Элизабет Адлер - Истинные звезды

Джон взволнованно бегал из комнаты в комнату, и его ловила новая няня, недавняя выпускница школы нянь в Лондоне. Она была молода, умна, практична и полна жизни, что очень устраивало Джона.

Уоррен стоял у двери и ждал, чтобы распахнуть ее перед своей хозяйкой, миссис Ройл, и выразить от лица всей прислуги свою радость, что она была цела и невредима и наконец дома. Повар, экономка и две другие служанки ждали в укромном уголке, готовые приветствовать. Малюсенький щенок Джек Расселл, собственность Джона, вертелся у всех под ногами.

— Вот она! — громко сказал Уоррен, и Джон метнулся к двери, как стрела, пущенная из лука, бросаясь в объятия матери еще до того, как кто-нибудь успел что-нибудь сказать.

Джесси-Энн взяла на руки сына, смеясь, пока Уоррен говорил, как он рад, что она дома. Повар и служанки спешили навстречу ей, и щенок путался у них под ногами, громко лая. Они восклицали, как она хорошо выглядит, как они рады снова видеть ее дома.

Джон крепко держал Джесси-Энн за шею своими маленькими ручками, и она посмотрела на них всех и затем опять на Харрисона.

— Знаешь что? — спросила она, улыбаясь. — Это действительно возвращение домой.

Обнимая ее за плечи и обходя комнаты, Харрисон подумал, что это правда. То, что делало дом домом, наконец произошло. За несколько недель, что Джесси-Энн провела в клинике, их отношения улучшились, как зажили ее раны.

— Как красиво! — любовалась цветами Джесси-Энн, дотрагиваясь до лепестков роз. — И замечательный букет от Рашели.

Она прочла маленькую открытку с улыбкой:

— «Моей дорогой невестке с пожеланиями счастливого возвращения домой. От Рашели с любовью».

— Она старается! — с улыбкой прокомментировал Харрисон.

— А у папы для тебя есть подарок! — кричал Джон, дергая ее за длинные волосы, чтобы привлечь внимание.

— Ах ты, сыщик, Джон Ройл! — воскликнула она. — Мне подарок? Как здорово!

— Два подарка, — крикнул Джон, изгибаясь у нее под руками.

Стоя у двери в комнату, Джесси-Энн, смеясь, смотрела на цветы.

— Это просто сад! — воскликнула она, сияя счастливыми глазами.

— Сюда, мамочка, посмотри… — Джон показал на ночную рубашку на постели. — Это тоже тебе.

— Джон, все по очереди, — запротестовал Харрисон, когда малыш придвинул к Джесси-Энн все подарки.

— Мне открыть коробки сейчас? — улыбаясь, спросила она.

— Да, да, мамочка! — закричал мальчик. — Сейчас.

Джесси-Энн достала плоскую коробку, снимая упаковку.

— Что это? Книга? — гадала она.

— Нет! Нет! — пронзительно кричал мальчик, дрожа от волнения. — Это специально для тебя, мамочка.

Джесси-Энн с удивлением посмотрела на документы, которые выглядели так достоверно, с красной тесьмой и печатями. Документы, подтверждающие право на владение землей под названием «Фармингемская ферма и конный завод». Ее голубые глаза округлились от удивления, она смотрела то на Харрисона, то на документы.

— Это ранчо, — прошептала она. — В стране голубых грез…

— То, что тебе всегда хотелось иметь, — ответил он. — Я купил его два года назад тебе на день рождения, но тогда тебе хотелось чего-нибудь другого.

— Лошади, мамочка, много лошадей! — взволнованно закричал Джон. — И один пони для меня.

— Конечно, дорогой, — ответила она. Она была счастлива до слез. — Мы скоро поедем туда, дорогой, и все посмотрим.

— Когда? — спросил он, радостно прыгая с одной ноги на другую, когда в двери показалась няня, искавшая его.

— Как только мамочка совсем поправится, — заверил его Харрисон, смеясь.

— А пока мамочке надо отдохнуть, — сказала няня. Взяв ребенка на руки, она направилась к двери. — А как насчет ужина, молодой человек?

Джон, смеясь, оглянулся и снова спросил:

— Скоро? Обещаете?

— Обещаем, — сказала она, смеясь.

Когда дверь за ними закрылась, Джесси-Энн и Харрисон внимательно посмотрели друг на друга. Он обнял ее, и она прислонилась к его щеке.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

Харрисон осторожно провел пальцем по тонкому красному шраму, который шел от щеки до рта.

— Я тоже люблю тебя, — прошептал он. — Я так бы хотел уберечь тебя от этого. — Он думал о всех шрамах, которые остались на ее красивом теле. Память о Лоринде.

— Ты не виноват, — сказала она негромко. — Может быть, Лоринда тоже. Мне только жаль ее. По крайней мере, теперь о ней заботятся.

Казалось, что Лоринда после всего, что произошло, полностью выплеснула свой гнев. Она просто послушно ждала, пока ее поместят в камеру, и была совершенно безразлична к своей судьбе. В конце концов Джесси-Энн отказалась от обвинений, а позже психиатры сказали им, что Лоринда впала в детство. В то безмятежное время, когда отец не начал издеваться над ней. Теперь Лоринда жила счастливой жизнью ребенка в красивом саду вокруг старинного уютного дома. Их заверили, что она будет счастлива. Харрисон за все заплатил.

— Мои шрамы заживут, — сказала Харрисону Джесси-Энн. — Мне повезло.

И она знала, что это правда.

Гала лежала в шезлонге с подушками на веранде дома Фармингемской фермы. Она вытянула ноги и закрыла глаза, но не спала. Она была так счастлива и не хотела упустить этот прекрасный полдень. Она слышала взволнованный голос Джона, который доносился со стороны конюшни, где Харрисон и Маркус давали ему первый урок верховой езды на его новом пони, и она могла уловить запахи чего-то очень вкусного, готовящегося на кухне.

Она жила здесь уже два месяца, восстанавливая силы после падения. Наконец сняли гипс, и она начала приходить в себя. Но не совсем — поправила она сама себя. Она чувствовала себя новой Галой.

Сквозь прикрытые веки она видела бледную картину Гартвейта. Его мрачные серые террасы, груды шлака и сланцев, типичная картина городка, где добывают уголь. Она с печалью подумала о своей матери. Она только теперь поняла, как была привязана еще совсем молодой к такому непоседливому ребенку. Она снова вспомнила этот случай в школе с Вейном Брейсуэллом. Все прошло. Ушло сознание вины, что она не оправдала надежды матери, не поймала Вейна за руку, когда он падал. Все последующие годы юности, когда она плутала в поисках самой себя. Теперь она покончила с этим. Она была сама собой, независимо от того, звали ли ее Хильда, или Гала, или в будущем миссис Маркус Ройл.

Открыв глаза, она посмотрела на сад, полный цветов, чудесный старый итальянский фонтан, который Харрисон и Джесси-Энн купили в Италии во время второго медового месяца, как они говорили. Это была скульптура переплетенных в объятиях любовников с русалками и морскими раковинами внизу, через которые бежали тонкие струйки воды, как освежающий дождь в жаркий полдень. Недалеко от конюшни она видела, как Маркус седлал элегантную арабскую кобылу, которая была гордостью Джесси-Энн, Джона в плетеном седле на своем пони: шлем, небрежно отброшенный назад, новые кожаные сапоги, настоящие ковбойские, с которыми он не расставался, надетые на босые ноги.