Андреа Семпл - Проверка на любовь

Чтобы все развивалось так, как мечтается мне.

— Мне, пожалуй, пора, — взволнованно говорю я, отстраняясь.

— Прости, я вовсе не хотел…

— Знаю, но мне нужно идти.

И тут он ловит мой взгляд своими почти черными глазами, и вот я уже сама тянусь к нему. Проходит лишь секунда, и я снова чувствую прикосновение его губ. Ничто не удерживает нас — между нами лишь столик. И все же я не нахожу в себе сил отпрянуть. Привкус свежего табака на его языке кажется одновременно сладким и каким-то порочным.

В моем мозгу вырисовывается образ Дездемоны. Ее лицо морщится и распадается на отдельные фрагменты. «Она обидится. Она не заслуживает такого отношения», — твержу я себе, поднимаю руку и легонько толкаю Алекса в плечо.

Я встаю из-за стола и пытаюсь как-то смягчить ситуацию:

— Ничего не произошло. Дездемона тебя любит и ни с кем тебе не изменяла. Вы скоро поженитесь.

Алекс ничего не отвечает и даже не делает попытки остановить меня, когда я выхожу из бара.

Очутившись на свежем воздухе, я быстро иду куда глаза глядят. Вот я приближаюсь к станции метро, но сразу же иду дальше — мне почему-то не хочется в подземку. Через какое-то время я оказываюсь на Оксфорд-стрит, где сажусь на двадцать пятый автобус и еду на Восток, к Фионе.

Что же мне так необходимо именно сейчас?

Я могу вам сказать точно. Сначала мне нужно услышать успокаивающий голос Фионы, когда я нажму на кнопку переговорного устройства у двери ее подъезда. Затем мне потребуется увидеть ее лицо, идеальное во всем и преисполненное дружеского тепла. Мне нужно рассказать ей о том, что произошло, а потом так же внимательно выслушать ее мнение. Мне нужно, чтобы она утешила меня и приободрила, а на десерт угостила чем-нибудь сладеньким.

Но я получаю совсем не то, чего хотела. Теперь-то я могла бы это предвидеть.

Голос, который я слышу у двери в переговорном устройстве, принадлежит вовсе не Фионе, а Стюарту. И даже стоя внизу, через потрескивание и посторонние шумы, я улавливаю, что там, наверху, что-то случилось. Я сразу поняла это.

— Стю, это я.

— Впускаю.

Когда я добираюсь до лестничной площадки, где живет Фиона, сердце у меня падает.

Здесь наверняка произошло что-то ужасное.

Как правило, у психологов не хватает времени, чтобы развивать в себе шестое чувство. Кроме того, они говорят, что человеку и пяти вполне хватает. Экспериментально было доказано, что это действительно так. Но сейчас я сомневаюсь в этом. Конечно не в данный момент, не теперь, когда я начинаю пробираться в какое-то темное и неведомое пространство. У меня возникает какое-то неприятное ощущение, граничащее со страхом, и кожа покрывается мурашками.

Дверь открывается, и я вижу Стюарта, вернее, кого-то или что-то, что находится внутри Стюарта.

— Что такое? Что тут произошло? Где она? — я сыплю вопросы один за другим, не дожидаясь ответов.

Я вхожу в квартиру, и Стюарт отстраняется, давая мне дорогу. По гостиной как будто прошлось торнадо. Все предметы либо разбиты, либо валяются на полу. Либо и то и другое сразу. Словно в программе криминальных новостей.

Жирная черная земля из цветочных горшков с юккой мрачными шрамами пересекает блестящий паркет гостиной. Сами растения и черепки валяются рядом с торшером (который, в паре с телевизором, уцелел здесь среди полного разгрома).

Высокая подставка для CD-дисков опрокинута, так же, как и громоздкий самодельный книжный шкаф. У моих ног валяется экземпляр «Как иметь то, что вы хотите (и хотеть то, что вы имеете», с обложки голливудской улыбкой скалится автор. Другие книжонки из серии «Помоги себе сам» и справочники по психологии разбросаны вперемешку с землей и осколками стекла.

— Какого…

Мне страшно. Мои мысли мелькают, как строчки из репортажа в «Дейли Мейл».

«Я являюсь свидетельницей последствий беспощадной кражи со взломом, — проносится у меня в голове, — предпринятой бандой молодежи, у которой от героина заклинило мозги, и они искали средства для добычи новой дозы наркотиков». Однако, немного поразмыслив, я прихожу к выводу, что это не так. Ничего не пропало. Все, конечно, перевернуто, но остается в пределах квартиры.

И тут до меня доносится какой-то странный звук. Какое-то тихое страдальческое поскуливание. Оно исходит из спальни. Что-то внутри меня переворачивается, я испытываю приступ тошноты. Кажется, с того момента, как я переступила порог этого дома, прошла уже целая вечность, и я попала в параллельную вселенную. На самом деле я здесь всего несколько секунд. Десять, не больше, если уж быть до конца точной.

Пошатываясь, я направляюсь в спальню, следуя за молчаливым Стюартом, и понемногу картина событий начинает проясняться. Плач-поскуливание исходит от Фионы. Она лежит на кровати, поверх одеяла, лицом вниз, и откровенно рыдает. Волосы ее, всегда причесанные и аккуратно уложенные, теперь растрепаны. Сама Фиона одета в один халат.

Поняв, что в комнате присутствую я, или просто осознав, что тут есть кто-то посторонний, она пытается успокоиться. Я вижу и слышу, как она сдерживает себя, все глубже зарываясь лицом в одеяло. Тем не менее у нее пока что ничего не получается — слезы продолжают душить ее.

— Фи, это я, Марта. — Она ничего не может еще мне ответить, и я вопросительно смотрю на Стюарта. Его глаза тоже на мокром месте.

— Что тут произошло? — негромко спрашиваю я.

Я уже представляю, что это могло быть, и все же его ответ бросает меня в дрожь:

— Карл, — гневно выдыхает Стю. — Это все натворил Карл.

Правда, его короткая фраза не до конца проясняет ситуацию, и тогда Фиона, немного успокоившись, садится на кровати. Увидев ее лицо, я невольно вздрагиваю, из моего рта вылетает сдавленный вскрик.

Лицо ее изуродовано.

Куда исчезла матовая мягкость ее кожи? Пурпурный синяк у левого глаза и розовый шрам на щеке. На лбу красуется больничная повязка, один глаз совсем заплыл.

Но самое страшное — то, как она смотрит на меня. Нет, это не она, во всяком случае, это не тот взгляд, к которому я так привыкла. Ее глаза, вернее, один глаз, тот, который еще способен что-то видеть, выражает смирение, будто он устал притворяться. Фиона кажется мне далекой и какой-то нереальной. Глядя на опущенные, скорбно застывшие уголки ее рта, я начинаю думать о том, что она больше никогда не сможет улыбаться.

Я подхожу к ней и неуклюже забираюсь на кровать. Я обнимаю ее, а она опускает голову мне на плечо. Я очень осторожно держу ее, как драгоценный предмет, который может разбиться при одном неверном движении.

— Прости, — почти беззвучно шепчет она. — Прости меня.

Я печально гляжу на массажную щетку на тумбочке, ту самую щетку, которой столько раз приходилось играть роль микрофона. Перед моим мысленным взором возникает другая Фиона: она все на той же кровати, но она задорно поет под пленку-видео, стараясь подражать мимике Элвиса. Меня одолевает чувство ностальгии, и я кусаю губы, чтобы не расплакаться самой. Вот что может наделать с человеком предмет, который мы с ней почти что «одушевили».