Ричард Райт - Долгий сон

Мальчишки уставились на Сэма во все глаза.

— Вконец ополоумел Сэм, — простонал Тони.

— Мы и так в Америке, ненормальный! — завопил Зик.

— А вот и нет! — запальчиво крикнул Сэм. — Вы, ниггеры, вообще нигде. Вы и не в Африке, раз белые вас оттуда вывезли. И не в Америке, потому что в Америке вы вели бы себя как американцы…

— А Я И ЕСТЬ АМЕРИКАНЕЦ! — загремел Зик.

— Это тебе снится, ниггер! — поучал Сэм. — Ничего ты не американец! Ты черный, ты Джим Кроу — вот ты кто. В каких ты ездишь поездах? Для черных — нет, скажешь? В какой садишься автобус? Для черных. В какой учишься школе, в какую церковь ходишь? Только для черных. А похоронщик у тебя, а кладбище — не для черных? Сунься попробуй снять номер в гостинице «Уэст-Энд», где работает Крис, — глазом своим черным не моргнешь, как белые тебя линчуют к свиньям собачьим! Не можешь ты жить как американец, потому что ты никакой не американец! И не африканец тоже, между прочим! Так что же ты тогда есть? А ни фига! Ни фига ты не есть, и точка!

— Тебя наслушаешься, вообще спятишь, — с брезгливой усталостью сказал Зик. — Ладно, я потопал.

— Я тоже, — сказал Тони. — Задурил Сэма его папаша.

— Меня, может, и задурили, а вас зато — обдурили, — сказал Сэм.

Зик и Тони побрели прочь. Рыбий Пуп так и не уяснил себе, на чьей он стороне. Вроде и Сэма нельзя не понять, но нельзя и ронять себя в глазах Зика и Тони.

— Погоди, вот пойдут наниматься на работу, сразу уразумеют, что они всего-то навсего ниггеры. — Сэм говорил со злорадством, хотя жестокий смысл его слов относился и к нему самому.

— А я все равно не ниггер, — с хмурым упорством пробубнил Рыбий Пуп.

— Для белых — ниггер, — отчеканил Сэм.

— Из-за того только, что наши иной раз нехорошо себя ведут, — сказал Рыбий Пуп.

— Ты, значит, думаешь как белые? — спросил Сэм.

— Думаю, что нечего себя вести нехорошо, — изложил свой взгляд на вещи Рыбий Пуп.

— Белые говорят, ты потому уже барахло, что ты черный, — рассуждал Сэм. — Но ведь от тебя не зависит, черный ты или нет. Что тут можно поделать.

Рыбий Пуп почувствовал вдруг, что ему ненавистно бешеное от гнева лицо приятеля, отливающее блеском полированного черного дерева в тусклом газовом свете.

— Может, хватит про черных и белых! — попросил он. Что-то жгло ему глотку.

— Чудак, больше-то говорить не о чем, — с садистским упоением журчал Сэм. — Раз ты ниггер, значит, ниггер и есть, весь до мозга костей, ничего другого для тебя нету.

— Зло берет тебя слушать, — проворчал Рыбий Пуп. — Я пошел лучше.

Он отвернулся, но рука Сэма легла ему на плечо. Рыбий Пуп отпрянул, оттолкнув Сэма в сторону.

— Не пихайся, ниггер! — предостерег его Сэм.

— А ты не лапай меня! — прошипел Рыбий Пуп.

Они не успели опомниться, как уже сцепились друг с другом, пыхтя, сблизив перекошенные от натуги черные лица. Рыбий Пуп заехал Сэму кулаком по макушке, ухватив его другой рукой за ворот. Сэм левой залепил ему оплеуху. Рыбий Пуп набычился и двинул Сэма головой в живот. В ответ Сэм занес правую ногу и вмазал ему по голени носком башмака.

— Чего лягаешься, ниггер! — взвыл от боли Рыбий Пуп.

— Ты же первый меня стукнул! — громогласно обличил его Сэм.

