Женевьева Дорманн - Бал Додо

Все было липким, теплым или пылающим. Базальтовые плиты пола не давали никакой прохлады голым ступням. Под крышей варан-га не было даже намека на дуновение ветерка. Обессиленная, Бени лежала, не способная ни читать, ни слушать музыку, ни пойти искупаться в этом загустевшем море, ни хотя бы дотащиться до душа. Ей казалось, что ничто не сможет заставить ее подняться с матраса. Ничто? Почему же? Только что она услышала, как вдалеке зарычал мотоцикл Вивьяна. Этот звук маленькой «хонды» она узнала бы из тысячи. Так могут только влюбленные девушки. Более чем за километр она различала изменение скорости, зная, что только что кузен съехал на проселочную дорогу и едет вдоль бухты Ривьер-Нуара.

От изнеможения Бени не осталось и следа, она вскочила и побежала по террасе, по звуку определяя приближение мотоцикла; теперь он угадывался под покровом лесных зарослей возле солеварни. Облокотясь на балюстраду, она слышала все более отчетливые звуки мотора, которые эхом отзывались на ближней горе. Любой приезд Вивьяна был событием, а появление его в вечерней скуке этого воскресенья, в испарине приближающегося урагана было настоящим чудом.

Внезапно из-под деревьев вынырнул этот молодой кентавр с голым торсом и босыми ногами, в холщовых штанах, закатанных до середины икр.

Бени на террасе приложила палец к губам, и, повинуясь ей, он тут же заглушил мотор. Сейчас и в самом деле ни к чему было будить бабушку или привлекать внимание Лоренсии. Из-за приближения этого проклятого урагана они запретили бы ей выходить из дома. Так всегда бывает, когда надвигается ураган: все мамаши острова охвачены паникой и устраивают великий сбор. Пересчитывают детей, и, пока еще работает телефон, от деревушки Кап-Малере до Пунт-д'Эсни, от Пудр-д'Ора до Флик-ан-Флака раздается перезвон с требованием к беглецам немедленно вернуться в родное гнездо. Потом немного успокаиваются и с некоторым удовлетворением ожидают таинства: наконец происходит что-то, что нарушает райское однообразие острова. Где-то в глубине сознания пробуждается тревога, идущая от предков, когда наблюдатели с Сигнальной горы замечали английские фрегаты, приближающиеся с недобрыми намерениями. И пока что-то укрепляли, что-то запрятывали, упаковывали хрупкие вещи, бежали к ближайшему китайцу [2] На Маврикии торговец бакалейными товарами. за провизией или свечами, болтливые старушки с восхищением вспоминали мощные, красивые ураганы своей юности. Не эти сегодняшние маленькие торнадо, нет. Настоящие катастрофы. С такими шквалами, которые не оставляли целой ни одной драночной или соломенной крыши. Водяные смерчи, каких сейчас уже не увидишь. Они называют даты и имена, как марки изысканных вин. Они порядком приукрашивают, и ураганы прошлого разрастаются и обрастают ужасающими подробностями. Одна видела, как взлетела корова, другая — как мимо пронеслись тела мертвых детей и были поглощены рекой, вышедшей из берегов и затопившей полностью улицу Тамарена. Третья клянется, что своими глазами видела, как летящий лист железа обезглавил кюре из Шамареля и тот, безголовый, шел еще метров десять. А дети с замиранием сердца зачарованно слушают про эти красивые катастрофы.

Бени и Вивьян не испытывали ненависти к этим ураганам, которые пытаются усмирить, присваивая им легкие женские имена. «Флер», «Бенжамина», «Селина» и «Жервеза» навсегда отметят годы их юности. Эти тайфуны с благозвучными именами останутся в их памяти как большие и сердитые феи, чьи непредсказуемые капризы вносили свежую струю в монотонную повседневную жизнь. Иногда случалось и трястись от страха, когда под порывами ветра дрожали стены и поднимались крыши, с корнем вырывало деревья и столбы, когда ливень переполнял реки, превращая улицы в грязевые потоки; и тогда эти двое детей, как и все дети, были рады, что пришел ураган и нарушил размеренный порядок. И главное — не надо было ходить в школу. Им нравилось, когда в деревнях появлялись маленькие красные флажки, которые оповещали о приближении или удалении урагана, когда по радио или по громкоговорителям объявлялось штормовое предупреждение [3] Официальное предупреждение метеорологических служб: класс 1, 2, 3, 4 и т. д. , когда кое-кто из взрослых кидался грабить китайские лавки и супермаркеты, поэтому самые нервные накапливали самые большие запасы. Разве не видели, как мать Дианы Кервинец сграбастала перед ураганом весь запас туалетной бумаги у китайца с Труа-Бра?

Они любили эти вечера без электричества, когда фантастические тени вытягивались до потолка в пламени свечей и керосиновых ламп. И легкую еду, приготовленную на скорую руку на чем придется, и воду — ее черпали из ванны большим кувшином; а на ночь расстилали матрасы в одной из башен — это было самое надежное в доме место, с крепким потолком. Поэтому Вивьян и предпочитал укрываться в доме своей бабушки, а не оставаться с родителями в современном бунгало, под прочной плитой перекрытия и снабженном генератором электричества: там во время урагана жизнь продолжалась без изменений. Под благовидным предлогом оказания поддержки старой даме Вивьян всегда получал разрешение остаться в «Гермионе», при условии, что он клянется не покидать дом даже во время затишья — «глаза бури» [4] Пространство в самом центре тропического циклона с ясным небом и без ветра. Облака со всех сторон окружают глаз бури в виде громадного амфитеатра. Глаз бури связан с нисходящим движением воздуха в центре тропического циклона. . «Даже если об этом тебя попросит Бени…» — уточняла Тереза де Карноэ, которая никогда не доверяла племяннице.

Вот так они и оставались вместе во время ураганов, и это их очень радовало. Больше всего их устраивало то, что на несколько часов они переставали быть центром внимания взрослых, которые занимались спасением имущества от возможного ущерба. Гроза была еще тем хороша, что никто не ругал за посредственные оценки в табеле, было не до нотаций, да и наказания откладывались на потом, а затем все благополучно забывалось.

Лоренсия подставляла тазы под протечки в крыше, перебирая странные четки, громко молилась под истошный мышиный писк, бабушка тревожным голосом расспрашивала служанок «Где дети?» — а Бени и Вивьян сидели в укрытии за прочными окнами, которым не страшны никакие ураганы, и не отрываясь смотрели, как дождь беспощадно хлещет море. Проливной дождь, сильный и продолжительный, обрушивался с неба дробленым горохом и превращал лужайку в озеро, дул ветер устрашающей силы, видимый глазом ветер, наполненный листвой, сорванными цветами и обломанными ветками, он нагибал почти до земли истерзанные пальмы. На краю лагуны волны с шумом бились о коралловые рифы, и долгий вой бури отзывался пушечными ударами.