Андреа Семпл - Проверка на любовь

Ну, у мужчин эта проблема рассматривается совсем в другом аспекте, верно? Не надо забывать, что девяносто девять процентов всех голливудских сценаристов и режиссеров — мужчины. А это означает, что дряблые состарившиеся экземпляры вроде Майкла Дугласа, Шона Коннери и Ричарда Гира уже давно стали архетипами мужественности. А бесплатные проездные билеты на автобусы, которые выдаются по старости, мужчины могут предъявлять с гордостью, как медали. Они даже в возрасте семидесяти пяти лет могут подъехать, используя свою подставку с колесиками для передвижения стариков, в веселую компанию — и все равно определенно найдут себе кого-нибудь на вечер.

Иногда я фантазирую и представляю себе, что все в мире теперь происходит наоборот. Например, почему бы не сделать продолжение «Очаровательной мисс Дейзи»? Или прямо на экране можно показать, как пожилые женщины, директора компаний, трахают своих молоденьких сотрудников прямо у себя в кабинете, прижав их к шкафчику с документами. Ага, вы сразу вспомнили «Выпускника», да? Но это же было сто лет назад! Да и Энн Бэнкрофт трудно сравнить с Торой Херд, верно?

Да-да, я боюсь старости. Или, вернее, мне страшно даже подумать о том, что я буду выглядеть старухой. И стану одной из тех незаметных пожилых леди, которые в парке жуют беззубыми челюстями свои бутерброды. А еще они живут одними только воспоминаниями о ветчине с маринованными огурчиками.

Неожиданно все вокруг меня начинает двигаться со страшной скоростью. Я понимаю, что последние 365 дней могли бы запросто уложиться в один из вечеров, прожитый мной еще тогда, когда я училась в школе. И если вам кажется, будто это очень странно, что для меня одна неделя девятилетней давности все еще имеет огромное значение, то я это могу легко понять. Более того, сейчас она для меня даже еще дороже, чем была тогда.

День выдался на удивление жарким. В Лондоне редко бывает так, чтобы в августе вы постоянно ощущали невыносимую жажду, да еще, чтобы язык прилипал к нёбу, а каменные здания казались бы вам резиновыми. Зеленый Парк. Именно здесь мы договорились встретиться. В конце концов, это всего лишь через дорогу от Галгери. Правда, сегодня парк надо было бы переименовать в Зелено-Желтый в честь жаждущих воды голых участков, где трава была подстрижена.

Я прищурилась и наблюдаю за тем, как он приближается. Его образ смешивается с пляшущими точками перед моими глазами. Он красив, очень красив, а ремень его сумки диагональю проходит по его широкой груди, подчеркивая ее идеальную форму. Теперь он подошел ближе, и я могу получше рассмотреть его лицо — хмурые густые брови, словно решившие противоречить его теплой приветливой улыбке, и все это обрамлено такими бесподобными локонами херувима.

По какой-то непонятной причине, я чувствую, как надвигается что-то ужасное.

Нечто такое, где должно присутствовать чувство вины.

Что-то не совсем честное.

Но я не совершаю ничего плохого, и в этом абсолютно уверена. Вернее, не совсем так. Я просто встречаюсь с другом для того, чтобы поговорить. Поговорить и немного прогуляться. В этом же нет ничего недозволенного, правда? Все это нормально. Да, у меня с Алексом был секс. Но ведь это случилось тысячелетие назад. Это было как будто в прошлой жизни. Ну, хорошо-хорошо. Я действительно испытываю к нему какие-то чувства, даже если сама себе пока что не призналась в них. Но этот мужчина, этот образец мужчины (хотя бы внешне), все же является будущим мужем Дездемоны. И уж она, конечно, сожрет меня с потрохами и закажет портному выходной костюм из моей кожи уже через неделю после того, как пронюхает о нашем свидании. Но, постойте-ка, она ведь ничего не знает.

— Как приятно снова встретиться с тобой, — приветствует меня Алекс и неуклюже чмокает в щеку.

— И мне тоже.

В парке полно людей: это и приезжие, и местные жители, взгляды у которых либо восхищенные, либо индифферентные соответственно. Мимо нас проходит молодая парочка французов. Они хохочут просто так, ни над чем. Скорее всего это молодожены. Наверное, приехали сюда, чтобы провести свой медовый месяц. Классическая Влюбленная Пара. Минуя нас, они прижимаются друг к другу поплотнее, чтобы поцеловаться. Они это делают нам назло, чтобы досадить. Я это знаю точно.

Мы прогуливаемся по парку, обмениваясь ничего не значащими фразами, просто так, для поддержания разговора. И в тот момент, когда я замедляю шаг, чтобы прикурить сигарету, Алекс неожиданно заявляет мне:

— А ведь ты разбила мне сердце, тебе об этом известно?

Но он говорит это без драматизма в голосе. Спокойно, даже немного легкомысленно. Он с таким же успехом мог бы высказаться и о сегодняшней погоде.

— Нет, я этого не знала, — отвечаю я и кладу зажигалку и пачку «Мальборо» в сумочку.

— Впрочем, это неважно. Все уже прошло. Недавно.

И, произнося это последнее слово, он закатывает глаза и прижимает кулак к сердцу. Это что, шутка?

— Ты, наверное, издеваешься?

— Нет. Ничего подобного. Я уже все пережил и успокоился. Но тогда я сходил с ума по тебе. Понимаешь, ты была для меня чем-то гораздо большим, чем просто партнерша в постели. Я не знаю, можно ли было назвать мои чувства любовью или как-то иначе, но я себе места не находил. Ну а уж когда ты начала встречаться с Саймоном Эдкоком, для меня наступил конец. Я все время спрашивал себя: а что же в нем такого, чего не хватает мне? Я же не мог даже уроки спокойно делать. Ну а потом наступило время экзаменов. В общем, не самая лучшая пора для личных переживаний. — Он замолкает, словно проговаривает про себя следующее предложение перед тем, как озвучить его. — Между прочим, ты у меня тоже была первая, понимаешь?

— Вот теперь, — хихикаю я, — ты меня действительно удивил.

В отличие от Люка, он остается таким же естественным и хохочет вместе со мной, хотя поначалу, как мне показалось, он был немного скован.

— Ну, по-моему, второй раз у меня вышло ничуть не лучше, — признает он свое поражение.

— Вот как? И с кем же?

— Э-э-э… С Элисон Шипли.

Я вспоминаю пучеглазую девчонку в мешковатой одежде, с дурацкой челкой, один ее жуткий вид заставлял содрогаться весь школьный двор. У меня невольно пробегают мурашки по спине.

— Нет, ты этого не мог сделать.

— Боюсь, что это правда.

— Но она же была психопатка.

— Ну, что я могу тебе сказать? Я залечивал сердечные раны… Ну а она всегда была легкой добычей. — Он поднимает голову и, в притворном приступе ностальгии, заявляет: — Поступил, как настоящая дрянь, так, по-моему, мы тогда выражались.

— Ну, хорошо-хорошо, — останавливаю я его. — Я уже все поняла.

Мы еще некоторое время говорим о чем-то таком же далеком, наперебой вспоминая давно ушедшие в прошлое школьные проделки. Очень скоро и почти неожиданно мы выходим из парка и попадаем на тенистую сторону тихой улочки. Наша беседа тоже претерпевает изменения, так же, как и окружающая обстановка. Теперь мы идем вдоль оранжевых кирпичных зданий, от которых веет спокойствием и достатком.