Татьяна Герцик - Банальная жизнь

— Это ведь тебе принесли, ты и ешь.

— Мама, есть мне совершенно не хочется, да и больно еще. К тому же скоро прибегут сослуживцы и принесут еще столько же. Неужели я тебе напоминаю юного великана, которому еще расти и расти?

Мама нехотя согласилась, и под напором Сережки, считающего, что всё это изобилие для сохранности надо как можно скорее эвакуировать домой, родители ушли.

Оставшись одна, почувствовала сильную слабость и неприятный гул в голове. Хотелось спать. Легла в кровать, но уснуть мне не удалось. В палату вошли Ванда Васильевна и Люда, обе в белых халатах и синих бахилах, держа в руках по пакету с приношениями.

Решив, что я, как больная, имею полное право не вставать, я слабым голоском поприветствовала их и взмахом руки показала на холодильник, куда следовало выгрузить принесенную снедь. Люда хозяйственно распахнула дверцы и удивилась — он был совершенно пуст.

— Яна Ивановна, вас что, никто ещё не навещал? Вам же есть совершенно нечего.

Признаваться в том, что посетившие меня детишки уволокли с собой то, что не смогли съесть, мне не хотелось, и я сочинила:

— Да я только что доела последний йогурт. После операции что-то есть ужасно хочется.

Люда тотчас же подхватила предложенную тему и вспомнила, как ее мама после удаления аппендикса пополнела на десять килограммов, потому что не могла остановиться и всё ела, ела, ела… Я выслушала этот душераздирающий рассказ с устало прикрытыми веками, всеми силами намекая на то, что их изможденная болезнью начальница отчаянно нуждается в тишине и покое.

Ванда Васильевна, с трудом прервавшая живое повествование Люды, начала неловко извиняться:

— Вы уж нас простите, Яна Ивановна, что мы не поняли, что вам так плохо. Вечер вы провели так хорошо, душевно, все аж растрогались, а что красненькая были, то от волнения. А у вас, как оказалось, температура была запредельная. Вы на нас не сердитесь?

Я заверила встревоженных сотрудниц, что совершенно на них не сержусь. И добавила про себя, что, если они тут же умотают, я их даже полюблю. Но они этого не поняли и сидели, болтая о всякой ерунде, еще полчаса, отнимая у меня последние силы. Едва они ушли, как я провалилась в глубокий сон.

Проснулась от неприятного чувства подопытного кролика. Так смотреть мог только Влад, поэтому, не открывая глаз, притворилась, что сплю, вдруг не выдержит и уйдет? Но обмануть его не удалось. Он провел по моей щеке костяшками пальцев и тихо проговорил:

— Я вижу, ты не спишь. — Голос был настойчив, но невесел. — Посмотри на меня.

Пришлось открыть глаза.

— Яна, я тебя люблю.

Видимо, на моем лице отразилось такое недоверие, что он побледнел. Настойчиво спросил:

— Почему ты мне не веришь?

Я хотела напомнить ему некоторые из имен, терзавшие мне не только уши, но и сердце, но не понадобилось, в палату залетела взъяренная Наталья. Без лишних экивоков выпалила:

— Вот ты где! Я тебя жду, жду, а ты по бабам шатаешься!

Несмотря на нелепость ситуации, мне стало смешно. Пришло время и мне выступить в роли разлучницы. Я с интересом следила за развитием сюжета.

Влад со злостью выговорил:

— Я тебе ничего не обещал! И вообще, встречался с тобой, да и со всеми остальными, потому что заблуждался!

Она язвительно захихикала.

— Вот как? А то, что я беременна, это тоже заблуждение?

У меня по сердцу резанули отвратительно острым ножом. Я отвернулась к стене и едва расслышала разъяренное шипение Влада:

— Если ты и беременна, то не от меня! Я всегда предохранялся!

Девица назидательно уточнила:

— Ну и что? Я просто взяла использованный презервативчик и проделала кое — какую процедуру. Так что ребеночек твой, это любая экспертиза подтвердит. И не думай, что от меня сможешь избавиться. Жениться придется, дружочек.

— Да никогда! И пошли отсюда! Для начала к гинекологу, а потом, если твои слова подтвердятся, к юристам. — И до меня донеслись сказанные уже совершенно другим тоном просительные слова: — Не верь ничему, Яна! Я с этим разберусь!

Они ушли, а я долго еще чувствовала себя облитой грязью. Он делает детей глупым девчонкам и после этого смеет утверждать, что жить без меня не может?! Какая подлость!

На следующий день, когда Влад пришел меня навестить, я встретила его сидя в кресле. Он сел рядом и горячо сказал, глядя на меня глазами побитой собаки:

— Как я и ожидал, это просто туфта, рассчитанная на публику. Никакой беременности нет!

Небрежно пожав плечами, я уточнила:

— А какая разница? Ведь могла бы быть.

Он вскипел:

— Да если бы ты мне хоть намекнула, что у тебя с мужем ничего нет! А то я горел как в огне, не знал, чем успокоить больную душу! Да, я дурак, я был не прав, но нельзя же из-за ошибки рушить всю жизнь!

Я могла бы ему сказать, что и не подозревала о его миленькой беседе с эксом. И раз уж я ему так дорога, это он должен был спросить у меня, в чем дело. Но сочла, что всё к лучшему и, если я буду достаточно благоразумна, то избегну в будущем многих бед. Сжавшись в тугой комок, категорично попросила его уйти и больше не появляться. Он поначалу воспротивился, но я смотрела на него с таким холодным высокомерием, что он тоже заледенел. В конце концов заявил:

— