Вера Копейко - Партнер для танго

Когда сын начал с ней работать, она поручила ему математическую обработку биохимических лабораторных данных. Для этого он три года учился на мехмате МГУ после медицинского института.

— То, что ты рассказываешь, Антон, меня не удивляет. Сегодня, по крайней мере. Что ж, каков заказ, таков и результат. «Чего изволите» это называется. В России, как мы с тобой хорошо знаем, у большинства людей биологический возраст больше календарного. Если мы выведем универсальный показатель, то есть маркер старения, мы оценим темпы старения. А если оценим, то поймем, как замедлить процесс, в какой момент, каким образом. Скажи мне, как можно рассматривать сотню лет? Ведь это…

— Обыкновенно, — перебил Антон. — Сотня лет — это четыреста времен года. Одна тысяча двести месяцев. Пять тысяч двести восемнадцать недель. Тридцать шесть тысяч пятьсот двадцать один день.

— Ох, ты меня поражаешь, Антон.

— Восемьсот семьдесят шесть тысяч пятьсот четыре часа, — тараторил он.

— Неужели можешь сказать даже минуты? — рассмеялась она.

— Секунды тоже. — Он откашлялся. — Пятьдесят два миллиона пятьсот девяносто тысяч двести сорок минут. А секунд больше.

— В шестьдесят раз, я помню, господин математик.

— Да нет, ты вникни. Я напишу тебе на бумаге цифрами. На слух не то.

Антон наклонился над столом и вывел: «3 155 414 400 секунд».

— Н-да-а… — вздохнула Нина Степановна. — Это календарное время, но биологическое может бежать гораздо быстрее.

— А заказывают удлинить календарное, — заметил Антон. — Людям не хватает именно его.

— Как всегда и всего, — согласилась Нина Степановна. — Наши оппоненты считают, что даже если процесс старения запрограммирован природой, надо найти способ сломать программу, отодвинуть конечный рубеж.

— Ты веришь в то, что они могут отменить программу старения с помощью синтетических молекул? — спросил Антон.

— Ты знаешь мою точку зрения, — сказала Нина Степановна. — Я считаю, что каждая молекула организма развивается по своей программе. В ДНК клетки есть ген, он отвечает за продолжительность ее жизни. С каждым делением ген становится короче на один элемент. Наступает этап, когда он исчезает. ДНК распадается, клетка гибнет. — Она покачала головой. — Мы не можем изменить свой жизненный цикл. Может быть, когда-нибудь… вероятность всего есть всегда. — Нина Степановна помолчала. — Ученые сумеют вмешиваться в геном человека. А значит, контролировать деление клетки. Но что можно сделать реально, так это выявить факторы, которые приближают увядание организма. Среди них есть внешние — например, работа на химическом предприятии, неблагоприятная экология.

— Быстрее всех стареют водители-дальнобойщики, — заметил Антон. — Есть такие данные.

— Можно понять, — согласилась мать. — К внешним факторам — а их у этой категории людей достаточно — прибавляются внутренние. Гормональный сбой, повышенное артериальное давление, нарушение обмена глюкозы, сердечно-сосудистые заболевания.

— В общем, эликсира молодости нет, ты так считаешь, — вздохнул Антон.

— Зато есть сама молодость, — сказала мать и внимательно посмотрела на Антона. — Она прекрасна сама по себе. Ты с ней встретился, да?

— Ты специалист по старению или по…

— Судя по твоему сияющему лицу — а оно не утрачивает градус сияния ни на миг, с тех пор, как ты вошел сюда, по энергии, которая меня просто сбивает со стула…

— Мама, мама, не падай! Я подержу твой стул!

— А также по дурашливому настроению я могу сказать: ты не просто увидел молодость, ты в нее влюбился.

— Ага, — сказал Антон.

— Сильнее, чем в своих хасок? — насмешливо спросила мать.

— Но она — женщина-хаска.

— Только не говори ей об этом сразу. — Она поморщилась.

— Уже сказал.

— И что?

— Она захотела увидеть моих собачек.

— Похоже, раннее старение твоей девушке не грозит. — Она засмеялась. — Да, я хотела тебе сообщить, что ты подкинул мне ценную составляющую для формулы, — заметила Нина Степановна.

— Ты хочешь сказать, твоя формула… готова?

Антон внимательно посмотрел на мать. Он давно понял, что если мать с такой легкостью говорит о том, над чем работает, значит, она почти у цели.

— Ну-у… — усмехнулась Нина Степановна, — довольно скоро я покажу ее тебе.

— Что же ты прибавишь?

— Гибкость в принятии решений.

— Ты о чем?

— О наших с тобой старушках. Мы знаем, что две из трех наших подопечных…

— Бабушку не считаем?

— Нет, только ее подруг. Так вот у двух из трех, как мы определили раньше, биологический возраст меньше календарного. Они это подтвердили, переметнувшись к новым покровителям. — Она улыбнулась. — А потом — обратно. Заметь, они не выпали из реальной жизни. Кинулись к твоей бабушке, чтобы она нашла им адвоката.

— Ага, а третья не принимала в этом участия. Действительно, мы считали, что ее биологический возраст выше календарного. Но случай с ними, — продолжал Антон, — навел меня на мысль.

— Какую, говори, — потребовала мать.

— Кроме абстрактного внимания им нужно непосредственное. Сводили в музей и Ботанический сад — они уже рассиропились. Так, может, на лето вывезти их за город?

— Куда же? — удивилась Нина Степановна.

— Я говорил тебе, у Ирины есть земля и дом. Она не живет там постоянно. Мы могли бы отвезти их туда. И бабушку тоже.

— Насчет бабушки не знаю, она никогда не любила деревню. А вот нашу троицу… ты, пожалуй, прав. Кстати, проверили бы еще один момент. Насколько заметно влияет на биологический возраст окружающая среда в конце жизни. Так что же, у твоей Ирины на самом деле… поместье?

— Можно сказать и так. Я думаю, — продолжал Антон уверенным хозяйским тоном, — со временем можно построить что-то вроде деревенской гостиницы, принимать наших клиенток. Мы ведь продолжим заниматься опекой, изучением и наблюдением?

— Это мысль, — сказала Нина Степановна. — Ирина согласится?

— Еще бы.

— Но… — Нина Степановна засмеялась. — В общем-то Вахрушеву повезло, как думаешь?

— Что старушки вернулись к нам?

— Ага. — Она потерла руки. — Он бы долго-долго их содержал.

— Ну да, он думал, мы-то уж точно вычислили и выбрали самый выгодный вариант. Что век их недолог…

— Каждый рассуждает по своему разумению, — кивнула Нина Степановна.

Зоя Павловна никогда не задумывалась, есть ли жизнь после смерти. Но когда вынула из почтового ящика письмо, увидела адрес, написанный рукой матери, она чуть не сползла вниз по стенке, к которой прислонилась. Потом на помощь поспешила спасительная мысль: подкинула истории о том, что приходят письма, посланные даже сто лет назад. На одеревеневших ногах прошла к лифту. Сбросив туфли в прихожей, села на галошницу. Открыла конверт.