Джоанна Троллоп - Чужие дети

— Спасибо, что вы вернулись.

Все трое посмотрели на нее.

— Это не займет много времени, — сказала Джози. — Я не хочу вас задерживать.

Рори наклонился, чтобы завязать шнурки на своих кроссовках.

— Это действительно всего две вещи, — сказала Джози. Она пододвинула стул во главе стола, на котором обычно сидел Мэтью, и села на него. — Не хотите тоже присесть?

Бекки закрыла дверь и прислонилась к ней, убрав руки за спину. Рори остался там, где присел на корточки над своими шнурками. Клер прошла вперед и уселась на противоположном от мачехи конце стола, держа свой магнитофон.

— Я не знаю, подходящий ли сейчас момент для того, чтобы сказать то, что я собираюсь, — объявила Джози. — Не знаю, подходящий ли это момент. Но кажется, он достаточно хорошо. Руфуса здесь нет, и хотя то, что я намерена сказать, произвело бы на него впечатление, но еще больше удивит здесь собравшихся. — Она наклонилась над столом, положив ладони перед собой на стол. Потом Джози продолжила:

— Боюсь, ваш отец не получил повышения.

Они уставились на нее. Джози ждала, что Клер заплачет, Бекки скажет, что это не ее, мачехи, дело, а Рори прошмыгнет мимо и поднимется наверх, чтобы разыскать отца. Но они не сделали этого — не двинулись с места.

— Мне не нужно говорить вам, как он себя чувствует, — говорила Джози. — И что он скажет вам, и что вы скажете ему по этому поводу. Это ваше дело. Но мне дан шанс упомянуть пару вещей, которые, может быть, никогда бы не сказала, не произойди подобное.

Рори очень медленно поднялся и опустился на стул возле Клер.

— Дело в том… — продолжала мачеха, но остановилась. Она убрала волосы за уши и резко закончила:

— Мы не должны быть жестоки друг к другу. Правда, не должны.

Рори стал скатывать крошки на столе указательным пальцем. Выражение его лица было печальным.

Джози поспешно проговорила:

— Некоторые семьи всегда распадались, не так ли? Я имею в виду, что кто-то умирал, кто-то оставлял свою семью или погибал. Это ужасно, всегда ужасно. Никто не притворяется, что это не так, никто не говорит, что это не печально, не тяжело. Поэтому хочется, чтобы прошлое вернулось, как бы плохо тогда ни было. Ведь раньше все было лучше. Или просто думаешь, что и на самом деле было лучше.

Она вновь остановилась. Бекки все еще неподвижно смотрела на нее. Джози внимательно поглядела на падчерицу.

— Я не знаю точно, через что вы прошли. Конечно, не знаю. За исключением, пожалуй, того, что мой отец ушел, когда мне было семь лет, и я никогда не видела его с тех пор.

Бекки опустила вниз синие глаза. Пальцы Рори замерли в крошечном восхождении на хлебную горку. Джози положила ладони на стол снова и посмотрела на них, на веснушки на руках, которые всегда ненавидела.

— Может быть, — сказала она, — у нас появился своеобразный шанс. Может, мы начнем все заново — после всего, что сломано. Если, конечно, перестанем бояться быть приемной семьей. — Она подняла правую руку с обручальным кольцом. — Я знаю, я не ваша мама. И никогда не хочу ей становиться, У вас есть своя мать. Но я могу быть вашим другом. Могу быть поддержкой вам, вашим спонсором. Вы позволите? Иногда трудности поворачивают все к лучшему, потому что тебе нужно сделать усилие, чтобы преодолеть их. — Джози замолчала. — Простите, — проговорила она, — я не хочу читать вам лекцию. — Ее руки легли на колени. — Я действительно хочу сказать, что мы можем быть другой семьей, но мы не должны становиться плохой. Верно?

Бекки отошла от двери. Она сделала буквально несколько шагов, чтобы встать за спинкой стула Клер.

Она спросила, выпаливая слова:

— А как же мама?

У Джози замерло сердце.

— Ей придется найти свой путь. Как это делаем мы, каждый из вас.

Она медленно встала. Дети не смотрели на нее. Рори ударил рукой по столу, и его горка крошек полетела во всех направлениях.

— Ты должен теперь пойти разыскать отца, — сказала Джози. — Он единственный, кто нуждается сейчас в поддержке.

— О-кей, — сказал Рори. — О-кей, о-кей.

Он вскочил, пробежал мимо нее и открыл дверь в холл. Клер последовала за ним, их ноги застучали по ступеням. Бекки смотрела вслед младшим. Она стояла там, где была — позади стула Клер, — и смотрела на пустой холл, куда убежали ее брат и сестра. Потом перевела взгляд на мачеху, будто хотела сказать что-то — но промолчала.

Потом Бекки спросила, бурно жестикулируя в направлении чайника:

— Не хотите кофе?

Вещи Дейл заняли почти все место на полу галереи. Они были очень аккуратно разложены по коробкам и сумкам, полиэтиленовым пакетам, сложены небольшими штабелями и отсортированы по размеру вдоль стен между дверями. Дверь в комнату Руфуса оказалась открытой, и внутри на полу лежали телевизор и видеомагнитофон сводной сестры. Между кроватью и столом возвышалась небольшая горка вещей, перенесенных из комнаты Лукаса. Дверь в комнату Люка тоже была открыта, демонстрируя, что помещение наполовину очищено — для дивана из квартиры Дейл, низкого стола, ламп, диванных подушек и стопки постеров с художественных выставок в простых рамках. Дверь же в комнату Дейл была закрыта и заперта на ключ.

Все это случилось за пять дней. Элизабет, как обычно, вернулась воскресным вечером обратно в Лондон. Согласно сложившемуся обычаю, она несколько раз на дню разговаривала с Томом по телефону во время рабочей недели. Он ничего не сказал ни о Дейл, ни о вещах дочери. Лиз не удивилась. Это было одним из соглашений, которых они достигли в конце долгого, трудного и утомительного разговора о Дейл, о том, что он действительно как-то повлияет на нее. Но ему предоставляется для этого полная свобода, это исключительно его личное дело.

— Я не могу говорить с Дейл, — сказал Том, — если чувствую, что потом должен доложить тебе обо всем подробно.

— Но это так же касается и меня, и нас!..

Он сдвинул брови. Лиз смотрела на Тома внимательно, пытаясь увидеть, о чем он по-настоящему думает, чего действительно боится.

— Мне нужно побыть одному, — заявил он. — Я должен поговорить с Дейл, как всегда это делал, то есть один. Если она не сможет поверить мне, то я ничего не добьюсь. А она не поверит, если посчитает, что я все передал тебе.

В пятницу вечером Элизабет вернулась в Бат. Том, как обычно, пришел, чтобы встретить ее на вокзале. Он выглядел усталым и сдержанным, сказав, пытаясь прояснить ситуацию:

— Боюсь, я поступаю не очень хорошо. Но, в конце концов, это только временно.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты все увидишь сама, — ответил Том.

Она сразу поднялась наверх по лестнице, когда они пришли домой, даже не останавливаясь, чтобы снять сумку с плеча внизу, где лежала последняя почта. Лиз знала, что найдет, когда окажется наверху и достаточно уверена, что обнаружила именно это. Правда, масштабы оказались гораздо больше, чем можно предположить. Элизабет стояла среди вещей, немного запыхавшись. Она смотрела на вещи с чувством, заключавшем в себе и ярость, и отчаяние из-за всего этого вопиющего, безошибочного доказательства неумолимых намерений Дейл.