Ричард Райт - Долгий сон

— Болтают — невредный городишко, — вздохнул Рыбий Пуп.

— Я слыхал, в Париже вино горчит, зато женщины — одна сласть, — улыбнулся Зик.

— И цветных там, говорят, никто не трогает, — сказал Тони.

— Ты скажешь! Да такого места не найдешь в целом свете, — с хмурой усмешкой проворчал Рыбий Пуп.

— В Париже, рассказывают, белые с черными запросто гуляют вместе по улице, — подхватил Тони с боязливой надеждой.

— Увижу своими глазами — тогда поверю, — сказал Зик. Он тронул пальцами край стула. — На всякий случай постучим по дереву.

Вскоре Зик и Тони ушли, им пора было на вокзал, а Рыбий Пуп после их ухода почувствовал себя вдвойне покинутым. Он опять пошел к Тайри и увидел, что отец открывает непочатую бутылку виски.

— А не хватит, папа?

— Я свою меру знаю, сынок.

Из конторы позвонил Джим доложить, как подвигаются дела в школьном спортзале, спросить совета. Эмма бесшумно, как призрак, кружила по дому, то и дело проходя мимо двери в гостиную, проверить, в каком настроении ее муж и сын, но не осмеливаясь узнать подробней, что случилось. В семь часов она робко предложила, что принесет им поесть. Тайри согласился. Сидя на диване, отец и сын ели, поставив на колени тарелки с едой, молча жевали, глотали, не разбирая вкуса. Очистив тарелку, Тайри еще раз приложился к бутылке.

— Ты что, сынок, не идешь спать?

— Неохота. Я лучше побуду с тобой.

— Ах ты, миляга. — Тайри потрепал сына по плечу. — Ничего, не бойся. Все обойдется. Я еще и не такое видывал.

В десять часов они услышали, как у ворот остановилась машина, опять тронулась с места и подъехала к дому.

— Поди глянь, кто там, Пуп, — велел Тайри. Приподнявшись, он достал из-под диванной подушки пистолет и сунул в карман.

Рыбий Пуп подскочил к окну и выглянул наружу.

— Чей-то «бьюик», папа, — зашептал он. — Здоровенный. С черным шофером. Сзади сидит белый, видно важная птица… Вот вылез, идет к дверям.

Тайри встал и натянул пиджак. Заливисто затрезвонил звонок. По коридору торопливыми шагами прошла Эмма.

— Погоди, пускай Пуп откроет, — остановил ее Тайри.

Эмма, тревожно блеснув глазами, скрылась к себе в комнату. Рыбий Пуп открыл дверь — перед ним стоял высокого роста дородный белый мужчина, одетый в черное.

— Тайри дома?

— Простите, сэр, а кто спрашивает?

— Мэр Уэйкфилд, — сказал мужчина.

— Батюшки, да никак это мой старый друг мистер мэр! — раздался громкий, радостный и фальшивый голос Тайри. — Заходите, мистер мэр! Давненько же, сэр, я вас не видел!

— Благодарю. — Озираясь по сторонам, мэр Уэйкфилд прошел в гостиную. — Красиво живешь, Тайри.

— Не жалуюсь, мистер мэр. Для бедного человека и так сойдет. — Тайри оскалил зубы в притворной улыбке. — Не желаете промочить горло, сэр?

— Да нет, Тайри. Я к тебе всего на два слова. — Не снимая шляпы, мэр сел и, взглянув туда, где стоял Рыбий Пуп, вопросительно поднял брови.

— Сынок мой, — с гордостью пропел Тайри. — Он же — компаньон и лучший друг. Старею, мистер мэр, да вот, слава Богу, будет кому в назначенный срок заступить на мое место.

— Понятно, — сказал мэр. Он резко повернул голову к Тайри. — А кстати, Тайри, сколько тебе? Мы с тобой, кажется, примерно одного возраста?

— Мне-то, мистер мэр? Хе-хе! Сорок восемь сравнялось в марте, — посмеиваясь непонятно чему, отвечал Тайри.

