Кэтлин О'Рейли - Как продать душу: Краткое руководство для светской львицы

— Шелби, я их всех впервые вижу. Нужно действовать очень осторожно, соблюдать все условия Программы. И потом, ты же меня знаешь…

Я пожимаю плечами, причем совершенно не в тему.

— Не волнуйся, я тренировалась. Смотри и учись, пока бесплатно.

Шелби волнующей походкой приближается к смазливому шатену и начинает флиртовать. Она воркует, ее рука скользит по шелковой блузке к талии и ниже, и я ловлю себя на мысли: «Черт, Шелби бесподобна!» А я? Конечно, я тоже бесподобна. Пока я рефлексирую, она шепчет что-то шатену на ухо, и они, рука в руке, удаляются к Люси. Я в шоке. Шелби сделала это по-быстрому. На вербовку клиента ушло три минуты сорок семь секунд — рекордное время. По толпе бежит ропот.

Вскоре Шелби возвращается, уже без не-содержащего-души-шатена, но зато с победной улыбкой.

— Все просто, Ви. Нужно узнать, о чем человек мечтает.

Когда-то я пребывала в счастливой уверенности, что знаю, о чем мечтают люди; но это было давно.

— И о чем же мечтал этот тип?

— О том же, о чем каждый самец.

Да, не нужно быть Циолковским, чтобы решить эту задачку. Но не подогнала ли Шелби решение под ответ в конце учебника? Забудьте все, что я плела про оргазмы с пол-оборота — член должен стоять сам по себе, а не потому, что это оговорено в контракте с Люси. Так и вижу смазливого шатена годика примерно через три: блондинки снятся ему в кошмарах, размножаясь, как гремлины, очередь к нему в студенческую общагу занимают за семестр, а мечтает он только об одном — стать евнухом.

— Шелби, ты просто акула бизнеса.

— А ты, Ви, слишком добрая.

Шелби права, как это ни печально. Я действительно стала слишком доброй, мягкотелой, сентиментальной. Неужели мне до конца дней моих придется по капле выдавливать из себя толстозадую бухгалтершу? Куда девалась Великолепная Испорченная Ви? Почему Шелби удалось меня обскакать? Почему я не только не вышла на следующий уровень, но и сдала позиции? Я ведь сама выбрала себе жизнь — когда же я начну пользоваться своими возможностями на полную катушку, как Шелби? И ведь в этом нет ничего плохого — сборище в гостиной Люси мне глубоко параллельно. Иначе для чего я продала душу?

— Добрая? — фыркаю я. — Смотри и учись — действовать будет Железная Ви.

Я иду к приятелю шатена, типу в хаки и в галстуке с огурцовым узором. Вдобавок на нем сабо. Достаточно, чтобы у настоящей леди начались позывы на рвоту.

— Привет, я — Ви.

Я касаюсь его руки, но тут же отдергиваю ладонь, как от жабы.

— Гордон Ковел. — Он чешет нос. — Как вы сказали? Ви? Что-то ваше имя мне не знакомо. Для кого вы пишете?

Я вскидываю подбородок. Если этот пентюх думает, что может меня опустить, то он… он может, черт бы его побрал (за последним дело не станет. Вперед, Ви!)

— Чем вы занимаетесь, Гордон?

Небось сочиняет какую-нибудь бодягу для детей дошкольного возраста.

И тут на сцене в роли образцовой хозяйки появляется Люси.

— Гордон пишет фантастические рассказы, которые кажутся реальнее самого махрового реализма, — улыбается Люси. — У нас с Гордоном много общего.

Люси думает, что своей улыбкой она окончательно меня задвинула. Но я так просто не сдамся. Мне нужна идеальная задница — это ли не стимул?

— Гордон, мне кажется, вам стоит написать триллер, — говорю я со сладкой улыбочкой.

Люси, как заправский коммивояжер, у которого в чемодане широкий ассортимент — от мелких заподлянок до крупных неприятностей, — откидывает голову и хохочет.

— Сколько раз я пыталась втянуть Гордона в нашу Программу, но он как кремень. Попробуй, Ви, может, у тебя получится.

Графоман не отразим ни в одной луже. Чего стоят одни только патлы, в которых отлично устроились бы на зиму все крысы и мыши Ист-Энда! По моим представлениям, Гордон спит и видит, как бы оказаться на втором уровне. Да и карьера его могла бы круто взлететь.

Но это по моим. Гордон же смотрит сквозь, Гордон явно не намерен продолжать разговор. Таким взглядом еще два года назад на меня смотрели буквально все. Я фыркаю. Неужели Великолепная Ви не сможет завербовать это пугало? Да на раз.

— Мистер Ковел, у вас есть мечта?

Взгляд Гордона скользит мимо, по чужим задницам. Наконец я удостаиваюсь ответа. В голосе — скука высшего существа, вынужденного тратить драгоценное время на интеллектуальных плебеев вроде меня.

— Мечты — это стон разума, запертого в материальную оболочку, это томление бренного тела по высшим сферам, в которые нет иного пути, кроме как через творчество. Одно лишь творчество способно освободить разум от цепей материальной повседневности и вознести его к звездам.

— Хватит батон крошить, мистер Хемингуэй. Мечта есть у каждого.

Я самым невежливым образом обрываю великолепную тираду.

— Вы меня утомили. — Гордон поворачивается к Люси, давая понять, что со мной не желает иметь ничего общего. — Люси, где вы отрыли эту безмозглую тлю?

Все мои силы уходят на то, чтобы не заехать ему ногой по яйцам. Справиться с этим желанием очень помогает мысль, что яиц у таких типов не бывает по определению, а значит, незачем делать лишние движения. Будь я на седьмом уровне, я бы тотчас превратила предполагаемые яйца в ледяные шарики. Люси спешит на помощь. Один взмах ресниц — и писатель-фантаст преображается. Скуки в глазах как не бывало. Теперь и Ви годится в собеседники.

— Так о чем вы мечтаете?

— О рецензии.

— О какой конкретно рецензии?

— На обложке моей книги. Я хочу, чтобы рецензию написал Сэлинджер. Одобрение гения — все равно что торговая марка, своеобразный знак качества.

— Ну, раз вы больше ничего не хотите…

Черт, просто обидно, до чего эти мужчины примитивно устроены. Даже помечтать толком не умеют. Никому не нужна власть над миром, никто не покушается на старинные клады. Всем подавай модную сумку или рецензию на обложке. Измельчали люди, что и говорить.

— Сэлинджер ведь жив? В смысле, если он уже умер, дело будет несколько труднее уладить, хотя ничего невозможного для нас нет.

— Живехонек, но рецензий не пишет принципиально. Имидж у него такой.

Люси смотрит на меня сверху вниз и улыбается, будто мысли читает (последнее весьма вероятно). Она снова меня проверяет. Блин. Гордон — баран, он вообще недостоин души. И забрать ее будет элементарно. Я верну себе возможности третьего уровня и великолепную задницу, а он пусть пятистопником расписывает ощущения от прыща на собственной заднице. В конце концов, я же не собираюсь провести остаток дней в неравной борьбе с дьяволом?

— Гордон. — Я обнимаю фантаста за плечи. Люси еще не успела прочитать мои мысли, она в замешательстве. — Гордон, вы графоман. Ваша писанина — полный отстой. Если судьба будет к вам благосклонна, вы закончите свои дни в Канзасе, штатным корреспондентом какого-нибудь «Вестника Уичито». Мистер Сэлинджер не уделит вам ни минуты своего драгоценного времени. Мои соболезнования.