Они неловко сплелись ногами и повалились набок, скатясь с тротуара. Поднялись и стали друг против друга, сжав кулаки, — драться не хотелось обоим, но ни тот ни другой не мог придумать, как покинуть поле битвы, не посрамив свою честь.

— Так я и знал, что ты — обыкновенный ниггер, — бросил врагу оскорбление Сэм.

— Ты черней меня, значит, ты — еще больше ниггер, — нашелся Рыбий Пуп.

Уязвленный, Сэм замахнулся для удара правой; Рыбий Пуп вильнул, и Сэм, увлекаемый в пустоту вслед за своим неистовым кулаком, спотыкаясь, пронесся мимо него по тротуару. Футах в десяти он стал, и противники яростно смерили друг друга глазами.

— Скажи спасибо, что промазал, я бы тебе глотку перегрыз, собака, — отдуваясь, проговорил Рыбий Пуп.

— Хоть бы тебя белые убили насмерть! — выпалил Сэм.

— Пускай тебя сперва! — вернул Сэму его кровожадное пожелание Рыбий Пуп.

— Хоть бы они твою черную мамашу укокошили! — изощрялся Сэм.

— А у тебя бы пусть — и мамашу и папашу! — не уступал ему в свирепости Рыбий Пуп.

Их теперь разделяли футов двадцать, и они злобно буравили друг друга глазами во влажной, жаркой тьме, размытой жидким сиянием газового фонаря.

— Если бы я был белый, я б и тебя линчевал, и все твое поганое семейство, — смаковал Сэм планы отмщения чужими руками.

— То-то и есть, что ты не белый. Ты черный, черный, как и я, и быть тебе черным во веки веков, — торжествующей скороговоркой оттараторил Пуп, повернулся и бросился бежать.

Последнее слово осталось за ним, и его трясло от возбуждения. Замедлив бег, он оглянулся через плечо и увидел, как Сэм понурой тенью одиноко плетется во мглу. Добежав до дому, Рыбий Пуп опустился на ступеньку, обессиленный встряской, которую только что пережил.

— У меня и в мыслях не было драться, — жалобно простонал он.

Ощупью он добрался до темной спальни. Непослушными пальцами стянул с себя одежду и постоял, не зажигая света, тяжело дыша, весь во власти мучительного чувства, которое не в силах был осмыслить. Потом подошел к комоду, щелкнул выключателем и, приоткрыв рот, уставился в зеркало на свое зареванное черное лицо. Скорчил своему отражению рожу и, насосав полный рот горячей слюны, харкнул так, что по всему стеклу разлетелись брызги.

— Ниггер, — прошипел он, словно пар выпустил из клапана.

Он отвернулся, бросился на кровать, рывком натянул на себя простыню. Долго лежал, дрожа, потом все-таки забылся глубоким сном, не потрудившись погасить свет.

Прошло три дня, и они с Сэмом думать забыли и про драку, и про то, из-за чего она произошла.

В майке, в бумажных штанах Рыбий Пуп стоял на краю пустыря, зажав в левой руке бейсбольный мяч, помахивая правой, в которой держал биту. Ярдах в сорока от него и под углом в тридцать градусов друг от друга стояли веером Сэм, Тони и Зик, на левой руке у каждого была надета рукавица. Рыбий Пуп устремил бесстрастный взгляд на Тони.

— Тони!

— Готов! — отозвался Тони, заслоняя глаза рукавицей.

Рыбий Пуп бросил мяч, описал в воздухе петлю битой и — р-раз — саданул по мячу на излете, посылая его на Тони, а тот, задрав лицо к солнцу, побежал, виляя то влево, то вправо, смотря по тому, куда на сильном ветру заносило летящий мяч. Вот он остановился, и мяч с глухим стуком ударился о его кожаную рукавицу.

— Хорош! — похвалил Зик.

— Классно взял! — поддержал его Сэм.

Тони рассчитал ответный бросок так, что мяч упал в шести футах от того места, где стоял Рыбий Пуп, и, когда он отскочил от земли, Пуп без труда накрыл его голой левой рукой.