Мариса де лос Сантос - Когда приходит любовь

Если вам придет в голову обсуждать вашу сексуальную жизнь в сырном магазине в Южной Филадельфии, немедленно отловите эту мысль и сверните ей ее тонкую, худую шею.

Почему?

Я вам скажу почему, можете быть в этом уверены. Но прежде я хочу заметить, что в общем и целом ничего не имею против сырных магазинов. Больше того, один в Южной Филадельфии я особенно люблю — тот самый, который фигурирует в этой истории. Причем так преданно и нежно, что он мне даже несколько раз снился. Пару лет назад, когда я сдалась под давлением общественности и начала заниматься йогой, инструктор попросил нас вообразить, что мы находимся в любимом, знакомом месте. Другие, по-видимому, отправились на берег моря, на ферму к дедушке и бабушке, но я устроилась между кругами пармезана, прекрасными белыми кусками моцареллы и гигантскими проволоне, свисающими с потолка, как боксерские груши.

Это вовсе не означает, что я дружу с работающими там людьми. Если честно, то я их всех и не упомню, потому что, как мне кажется, они постоянно меняются, причем все они близкие или далекие родственники и все одинаково милые люди. Говорят они о сыре, причем не только о сыре, но и об оливках, холодном мясе и паштете, причем с той комбинацией небрежности и страсти, которая обычно свойственна работникам справочных отделов библиотек. Здесь все со мной разговаривают на простом, незамысловатом языке. Это место совершенно не похоже на другие. Из Италии, Висконсина, Франции, Аргентины, Ирландии, Греции сыры попали прямо сюда, в этот особенный, ярко освещенный мир на Девятой улице в Южной Филадельфии, ко мне, если, конечно, я могу себе это позволить. Умом я понимаю, что такое же можно сказать о многих магазинах, что все это результат заказов и телефонных переговоров, но именно в этом магазине мое сердце верит в удачу.

Кроме этого раза. День после седьмого свидания. Меня угораздило войти в этот магазин с Линни, решившей именно в этот момент в своей раздражающей манере продолжить разговор, начатый за два квартала отсюда, нить которого она оборвала для того, чтобы ворваться в магазин и купить кепку прямо с головы витринного манекена. Манекен явно обрадовался, что удалось от нее избавиться.

Ладно. По причине, которая скоро станет вам ясна, предпочитаю изложить эту историю в третьем лице, чтобы увеличить дистанцию между ней и мной. Итак. Магазин сыров в тихий вечер. Двое мужчин средних лет за прилавком. Входят Линни и Корнелия. И тут трах-тарарах:

— Мне очень жаль, что секс с Мартином тебе не понравился, — чирикает Линни.

Мужчины средних лет сочувственно улыбаются Корнелии.

— Я не говорила, что секс мне не понравился, — шипит Корнелия.

Мужчина средних лет номер один говорит:

— Совсем не понравился. Секс не понравился совсем.

Корнелия возражает, но не визгливо (пока):

— Секс был нормальным!

Объемистая старуха, возможно, мать вышеупомянутых Мужчин средних лет, выплывает из задней комнаты магазина, чтобы сочувственно улыбнуться Корнелии.

— Нормальный? Чертовски скупая похвала, — вступает в разговор Мужчина средних лет номер два.

— Правда? — На Линни его слова явно произвели впечатление.

— Я совсем не то хотела сказать, — пытается вставить слово Корнелия, но никто ее не слушает.

— Он ничего не выдумал! — ревет объемистая женщина, тыча пальцем в грудь Мужчине средних лет номер два, как будто он безудержно занимался плагиатом многие годы, и больше она не может выносить этого ни секунды.

Ловко ухватившись за возможность повернуть разговор в другое русло, подальше от ее сексуальной жизни, Корнелия восклицает:

— Шекспир?

— Папа, — мягко поправляет ее Мужчина средних лет номер один. Голос его полон сочувствия, почти скорбный. Она не умеет читать, она не умеет говорить и она не умеет заниматься сексом — вот о чем он думает.

Объемистая женщина протягивает два круглых куска сыра Линни и Корнелии. Линни берет свой, вдыхает его аромат и засовывает в рот. «Подлизывается», — думает Корнелия и начинает качать головой. Но объемистая женщина поднимает брови, и Корнелия понимает, что не следует ждать эмоций — гнева или обиды. Она берет сыр и ест.

— Полегчало? — спрашивает объемистая женщина.

— Да. Нет, в смысле, я и так чувствую себя отлично. В смысле, лучше некуда. Подождите, я хочу сказать, все в порядке. Я чувствую себя в порядке. — Теперь уже Корнелия говорит визгливо, вы ведь знали, что так и будет, дайте ей только время. От природы у нее голос не визгливый, ее просто довели этим безудержным потоком жалости и сочувствия.

— Тогда, как я понимаю, остается посочувствовать Мартину, — вздыхает Линни.

Кроме Корнелии, все в магазине, возможно, все на тротуаре у магазина, возможно, все в целом городе понимающе кивают.

— Да нет, все не так. Разумеется, все не так! — Корнелии кажется, что проблема ее сексуальной жизни, подобно щенку, которого в здравом уме ни в коем случае нельзя было спускать с поводка, носится теперь как сумасшедшая среди совершенно незнакомых людей. Доведенная до ручки, Корнелия отбрасывает всякие приличия, голос ее звучит, как сирена. — Это было в первый раз! И если в первый раз искры не полетели, это не значит, что они не полетят никогда! Мы люди, мы взрослые, мы учим друг друга, мы общаемся. Фейерверк не просто выстреливает, он раскручивается.

Все замирают, потрясенные невероятной абсурдностью этой метафоры. И в этой тишине объемистая женщина произносит:

— Ошибаешься. — Затем повторяет: — Ошибаешься.

— О Господи, сейчас она начнет излагать историю своей сексуальной жизни, — стонет Мужчина средних лет номер один.

— Вовсе не собираюсь рассказывать о своей сексуальной жизни, хотя могла бы. Я говорю о науке.

— Науке? — удивляется Линни.

— Феромоны. — Женщина поворачивается к Корнелии. — Химические вещества в нем взывают к тебе, химические вещества в твоем теле отвечают. Это либо происходит, либо нет.

Корнелия теряет дар речи. Женщина поворачивается к Линни:

— Она никогда не слышала о феромонах?

— Я слышала о феромонах, — стонет Корнелия. Вид у нее жалкий.

— Корнелия у нас наукой не интересуется, — поясняет Линни, обращаясь к объемистой женщине. — У них в семье ученый — ее сестра Олли. Вроде бы генетик. И невероятно красивая. Высокая. И посмотрели бы вы на ее мужа!

Объемистая женщина хлопает в ладоши и кивает, как будто слова Линни многое объясняют. Возможно, это и так, но это вовсе не их дело, черт побери! И вообще, Корнелия не назвала бы женщину ростом в пять футов шесть дюймов высокой.

— Чтоб вы знали, у меня были отличные оценки по всем предметам! Всю среднюю школу только самые высокие оценки, — блеет несчастная Корнелия.