Майк Гейл - Мистер Обязательность

— Но мне не холодно.

— В этих больницах вечно сквозняки, а на тебе всего лишь рубашка.

— Но мне ведь правда не холодно.

— Ты же простудишься! Может, сбегаешь домой и наденешь свитер?

— Мам, все нормально, — повторил я, пытаясь медитировать, чтобы не сорваться. — Мне совсем не холодно.

С тех пор как Джули разбила вдребезги весь мой План, прошло уже три дня. За это время произошли три события. Первое из них приходилось на вторник, а последнее привело меня на пластиковый стул в комнате ожидания Уитингтонской больницы.

Все началось с оставленного сообщения на нашем автоответчике. Звонил Пит Бэрри, промоутер в клубе «Посмеемся». Оказывается, он поставил нас в программу, так как слышал много хорошего о нашем новом «двойном» выступлении. Если программа окажется удачной, он намеревается поставить нас в группу поддержки последнему победителю премии Перье в его шестидневном туре по стране. Все это явилось полнейшими для меня чудесами, так как, насколько мне было известно, мы с Дэном еще ни одной шутки вместе не сочинили и единственными, кто знал о создании «Комедийной пары Картера и Даффи», были сами Картер и Даффи.

Еле-еле дождавшись возвращения Дэна, я выяснил, что это все было его рук дело. По его собственному выражению, «для того, чтобы оказаться на гребне волны, надо эту самую волну нагнать». В переводе на человеческий язык это означало лишь, что Дэн запустил несколько откровенных уток, а именно:

1) что на нас вышли продюсеры Четвертого Канала с предложением написать сценарий для нового комедийного сериала под названием «Чики-Пики». Речь в нем должна была пойти о группе придурковатых тинэйджеров, которые со временем должны были превратиться в группу, уровня не меньше «U2»;

2) что мы с ним согласились (за существенную пятизначную сумму, конечно) озвучивать рекламу какого-то известного растительного масла;

3) что одно известное американское агентство настолько впечатлилось нашим с Дэном дарованием, что пригласило нас на съемки двух блокбастеров, и что мы уже слетали в Лос-Анджелес на прослушивание (удачное, естественно) и скоро начнем выступать под псевдонимом «Англичане — плохиши».

Дэн все отлично рассчитал. В том мире, в котором мы с ним трудились, такого рода истории происходили сплошь и рядом. Сегодня ты никто и звать тебя никак, а завтра ты уже даешь интервью в Голливуде. Любой из наших коллег готов был поверить в эту историю, несмотря на всю ее дикость.

— Нет, правда, я всего лишь рассказал об этом парочке наших с тобой приятелей после выступления в «Комнате Смеха» в Хаммерсмите, и назавтра все только об этом и говорили. Представляешь? Мы опять на коне!

Вторым достопамятным событием явился приезд моей мамы. Мы с Чарли поехали встречать ее на станции Юстон, и первое, что я услышал из уст дорогой родительницы, было заявление о том, что она завтра же приедет ко мне домой, чтобы посмотреть, как я живу.

Так как квартира наша выглядела хуже некуда, я заставил Дэна убираться вместе со мной до трех утра, чтобы хоть как-то привести ее в божеский вид. В процессе уборки мы обнаружили следующие признаки многолетнего неубирания квартиры: семь с половиной фунтов мелочью, скопившиеся под подушками дивана в гостиной; плесень размером с Шотландию под нашей стиральной машиной; и купленную как-то Дэном на распродаже видеокассету с «Инопланетянином» [69] «Е.Т. the Extra-Terrestrial» — фантастический фильм (1982) режиссера Стивена Спилберга о дружбе мальчика Эллиота и инопланетянина. .

Когда мы закончили, квартиру было просто не узнать. Мама бы по достоинству оценила наши усилия, если бы не третье событие этой недели, отвлекшее ее внимание от моей обители. А именно — роды Верни.

Мама позвонила мне в 3:20 утра, чтобы сообщить, что у Верни начались схватки. Слушать ее было очень забавно, так как звонила она с мобильника Чарли (они вместе находились в этот момент в больнице), впервые в жизни воспользовавшись, по ее собственному выражению, «этими современными техническими приспособлениями». В результате добрая половина нашего разговора была посвящена тому, что мама кричала фразы типа: «Ты слышишь меня?», «Я в нужное место говорю?» и «Я все правильно делаю?». В конечном счете я сумел донести до нее, что появлюсь в больнице не раньше полудня, после чего отключился.

Проснувшись, я тут же отправился в больницу, где и пребывал уже некоторое время, отвечая на ее бесконечные вопросы по всевозможным поводам.

— Хочешь чашечку чая или кофе вон из того автомата? — спросила в очередной раз мама, показывая при этом содержимое своей сумочки. В глубине лежали десятки монет различного достоинства. Мама всегда собирала мелочь, как какой-нибудь коллекционер, считая, что надо быть всегда готовым к любой ситуации, требующей наличия монет.

— Нет, мам, не хочу, — сказал я, как всегда отказываясь от горячих напитков.

— Я хотела было выпить немного чаю, — сообщила мне мама, — но, пожалуй, воздержусь пока что.

Затем она сунула кошелек обратно в сумочку, предварительно достав из нее пачку леденцов.

— Хочешь?

— Нет, мам, спасибо, — улыбнулся я. — Ну чего ты так нервничаешь?

— Еще бы мне не нервничать, — откликнулась она. — А ты что, не нервничаешь?

И тут я задумался. Нет, пожалуй, я не нервничал. Просто я был счастлив, что скоро у меня появится племянник (или племянница), и живое существо будет называть меня «дядя Даффи». И я смогу научить его (или ее), как делать настоящие тосты, и буду читать ему те же книги, что когда-то читала мне мама, и выслушивать рассказы о том, как его достали собственные родители. В общем, мне нравилось думать обо всем этом.

Конечно, несложно было провести параллель между тем, что вот-вот должно было случиться в этой больнице, и тем, что должно было случиться в моей жизни. Ведь очень скоро я и сам стану отцом. Как это ни странно, я совсем не думал об этом ни во Франции, ни по возвращении, ни даже когда Мэл впервые сообщила мне об этом. Но теперь, сидя в этой действительно прохладной комнате ожидания, я вдруг прочувствовал, что именно ожидает меня впереди: я стану отцом.

Вдруг мне стало грустно. Да так, как еще никогда в жизни не было. И дело было не в Мэл или в нашем будущем ребенке — наоборот, это как раз радовало меня. Какое бы решение Мэл ни приняла, ничто уже не могло изменить тот факт, что я скоро буду в ответе за чью-то жизнь. И выше этой чести я ничего не мог себе представить.

— Мам, мне нужно кое-что тебе сказать, — начал я.

— Я знаю, милый, — ответила мама.

— Откуда?

— Ну, я не точно знаю, что именно ты хочешь мне рассказать, но я вижу, что тебя что-то сильно беспокоит.

Положив леденец мне на ладонь, она взяла еще один, положила себе в рот, а затем продолжила.