Клаудиа Кэрролл - Зачем нужен муж?

Вот и еще одна берк-филиппика, которых накопилась уже целая гора; например, он обозвал жену Дэйва Маслин. На самом деле ее зовут Олив.

Затем награждают лучшую актрису — премия присуждается исполнительнице главной роли в драматическом сериале про больницу. Она всем известна, и ей первой достаются аплодисменты стоя.

— В следующем году награда будет ваша, — шепчу я Сэди, и она сияет и краснеет.

Лучший актер — премия достается известному театральному актеру за роль главаря мафии. Я не видела этот фильм, но, судя по продемонстрированному клипу, это заслуженно: он ужасен, устрашающ и отвратителен.

Джейми присылает сообщение: «Фу ты ну ты, они показали самый приличный кусок фильма, и теперь все думают, что он молодец. Остальной фильм — просто гадость».

Эс-эм-эс от Рэйчел: «Следующая номинация — лучший продюсер. Поднови блеск на губах, только сперва убедись, что тебя не снимают».

И от Кэролайн: «Я боюсь смотреть!!! Сейчас спрячусь за диван!!! Удачи, милая, я молюсь за тебя!!!»

— Она со своими друзьями даже в туалет не может сходить, не обменявшись эс-эм-эс по двадцать раз, — сообщает Филип Дэйву.

Я делаю глубокий успокаивающий вдох.

На меня направляют камеру, которую я изо всех сил пытаюсь не замечать и гляжу прямо вперед, туда, где Джей Джоунс готовится зачитать имена номинантов. Время словно замедляется.

— Лучшие продюсеры, — объявляет со сцены Джей. — Не волнуйтесь; ко всем призерам можно будет потом приставать с разговорами и доставать их просьбами насчет работы. Мы даже покажем их крупным планом, чтобы вы запомнили их в лицо.

Общий хохот.

Я гляжу на экран над сценой и вижу себя в цветном изображении. Я улыбаюсь и стараюсь дышать поглубже.

Все закончится через несколько минут.

— Наш первый номинант — Кевин О'Ди, за фильм «Дорогостоящая Ирландия».

Гром аплодисментов. Я хорошо знаю Кевина: мы вместе учились на продюсера, и я отбиваю себе ладони, с усердием хлопая ему.

Будет замечательно, если он победит. Тогда мне не придется произносить речи на публике.

Следует клип из его фильма, демонстрирующего, как вымогают деньги у ирландского потребителя, неоправданно завышая цены; рейтинг фильма был чрезвычайно высок.

— Держитесь за стулья, ребята, наш следующий номинант — не кто иной, как Фредерик Джордан-Мерфи, с сериалом «Подводная Одиссея».

Бурные аплодисменты.

Фредерик Джордан-Мерфи, наверное, самый известный из всех номинантов; он пишет сценарии, снимает и продюсирует широко известный документальный сериал про дикую природу с поразительнейшей работой операторов. Случка акул на мелководье и тому подобное.

— Ставлю пятьдесят евро, что он выиграет, — говорит Филип.

— Наш третий номинант — Патрик Гриффин, с сериалом «Палата», — объявляет Джей под все усиливающиеся аплодисменты. — Похоже, что это единственный драматический сериал, в сравнении с которым «Скорая помощь» смотрится толпой малолеток, переодетых врачами и нянечками.

Я оборачиваюсь туда, где сидит Патрик Гриффин, — его столик сразу за нашим; он, кажется, немного перебрал бренди. Он развалился на стуле, высокий, раскрасневшийся, и обнимает сразу двух хорошеньких блондинок, которые выглядят так, будто только что поругались.

И тут я вижу нечто.

Происходит нечто странное, словно опыт переселения душ, когда мысленно спрашиваешь себя: «Неужели это на самом деле? И прямо сейчас? И здесь? Со мной?»

Прямо в зал с видом хозяина входит тот, чье имя навсегда останется неизреченным.

Боже мой господи, пусть лучше это будет галлюцинация…

Нет, это он. Преследуемый по пятам охраной отеля.

У меня есть выбор: или упасть в обморок; или блевануть; или кинуться прочь, как выражается Рэйчел, НХВО, развив такую скорость, какая только возможна на шестидюймовых каблуках.

Но я не могу, потому что объявили мою номинацию.

Он видит меня.

Прежде чем я успеваю стереть с лица капли пота, выступившего от волнения, он устремляется туда, где я сижу.

Далее все разворачивается, словно в тошнотворной замедленной съемке.

Сначала я слышу, как Джей Джоунс выкрикивает мое имя.

Я смутно слышу оглушительные аплодисменты и одобрительный топот множества ног за нашим столом.

Тот, чье имя навсегда останется неизреченным, опускается на одно колено прямо передо мной.

Крутят кадры из моего сериала.

Слава богу, хоть не показывают меня в прямом эфире.

Но это ненадолго.

— Эмилия, посмотри на меня, — произносит он, хотя у меня от волнения так шумит в ушах, что я почти ничего не слышу.

Все за столом уставились на меня, и я хочу провалиться сквозь землю.

— Что он здесь делает? — спрашивает Филип.

Наверное, его спрашивают, кто это стоит на коленях у моего стула, потому что я вдруг отчетливо слышу, как Филип поясняет: «Это ее бывший любовник».

За столом словно начинают играть в испорченный телефон: в перешептываниях я улавливаю: «бывший любовник», «что ему надо», «пусть кто-нибудь выведет его, пока не объявили победителя». Потом Джей устраивает настоящий спектакль со вскрытием конверта.

Теперь тот, чье имя навсегда останется неизреченным, схватил меня за руку и не отпускает.

— Отцепись! — ухитряюсь прошипеть я, но он только крепче ухватывается за меня.

— И победителем становится… о, какое счастье!..

— Эмилия, выходи за меня замуж.

— Что ты сказал? — я поворачиваюсь к нему, и все становится похоже на сцену из спектакля.

— Я прошу тебя выйти за меня замуж.

Я гляжу на него в потрясении. И все остальные, кто это слышал, тоже; и тут вдруг…

— Лучший продюсер — …Эмилия Локвуд, за работу в сериале «Кельтские тигры»!

Грохот аплодисментов, и мне кажется, что я теряю сознание.

Камера практически у меня под носом, все глядят на меня, а телефон светится и скачет по столу, пока Очаровательные девушки шлют свои эс-эм-эс, и все это время тот, чье имя навсегда останется неизреченным, не размыкает железной хватки, уцепившись за мою руку.

Я встаю и пытаюсь стряхнуть его руку, но не могу.

Я в полном шоке, но задним умом понимаю, что мне надо выходить на сцену, где Джей стоит с большим призом и глядит на меня.

И все глядят на меня.

Аплодисменты постепенно стихают.

Тишина кажется мне гробовой.

— Я прошу тебя выйти за меня замуж, — медленно и спокойно повторяет тот, чье имя навсегда останется неизреченным. Клянусь, он все это подстроил. — Я сделал самую большую ошибку в своей жизни, расставшись с тобой, и теперь я умоляю. На коленях. Перед всеми этими людьми. Выходи за меня замуж!

Это кошмар. На огромном экране над сценой я вижу свое лицо крупным планом, пунцовое от стыда, и, что еще хуже, тот, чье имя навсегда останется неизреченным, кажется, ни в грош не ставит тот факт, что миллион зрителей глазеет на все это у себя дома.