Елена Акимова - Цереус

— Да. Около часа назад.

— Этот ребенок спит? Принеси мне Алексея Павловича Шелковского. — С негодованием в голосе произнесла она.

— Хорошо, — Даша улыбнулась, подумав о том, что сейчас в тяжелый момент, хозяйка хочет обнять своего внука.

После того как у Анжелины случился выкидыш прошло почти три года, но девушка забеременела снова и родила чудесного здорового мальчика с ясными голубыми глазами и привлекательными ямочками на щечках. Он так сильно был похож на Павла Шешковского, что ни у кого не оставалось сомнений в его родословной. Но Елизавета Петровна осталась при своем суждении и возненавидела ребенка с первого взгляда. Алексей по завещанию супруга являлся единственным наследником, чем владела семья Шелковских. А состояние их исчислялось банком в центре города и огромным домом моды «Рубеж Веков». Госпожа Шелковская просто не могла допустить того, чтобы её деньги, нажитые с большим трудом, так запросто перешли какому-то незнакомому человеку. Она не верила, что этот ребенок её законный внук. Она мечтала, как можно быстрее, избавиться от мальчика, и забыть весь кошмар своей жизни. В настоящее время она имеет все и может позволить себе жить в роскоши и одиночестве.

— Малыш, так крепко уснул, — от голоса женщины Елизавета Петровна вздрогнула и повернулась. Она подошла к няне и сморщилась, словно проглотила лимон. Даша улыбалась, смотря, как мальчик спит.

— Я никогда не поверю, что мой Павлуша отец этого ребенка, — прозвучал громкий голос Шелковской.

— Я вас не понимаю. — Даша перестала улыбаться.

— А тебе нечего понимать. Ты должна избавиться от этого младенца. Сделай так, чтобы я никогда не видела его больше в своем доме. Оставь в интернате, подкинь его кому-нибудь. Только сделай это так, чтобы он никогда не слышал о моей фамилии, ни одного слова! Избавься от него!

— Господи! — Даша прижала мальчика к груди. — Да как можно такое говорить? Как можно сделать подобное?

— Я не собираюсь терпеть ублюдка в своём доме.

— Алексей, ваш родной внук!

— Замолчи, — закричала Елизавета Петровна, сама, поразившись тому, насколько это грубо прозвучало в темной гостиной. — Я никогда не признаю в этом мальчишке своего внука. Его мать была дешевкой. И я знаю кто отец этого ребенка. Гадкий лицемер и редкостный мерзавец. Я клянусь памятью моего сына, что отомщу за всё Сафину и превращу его жизнь в кошмар, теперь у меня на это сил и времени предостаточно. — Она резко замолчала, сообразив, что и так сказала лишнее.

Даша стояла, низко опустив голову. Ей было страшно и хотелось убежать, она не чувствовала под собой ног.

— Уходи, — после продолжительного молчания Шелковская посмотрела на Дашу. — Забери ребенка отсюда.

— Елизавета Петровна я просто не способна так поступить с ним. Я не смогу сделать то, о чем Вы просите. — Запинаясь, проговорила женщина. — Это может плохо кончиться!

— Ты, возможно, не поняла, то, что я тебе сказала! Уходи! Убирайся! Оставь ребенка в кресле и иди У меня хватит денег, чтобы избавиться от этого гадкого младенца!

Малыш вдруг проснулся и заплакал.

— Я не сделаю того, что вы просите, но и не оставлю Вам ребенка.

— Ты уволена. Собирай свои шмотки. Не рассчитывай, что найдешь в настоящий момент работу в нашем городе!

— Но как, же вы можете, так поступать с ребенком? — Даша готова была расплакаться. — Мальчик абсолютно здоров, можно ведь доказать, что он ваш внук.

— Видеть тебя не желаю. — Закричала Шелковская. — Да закрой ему рот! Пусть он замолчит, сколько можно слышать этот вопль?

Она резко отвернулась, зажав уши ладонями. Дашу подумала, что та замахивается на ребенка. Она испуганно выбежала из гостиной, прижимая мальчика к груди.

Елизавета Петровна проследила за ней взглядом и, вздохнув, опустила руки. Женщина устремила взгляд на огонь в мраморном камине. Слишком много проблем выпало на ее судьбу. Как мог ее сын, ее единственная поддержка, ее радость в жизни, вот так все бросить? Покинуть родную маму в самую трудную минуту. Снова в висках стучит, болезненна жилка, а в левой груди тяжелый свинец. Елизавета Петровна схватилась рукой за сердце и медленно опустилась в кресло. В камине спокойно потрескивали дрова, тени от огня плясали на мраморном полу. Шелковская улыбнулась и закрыла глаза, подумав, как хорошо сделать вид, что ничего не произошло, все забыть и просто вздремнуть в тепле. Она устало зевнула.

Даше Петровой, бывшей домработнице дома Шелковских, уже исполнилось тридцать пять лет, но она по-прежнему оставалась одинокой. Высокая, рыжеволосая она привлекала внимания, но не могла, а может, и не хотела найти мужчину своей жизни.

Закутавшись в теплый плащ, собрав наспех несколько своих вещей, она выскочила из этого страшного дворца и бежала. Не зная, куда направиться женщина зашла в парк и опустилась на скамейку. Уже смеркалось, солнце почти зашло за горизонт лазурного моря. На берегу раскачивалась одинокая, белоснежная яхта. Даша залюбовалась закатом и вдруг расплакалась. Что же она наделала, что ей делать дальше? Женщина в сумерках сидела на скамейке в безлюдном парке и прижимала к себе дорогой, красивый сверток. Она хотела пойти в полицию, но останавливал страх, что ее обвинят в краже ребенка. И как она все объяснит, ее просто сочтут сумасшедшей. Женщина тихо плакала, уткнувшись в малыша. Даша намеревалась оставить Алексея у себя, но где они будут жить, и как она прокормит младенца? Женщина положила сверток рядом и склонилась над ним.

— Прощай малыш, когда-нибудь ты найдешь свой дом, и может быть, простишь всех людей, сильно изменивших твою судьбу. — Даша смахнула слезы и поправила кружевное одеяльце. — Я верю, что ты найдешь свою семью, потому что я помогу тебе. Это по праву принадлежит только тебе.

Женщина достала из кармана золотую цепочку. Она залюбовалась кулоном. Это украшение являлось семейной ценностью Шелковских, отец передавал по наследству сыну. Этот камень очень подходил для Павла Шелковского, это был его камень — аквамарин, обрамленный золотой оправой в виде глаза. На обратной стороне была надпись «Да и всему есть время», Даша надела на младенца. «Громкую» фамилию она испугалась оставить известной. Она поцеловала мальчика и закрыла лицо руками, чтобы не разрыдаться.

Вдруг у нее мелькнула мысль, а что если оставить ребенка у яхты. Да и внутри горел свет, явно кто-то там находился, значит, мальчик не замерзнет на улице, Ведь, скорее всего, хозяин этого судна один из богатых, и уж точно позаботиться о ребенке.

Даша вскочила со скамейки и, оглядываясь, побежала. Она положила ребенка на трап, перекрестила его и себя и, закрыв лицо руками, убежала. Холодный осенний ветер сорвал листву с клена, и она зашуршала по дорожке. Красивый комочек ожил и начал шевелиться, беспокойно попискивая. Ветер нагонял мрачные черные тучи; малыш заплакал, но кроме осенних деревьев, пожалуй, его никто не мог услышать.