— С возрастом человеку полагается набираться разума, — заметил мэр.

— Истинная правда, мистер мэр. — Тайри просто сочился деланной веселостью. — Известно, чем старше, тем разумней. — Он глотнул и замолк, выжидая.

Рыбий Пуп настороженно прислушивался: к его отцу приехало в дом самое важное должностное лицо в городе, однако от этой чести стало только еще тревожней.

— Тайри, — начал мэр. — До меня дошли странные слухи.

— Вы про что, мистер мэр? — едва шевеля губами, спросил Тайри, мгновенно застыв в раболепном напряженном полупоклоне.

— Ко мне час тому назад приезжал судья Мун, — сказал мэр, — и весьма расстроенный. Из разговора с начальником полиции он узнал, что ты якобы ратуешь за то, чтобы на скамье присяжных сидели негры…

— Ни в коем случае, сэр! — вскричал Тайри, выпрямляясь. — Бог свидетель, мистер мэр, не было этого! Я, конечно, не собираюсь вам прекословить, сэр, но только я вовсе не это хотел сказать.

— Что же ты, черт подери, в таком случае хотел сказать? — грубо спросил мэр.

— Это ошибка, мистер мэр, меня совсем не так поняли…

— Тайри, — сурово перебил его мэр, — ты что, связан с коммунистами?

Тайри с дурашливым видом поморгал глазами и облизнул сухие губы.

— Что вы, мистер мэр, Господь с вами, — с кротким отчаянием выдохнул он. Он шагнул вперед и, сгорбясь, смиренно заглянул мэру в лицо. — Не знаю я никаких куманистов, мистер мэр. И знать не желаю. А встретил бы куманиста — дух бы из него вышиб, видит Бог. — Тайри осекся и поспешил поправиться: — Если б, конечно, он не был белый… На белого у меня никогда не поднимется рука…

— Вот это другой разговор, — сказал мэр. — Похвально, когда от черного слышишь такие речи.

— Нет, уж вы будьте покойны, мистер мэр, — проникновенно обнадежил белого Тайри. — Я не из тех, кто мешается в политику. Мистер мэр. — Тайри заискивающе понизил голос. — Я безвинно попал в беду. А виноват Брюхан — это через него столько народу сгорело в «Пуще», это он получал предупреждения из пожарной охраны, да сам читать-то не умел. Ему было невдомек, о чем написано в этих предупреждениях. Вот он и выбрасывал их, а док их даже в глаза не видел…

— И что же? — холодно спросил мэр.

— А теперь большое жюри будет требовать, чтобы нас с доком судили за убийство…

— Естественно! Вы допустили халатность! — Четко и сухо, как удары хлыста, прозвучали слова мэра.

— Но я же не повинен ни в каком убийстве, — жалобно всхлипнул Тайри.

— Ты ведь тоже владелец этого танцзала, так?

— Нет, сэр, я не владелец. Владелец док…

— А ты давал деньги; ты получал половину барышей.

— Но не я заправлял «Пущей», — со слезами на глазах вскричал Тайри. — Тут я ни при чем!

— Разве не от вас с этим лекарем Брюхан получал распоряжения? — спросил мэр.

Тайри молчал.

— Отвечай мне!

— От нас, сэр, — простонал Тайри.

— Что же ты ноешь, в таком случае?

Без всякого перехода, точно на плохо смонтированной кинопленке, Тайри преобразился. Он поднял голову и прикрыл глаза.

— Большое жюри признает меня виновным, в чем я не виноват! — всхрапнув от отчаяния, Тайри неожиданно пустил петуха наподобие горестной тирольской трели. — Почему я и помянул в разговоре с начальником, что, дескать, нельзя ли кого из наших тоже посадить в присяжные. Нет, я не куманист, мистер мэр, и не о равных правах я толкую. Вы знаете, — мы, черные, всем довольны… И нету у этих куманистов врага лютей меня. Я просто что сказал начальнику — мол, если бы раз, ОДИН только раз, и только на одном этом суде шесть присяжных были бы черные — тогда бы я мог добиться справедливости…