Светлана Беллас - Тень одиночества

Один день из вокзальной хроники.

…Самая отдаленная платформа, возможно, такая же, как и на вашем вокзале, в вашем городе. Одна из многих. Эта выделялась своими огромными бетонными столбами. И угрожающей вывеской «ТУПИК» с пьяными буквами, кем – то старательно прорисованными черной краской. Обычное утро. Уборщики, обсуждая по ходу, метут и смывают платформу, переговариваясь, рассказывают друг другу последние новости. Рассказывая, что якобы, на соседней станции, один «чудак» покончил жизнь самоубийством. Как оказалось, его бросила жена. И что там было столько «грязи», что «мама моя» мало не показалось бы и им, будь– то на их участке. Они с ужасом смотрят на пути. Один не выдержав, направляет шланг на рельсы. Боясь сглаза. Каждый быть – может, отметил про себя: «Не приведи Господи!» И тут же все, идя в одну линию, вновь тщательно сметают с платформы. Идут молча, уже по направлению к кассам.

Днём платформа становится даже приветливой. На ней не только происходят расставания, но и желанные встречи. Как правило! Все происходит от души! Окружение радует глаз. Все по такому случаю нарядно одеты. Поэтому, платформа – место встреч и показа мод. Омрачают переходы, своим холодным, бетонным монолитом. А, они в свою очередь, еще больше омрачены гомоном пассажиров – встречающих и провожающих. Их быть – может, раздражает запах духов смешанный с запахами цветов и это – «бетон и камень» приводит в дисбаланс, вот и гнетет, давит серостью. И только выход на свет радует глаз и успокаивает ритм сердца. И слова диктора. Их ждут все, буквально раскрыв от внимания рты.

Постепенно ритм жизни вокзала замедляется. Всё реже встречают и провожают, в виду отсутствия пребывания и убывания поездов. Таково расписание. Скорее всего! Ведь оно, подстроено под человеческий ритм жизни дня и ночи…

ЧУТЬ МЕНШЕ ГОДА НАЗАД…

…Ночь, фонари, столбы. Если всмотреться, то можно заметить на платформе двоих. Респектабельный мужчина среднего возраста. Скорее брюнет, симпатичный, гладко причесан, тщательно выбрит, стильно одетый, в ауре дорого одеколона «Dior Homme». Он, как – то несвойственно небрежно сидит в полном одиночестве, на потертой лавочке плохо вписываясь в окружающее пространство. Скорее – всего, скучает. Час назад, опоздавший на свой поезд, отчаявшись, он примирился с ожиданием, чем привлек внимание бомжа, который искоса бросает на него завистливый взгляд. Он примерно такого же возраста, скорее – всего, тот незаслуженно получает удары судьбы в лицо, безмолвствуя перед реальностью дня, в поиске хлеба насущного. Человек со «дна общества» вышедший из тени одиночества, чтобы выжить. Найти себе подобного, быть может, вытянуть на свет из лап тьмы. Бомж, теряясь при свидетеле своей падшей жизни, с некоторой нерасторопностью бродит по платформе, вяло заглядывая под лавки и в урны. Находя что-то, как – то безрадостно бросает найденное, то в пластиковый пакет, то себе за пазуху.

Мужчина, он, Генрих, прибывая в уныние полного душевного расстройства, неожиданно для самого себя достает из большой дорожной сумки бутылку шампанского «Моэт Шандон». С легкостью открывает и начинает спешными глотками отпивать, купаясь в фонтане дурманящего напитка. Со стороны за ним наблюдают жадные глаза бомжа. Его, только сейчас, задело за живое, что ему вот – так просто не дано наслаждаться жизнью. Генрих, вдруг улавливает его желание выпить. Он подзывает бедолагу, кивнув ему головой и махнул приветливо свободной рукой. Тот, обрадовавшись такому случаю, с недоверием, но все же спешит подойти. Генрих пьет с наслаждением. Показалось, что он насытился желанием – опьянеть, уйти от проблемы. Отдает наполовину полную бутылку бомжу. Тот с жадностью поглощает напиток Богов. Забыв на время о суете сует, несколько фамильярно спрашивает:

– Господин хороший, что не идешь домой? Не ждут, что ли и тебя дома?

Генрих тихо полупьяно отвечает:

– Да, нет! Наверное, заждутся! – махнув рукой, признается: – Судьба решила ёрничать! Представляешь?! Так спешил к любимой, что опоздал на поезд. Можно сказать, шнурки погладил. Сегодня решалась моя судьба – быть или не быть?! Ехал на помолвку! Он с тяжелым сердцем посмотрел на бомжа, обреченно махнув рукой, признав факт, каясь, сказал: – Кажется, я и впрямь лузер! Не везет мне на бабском фронте. Бьют они меня больно под дых своими милыми улыбками, теплым взглядом. Лузер он и в Африке лузер!

Бомж решив, что у них доверительная беседа разоткровенничался, вслух предостерегая: «Ты, слышь! Так не майся, не изводи себя! А, то здесь, как ночь…» Он, обернувшись, глазея по сторонам, переходя практически на шепот: – Бермудский треугольник! Он кивнул в сторону железнодорожного пути. Здесь тянет мужика под поезд лечь. За бабу! Он перехватывает взгляд, что был направлен Генрихом в сторону пути. Тот в буквальном смысле впился в приближающийся поезд, что мчится стрелой из ниши пространства, минута и будет здесь.

Генриха взял в объятия предательский страх…

…Из-за угла отделяется тень. Шум поезда. Стук по рельсам. Мужчина, как две капли воды похож на него, кидается под поезд…

У него стекленеет взгляд, бомж, одергивая его за рукав, приводит в реальность. Он нехотя, скорее, с надломом выходит из страха, глядя на бомжа безумными глазами. Тот предлагает выпить остатки шампанского. Генрих отрешенно смотрит сквозь него, машинально взяв шампанское, сделав глоток, не понимая вкуса, отдает обратно.

Бомж посмотрев, глотнув раз – другой из горла бутылки, испуганно бормочет, скорее всего, самому себе скороговоркой: – Господи! Мил человек! Сыт, обут, не голодает, с «бабками»! И сводит себя с ума из-за какой-то бабы. – Перекрестившись, добавляет: – Да, чтоб мне так, как селедке в майонезе, под шубой. Этот мир не для меня!

Он собирает пожитки, бережно кладет бутылку за пазуху, боясь расстаться с последними каплями мужского блаженства, махнув рукой, кивает. И тут, же спешно удаляется, оставив после себя, смешанный запах алкоголя и грязного пота.

Генрих, тяжело вздохнув, коротает одиночество, молча глядя на вывеску «ТУПИК». Наверное, одиночество одинаково для всех. Он мысленно ловит себя на том, что в недавнем блокбастере сюжет развивался именно так, как все происходит в его реальной жизни, как, будто сценарий был списан набело из его истории – один в один. «Не уже, ли такое возможно?!»,– Генрих невольно удивился. Он вновь возвращает себя всё глубже и глубже в прошлое, явно с любопытством напрягаясь, вспоминает…

Была осень. Шел моросящий дождь. Он допоздна засиделся в издательстве. Дежурные сотрудники бродили в стенах здания в поиске горячего кофе. Он вышел в коридор, махнув рукой на прощание своему коллеге, второпях сказал: «Я не закрываю! Ключ у тебя на столе! Пока-пока!»