Светлана Чистякова - Понарошку

— Я иду в душ, — преодолев неловкость, Катя улыбнулась Гоше и попыталась встать, однако он не двинулся с места, внимательно изучая её лицо.

— Не поцеловав на прощание мужа? — строго спросил он, однако едва заметные морщинки, собравшиеся в уголках глаза, выдали его с головой. Через мгновение губы его дрогнули, и он рассмеялся, легко чмокнув Катерину в носик. Она в ответ ласково провела рукой по его колючей из-за отросшей за день щетины, щеке.

— Беги, пока я не решил составить тебе компанию, — пробормотал он, ткнувшись губами в её ладошку.

Катя, смущённо охнув, легко вскочила с кресла и исчезла в ванной.

Посмотрев с минуту на закрывшуюся за ней дверь, Игорь вздохнул и, сбросив ботинки, со всего размаху плюхнулся в кресло.

Он просто не узнавал себя. Настоятельная потребность видеть Катю рядом с собой, в своей постели, в своих объятиях даже немного пугала. В конце концов, он смирился с тем, что влип. Влюбился по уши. Хотя, нет. Уже не влюбился — полюбил. Но вот что делать с этим чувством, пока не решил. Отдавал себе отчёт в том, что это не самая лучшая позиция, но ничего поделать с собой не мог. Поэтому праздновал труса и радовался тому, что Катя тоже не поднимала вопрос об их будущем. Хотя и она не могла не понимать, что их отношения изменились коренным образом.

Он только что накупил Кате гору одежды, несмотря на отчаянное сопротивление с её стороны.

Из — за тонкой стенки сквозь шум льющейся воды доносилось негромкое Катино пение. А он, предвкушал момент, когда она выйдет из ванной, разрумянившаяся, с ещё влажными после душа волосами и улыбнется ему той открытой, полной обожания улыбкой, которая каждый раз сводит его с ума…

…Телефонный звонок незваным гостем ворвался в гостиничный номер. Звонила Светлана Олеговна, справиться как они там.

Заверив мать, что у них всё в полном порядке, Гоша отключил телефон и, взяв пакеты с покупками, отнес в спальню. Пристраивая их на пуфике у туалетного столика, он случайно задел Катину сумочку, которая незамедлительно свалилась на пол.

Содержимое рассыпалось по всему полу, и Гоша, чертыхнувшись, опустился на корточки, чтобы собрать раскатившиеся по полу монетки, косметику и много чего ещё, что волшебным образом умещается в крохотном женском ридикюльчике. Подняв очередной предмет, он собрался запихнуть его в сумочку, как вдруг его внимание привлекла знакомая этикетка. Коробочку он опознал сразу же, точно такие же принимала Марго, чтобы обезопасить себя. Он медленно поднялся с колен и, не глядя, опустился на стоявшее тут же кресло.

Почему-то к подобному сюрпризу, он оказался совершенно не готов.

Приняв душ, Катя тщательно расчесала волосы, заплела их в свободную косу, потуже затянула на талии поясок гостиничного халата и вышла из ванной.

Тишина в номере напоминала затишье перед бурей, когда внезапно поднявшийся ветер волнами гуляет в траве, вздымает в воздух тучи пыли, а первый расчерчивающий небо всполох молнии сменяется раскатистым громом.

Быстро миновав гостиную, она осторожно открыла дверь в спальню и замерла на пороге.

— Игорь… — Выдохнула еле слышно, сама не понимая, от чего так бешено забилось сердце.

С того места, где стояла Катя, ей не удавалось рассмотреть выражение лица мужа — ночник давал слишком мало света. Однако она явно ощущала исходившую от него напряженность. Неподвижно сидя в кресле, Наумов казался сжатой пружиной, готовой распрямиться в любой момент…

Нервно кутаясь в халат, Катя поискала взглядом выключатель, чтобы зажечь свет.

— Что-то случилось? — тихо спросила она, волнуясь и отчего-то чувствуя себя провинившейся школьницей. Спросила, прекрасно понимая, что вряд ли за прошедшие полчаса могло случиться что-то из ряда вон выходящее.

— А что по твоему могло случиться? Все так, как всегда, разве нет?

Гоша говорил лишенным всякого выражения голосом, и это напугало Катерину ещё больше. Уж лучше бы он кричал и хлопал дверями. Или посмотрел своим странным взглядом, от которого по её телу бежали мурашки, а потом крепко обнял и начал целовать, целовать, целовать…

Однако к поцелуям Игорь явно не был расположен. Он всё также продолжал сидеть в кресле, не делая попыток продолжить разговор или встать, словно вознамерился просидеть на выбранном месте всю ночь. Или просто ждал, пока заговорит она.

Нервничая, Катя никак не решалась войти в комнату, переминаясь на пороге и держась рукой за дверь так, словно верила, что эта ненадежная преграда, ежели вдруг что, спасёт её, хотя неоднократно убеждалась — двери Наумову не помеха.

Ей с каждой минутой становилось все больше не по себе. Странное чувство, сродни страху, проникало в сердце, отзываясь в нем тупой болью, и наполняло душу беспросветной тоской…

..Гоша долго пытался решить, с чего начать разговор. Он до сих пор чувствовал себя не в своей тарелке. В голове был полный сумбур, в душе — разброд и шатание.

Казалось бы, ничего страшного во всём этом не было, но он чувствовал себя обманутым.

Обделенным.

Это было сложно выразить и ещё сложнее осмыслить, особенно потому, что он не ожидал, что это так его заденет.

Он чувствовал обиду. Сильную. Жгучую.

Катя замерла в дверях, настороженно глядя на него и этот её легко угадывающийся страх, выводил его из себя. Поколебавшись, он решил задать ей давно мучавший его вопрос.

— Кать, тебе хорошо со мной?

— Д-да… конечно… Почему ты спрашиваешь?

Пристально вглядываясь в её лицо, Игорь заметил, что Катя ещё больше напряглась.

— Да так… — он замялся, тщетно борясь с рвущимися наружу эмоциями.

Как там говорят — рвать и метать? Вот это именно то, что ему сейчас хотелось делать.

Рвать и метать. Чтобы потом разгребать последствия, в виде оскорбленной в лучших чувствах супруги.

По хорошему, следовало немедленно прекратить этот глупый, совершенно ненужный разговор и жить как раньше, не создавая себе и Кате дополнительных проблем.

— Тогда почему ты до сих пор все время вздрагиваешь от моих прикосновений. Сжимаешься, когда я наклоняюсь к тебе, чтобы поцеловать, словно ждёшь от меня удара, а не ласки. Черт возьми, порою я чувствую себя насильником!.. Можно подумать, я силой или шантажом заставил тебя выполнять супружеский долг!

Гоша чувствовал, что говорит слишком громко, понимал, что того и гляди, сорвется на крик, видел изумление в Катиных глазах, но «Остапа», что называется, несло. С каждым произнесенным словом обида сильнее жгла сердце, и становилось все пакостнее на душе. Если бы Катя что-то сказала, возмутилась или просто выгнала его из комнаты, он, может быть и успокоился бы, однако она стояла, не двигаясь, и во все глаза смотрела на него.