таких, разберет.

— Вы! Вы меня знаете! — захлебывался Рыбий Пуп.

— Так из каких же ты, ниггер, а? По словам, ты, выходит, человек верный, а на самом-то деле, может, убил бы меня на месте, а?

— Нет, сэр! — Он вскочил и кинулся к Кантли.

Кантли сгреб его за шиворот и прошипел сквозь зубы:

— Может, ты ненавидишь меня — скажешь ты это мне в лицо, ниггер?

Немигающие глаза белого были в двух дюймах от его глаз: если бы Рыбий Пуп сейчас промолвил хоть слово, он сказал бы правду, и с нею оборвалась бы его жизнь. Он только судорожно глотнул и продолжал смотреть в немигающие глаза. Кантли отшвырнул его от себя на пол и стал над ним, глядя, как бьется в рыданиях поверженное тело.

— Черт его знает, как с тобой быть, — сдавленно проговорил он, поворачиваясь к двери. Он остановился, резко обернулся кругом и опять устремил на него ненавидящий взгляд.

— Я хочу работать, начальник, — прорыдал Рыбий Пуп, не поднимая головы.

— А я тебе не верю!

— Мне-то вы можете верить!

— Тогда говори, где чеки!

— Не знаю я! Не знаю! — истерически кричал Рыбий Пуп, и перед глазами у него стоял камин, в котором замурованы чеки.

Кантли молчал, не сводя с него глаз. Рыбий Пуп чувствовал, что у белого вот-вот созреет решение, — решение, которого он страшился. Необходимо было его отвлечь.

— Начальник?

— Ну что?

— У меня тут лежат ваши деньги.

— Ах да, я и забыл…

Рыбий Пуп поднялся, открыл сейф и вынул из него зеленоватую пачку денег.

— Вот, начальник, возьмите. Сколько нам, столько вам, как папа говорил.

Кантли запихнул пачку в карман. Между ними повисла пустота. Слова не шли Пупу на ум, а ждать, чтобы Кантли заговорил снова, было страшно. Он поднял на белого внимательный взгляд и сказал негромко:

— Хотите, проверьте, что в сейфе, начальник.

— Ах, чертов ты сын, если б только я мог тебе поверить! — не выдержал Кантли. — Но ведь ты нипочем не скажешь правду, черный щенок! — Он задохнулся и снова загремел: — Нет, будь ты проклят! У тебя язык не повернется сказать, что у тебя на душе! — Неожиданно его злость обратилась на себя самого. — Ей-богу, прямо не знаешь, как с вами, ниггерами, и быть… Сперва запугали вас, а теперь добиваемся, чтобы вы нам говорили правду. А вы не можете! Не можете, будь оно все неладно! — Кантли круто повернулся на каблуках и вышел, оглушительно хлопнув дверью так, что, кажется, задрожали стены.

Рыбий Пуп моргнул, беззвучно пошевелил губами и, повалясь в кресло, незрячими глазами уставился в пространство.

До вечера он просидел в конторе, предаваясь тягостному раздумью. Бежать — иного выхода не было; бежать, покуда Кантли его не уничтожил. Податься на Север, поступить в школу? Нет, о школе было тошно подумать, ему уже не удалось бы настроить себя на учение, слишком он безнадежно перерос то состояние духовной зависимости, какое требуется прилежному ученику.

Податься на Север и открыть свое дело? Тогда надо искать кого-то взрослого в компаньоны, ведь он несовершеннолетний, да и без капитала не обойтись. Эх, если бы только знать, где сейчас Глория и доктор Брус! Но их след затерян в дебрях огромного далекого города.

Что ж, он уедет, только раньше поднакопит денег от «податей». А пока будет полностью подчиняться Кантли, чтобы хоть как-то усыпить его страхи. Или попробовать успокоить его по-другому — скажем, оставить себе половину чеков как средство защиты, а половину отдать Кантли? И признаться тем самым, что он лгал, когда корчился тут в рыданиях?.. Какое там! Кантли просто прикончит его на месте.

В шесть часов он все еще мучился сомнениями. Он ничего не ел с утра, и мышцы его живота трепетали, словно о стенки желудка билась крыльями стайка воробьев. Он приложился к бутылке виски — от этого полегчало… Вдруг он вздрогнул: кто-то стучался в дверь.

— Да-да?

Дверь открылась, и в комнату, желчно поджав губы, вплыла Эмма. За нею шел Джим.

— Пуп, я пришла с тобой поговорить.

— Садись, мама. — Рыбий Пуп вопросительно взглянул на Джима.

— Если ты не против… Миссис Таккер просила меня побыть здесь.

— Пожалуйста, — с раздражением проворчал Рыбий Пуп.

Эмма села; Джим примостился на краешке стола. Ага, явились учить его уму-разуму… Его разбирала досада.

— Пуп, — осторожно начал Джим. — Так получилось, что я слышал, о чем вы утром говорили с Кантли…

— Ну и что? — оборвал его Рыбий Пуп в бешенстве, что Джим невольно подслушал, как он пресмыкался перед Кантли.

— Понимаешь, кое-что произошло, и одно с другим связано. Сегодня полиция устроила у твоей матери обыск, весь дом перерыли сверху донизу.

— Правда, мама? — спросил Рыбий Пуп, потрясенный.

— Да, правда. Сказали, что ищут чеки какие-то.

Рыбий Пуп закрыл лицо руками. До сих пор его предупреждали. Сначала Мод. Потом Макуильямс. Кантли. Теперь Эмма и Джим предъявляли ему доказательства. Ему было обидно за Эмму, было стыдно и горько от сознания своей беспомощности. На мгновение его покинула уверенность в себе.

— Что же ты от меня хочешь? — спросил он с нарочитым спокойствием.

— Сынок, не злил бы ты этих белых…

— Никого я не злю! — крикнул он. — Кожа у меня черная! Вот их что злит!

— Отдай им, чего они ищут, — уговаривала его Эмма. — Чем занимался Тайри, ты с этим порви. Не ради себя прошу. Ради тебя, ради того, чтоб ты остался жив!

— Она дело говорит, Пуп, — внушительно поддержал ее Джим.

— Да нету у меня, чего они ищут!

— Тогда уезжай, — посоветовал Джим. — Раз уж они к тебе привязались, то не отступятся, пока не убьют.

— Никто меня не убьет, — с напускной бесшабашностью заявил Рыбий Пуп.

— Откуда ты знаешь, что они сделают, эти белые, — сказала Эмма.

— Мама, не я этому всему причина! — закричал он. Не в силах сдерживаться, он хлопнул ладонью по столу. — Сама живешь на то, что добыл своим горбом папа, а меня учишь, чтоб я все бросил и смывался отсюда! Не будет этого!

— Знаем, Пуп, знаем, — примирительно сказал Джим. — Но белые напуганы, они думают, что ты замышляешь недоброе. Вы с Тайри, видишь ли, сделаны из разного теста. Ты и слова будешь говорить, какие положено, а тебе все равно не поверят.

Рыбий Пуп в растерянности блуждал глазами по комнате, видя, что Эмма и Джим в этом споре на стороне белых и ждут, чтобы он преклонился перед всесилием белого мира. Он был уверен, что, если б Эмма знала, у кого чеки, она превзошла бы в настойчивости самого Кантли, добиваясь, чтобы он расстался с ними.