Николай Семченко - Яблоко по имени Марина

— Кажется, что-то подобное писал Лев Толстой, — вспомнил я.

— Может быть, не знаю, — кивнул Отар. — Я не любитель читать всякие умные книги. Если бы я их читал, то, наверное, понял бы: не стоит ничего сочинять. Жизнь прекрасна сама по себе.

Он ничего не рассказал мне о том, что произошло в Петербурге. Мне лишь оставалось догадываться: Лена не захотела продолжения их отношений, тем более что и отношений-то, собственно, не существовало. Уже в Тбилиси, встретив Эмму, он понял: в отношениях мужчины и женщины одной лишь страсти недостаточно — нужно еще понимание, уважение, общие интересы. Научиться любить обычного человека со всеми его достоинствами и недостатками гораздо труднее, чем того, образ которого постоянно додумываешь и наделяешь в своих фантазиях неземными чертами.

Подобную истину наконец-то, поняла и Зоя. Она вышла замуж за того самого часовщика, место которого заняла в Доме быта. Через год родила Арину — смешную лупоглазую девчушку. «Будет невестой нашему Никите, — шутила моя Аня. — Смотри, как они дружно в песочнице играют. Никита даже свои машинки ей доверяет, а другим детям ни за что их не дает. Невеста, словом!»

Рассказывая о них Отару, я вдруг, кажется, увидел Марину, а может, и не ее, а очень похожую женщину. Она сидела наискосок от нас, в тени виноградника. Перед ней стоял огромный букет алых роз, в середине которого выделялась одна желтая роза.

Женщина равнодушно пригубливала бокал светлого вина и, наклонив голову, без всякого интереса слушала то, что ей говорил солидный господин в безупречно строгом костюме. Пока я разглядывал их и размышлял, подойти к ним или нет, появился длинный худой грузин в клетчатой кепке и, как-то странно сгибаясь и кланяясь, сказал им несколько слов.

Господин встал и, небрежно бросив на стол немного крупных купюр, подал руку женщине. Она, смеясь, выхватила из букета, перевитого золотыми и серебряными ленточками, желтую розу и, помахивая ею, оперлась на плечо спутника. И пока они шли к машине, все, кто сидел на открытой веранде, не могли отвести от них глаз.

— Вах, веревки вьет из такого человека! — воскликнул Отар. — Говорят, каждый день ей привозят из оранжереи специальный букет. Чтобы обязательно в нем находилась желтая роза.

Я спросил, кто эта женщина, и Отар горячо проговорил что-то по-грузински, а переводить не стал. Но по его глазам я и так понял: какая разница, кто она, если от нее кружится голова, как от чистого горного воздуха.

А внизу, там, где фуникулер делал первую остановку, была похоронена Нина Чавчавадзе — восхитительная женщина, которую любил великий Грибоедов. От этого тоже кружилась голова, как и от запаха картошки, которую пекли на углях рядом с шашлыком…

2005 г.