Э.В. Каннингем - Сильвия

— Он так и сказал? — переспросила она, не отрывая от меня взгляда своих темных задумчивых глаз.

— Кажется, именно этими словами.

Минуту она хранила молчание. Я закурил, исподтишка наблюдая за ней. Тут она оторвалась от тарелки, перехватила мой взгляд.

— Но вы же ничего не едите!

— Видите ли, я сыт. Простите, что соврал вам, просто хотелось познакомиться поближе.

— Вы часто лжете, мистер Маклин?

— Приходится, — кивнул я, улыбаясь, и она улыбнулась в ответ. Вот и хорошо, теперь я успокоился.

— Наверное, друзья вас Мак называют, да?

— Чаще всего. Иногда Мак, иногда Алан. Но обычно — Мак.

— А что это у вас за работа такая, что можете выкроить время для двух обедов и знакомства посредине?

— Я частный детектив.

— Да ну?

— Но ведь я не навязывался вам. Нас познакомили.

— Конечно.

— Вы как к частным детективам относитесь?

— Да никак. А вы хотите, чтобы я составила о них какое-то мнение, понаблюдав вас?

— Все равно придется, — сказал я.

Мы сидели у нее в машине на краю Малхолланд-драйв, там где она переходит в набережную и где есть небольшая площадка для паркинга; в лучах яркого солнца — было уже три — весь открывающийся к северу пейзаж, казалось, залит золотом: и вот эти синие холмы, и деревья, чуть колеблемые слабым океанским бризом. Он пробегал по высокой желтеющей траве, и над долиной висели, слегка покачиваясь, точно осенние листья, два ястреба.

— Мак, — спросила она, — вам не случалось бывать в Мексике накануне сезона дождей, когда холмы выжжены до желтизны, а земля кажется мертвой и такая твердая, что по ней страшно ступать?

— Случалось.

— А понравилось?

— Понравилось, потому что я тогда таким же и себя ощущал — выжженным, мертвым.

— Не понимаю, — задумчиво произнесла она, — вы что, мысли мои читаете, что ли?

— Да что вы.

— А по-моему, читаете. Хотя вам ведь от меня многое скрывать приходится, верно?

— Ну как вам ответить. Кое-что да, приходится. Но не все. Родители мои правда погибли при пожаре. Оба сгорели. Странно, иногда мне кажется: да нет же, ты просто это выдумал, — а на самом деле так и было. И я все могу принять, но вот это — нет, до сих пор нет. А вот войну я сумел пережить. И всю эту гадость, с которой на работе сталкиваться вынужден. И свой развод. Я сегодня от нее письмо получил, от жены своей бывшей. Она, оказывается, разошлась и со вторым своим мужем, все у нее плохо, просит помочь. Ну, послал ей денег, а ничто ведь во мне не всколыхнулось, ничто…

— Мак!

— Да, Сильвия?

— Какой вы странный. То можно подумать, вы самый обыкновенный проходимец из тех, каких тут у нас полно, а то вдруг совсем другое впечатление оставляете…

— Видите ли, Сильвия, отец мой еще там родился, в Шотландии. И я от него кое-что перенял, манеру говорить тоже. Хотя, что там. Короче, я почти всегда стараюсь говорить правду, так что вы напрасно думаете…

— Так вы знаете, что я думаю?

— Мне кажется, да, хотя не уверен.

— Да, вы правда странный, — улыбнулась она. — Знаете, что мне в вас нравится?

— Нет, — сказал я. — Но хорошо, хоть что-то нравится.

— Не что-то, а даже очень многое. Например, как вы разговариваете и как на меня смотрите, и лицо у вас приятное, простое, сразу видно, о чем вы вот сейчас задумались, так что непонятно, как вы умудряетесь играть в покер, например, или работать детективом.

— Да плохой я детектив, совсем плохой, — усмехнулся я.

— Но больше всего мне нравится, что вы ко мне с расспросами не пристаете, не пытаетесь про меня выяснить, чем я еще занимаюсь, кроме стихов, и кто мой муж, и есть ли он вообще, ну и так далее.

— Сами скажете, если захочется.

— Почему вы так уверены?

— Потому что так и есть.

— Мак, — прошептала она, — но кто вы такой, наконец?

— Я же вам сказал.

— Перестаньте. И зачем было врать про этого профессора Маллена?

— Про него я не врал.

— Тогда вот что: сегодня же вечером едем к нему, и если вы мне соврали, не сносить вам головы.

— Уж это несомненно, — засмеялся я.

Мы поехали по бульвару Вентура, остановились у закусочной, и, отыскав в телефонной книге номер Маллена, я ему позвонил. Половина пятого. Он оказался дома, и так мне было приятно услышать в трубке его ласковый голос: «А, старый знакомый, ну конечно, я вас помню, Пинкертон, очень рад, что вы опять объявились, а то от детишек и от коллег этих своих скучных уж совсем деваться мне некуда». Я ему сказал про Сильвию Вест, и он пришел в восторг: ну видите, просто замечательно выходит. «Только не сегодня, Маклин. Сегодня у меня вечером занятия. Как насчет завтра? Приходите с ней на ужин, ладно?»

— Я-то с радостью. Но надо спросить мисс Вест. Не знаю, сможет ли завтра вечером она. — Она пила колу, присев за стойку. Я окликнул ее из дверей автомата, получил заверение, что завтра ее вполне устраивает, и сообщил Маллену, что мы придем. Добавил: «Слушайте, Маллен, окажите мне маленькую услугу».

— Маленькую — пожалуйста, Маклин. А вот о чем-то серьезном меня просить бессмысленно.

— Тогда вот что: не надо при ней вспоминать, как я к вам в тот раз приставал, выясняя всякие профессиональные вещи. Короче, я к вам пришел просто как любитель поэзии, прочел ее книжку и решил поговорить со специалистом, хорошо?

— Договорились.

Я поблагодарил, пошел к Сильвии.

— Ловкач вы, однако, — сказала она. — Хорошо меня подловили с этим Малленом. Знаете ведь, что поэзия для меня слабое место, вот и пользуетесь.

— Не буду больше, — пообещал я. — Постараюсь.

Мы пошли к машине и, пока ехали к океанскому берегу, минут десять не обменялись ни словом. Я ждал, чтобы заговорила она. Куда мы направляемся, я не имел ни малейшего представления.

— Да, вот что с людьми делает поэзия, — заговорила она, наконец. — Всего несколько часов, как познакомились, а уже исповедуюсь перед вами, словно вы пастор. Черт бы вас подрал!

— Это уж точно, — согласился я.

— Не надо со мной в остроумии упражняться, Мак.

— Вы тоже какая-то странная, знаете ли. Хотя мужчины вам отвратительны, держитесь вы с ними превосходно.

— Тоже мне, психоаналитик нашелся.

— Просто жалкая попытка, извините.

— Еще бы, психоанализ для вас высший авторитет, тем более что и трудов никаких не требуется. Мужчины, видите ли, мне отвратительны. И сразу все понятно. Вы мне правда нравитесь, Мак, но иной раз смотрю — ну и негодяй же вы.

— Совершенно правильно. Как и все остальные мужчины, я порядочный мерзавец. Даже немножко больше, чем другие.

Она усмехнулась.

— Напрасно рассчитываете, что я вас разуверять примусь. Сначала еще посмотрю. А с чего это вы взяли, что мужчины мне отвратительны?

— Да так, догадался.

— А я-то думала, вы умный.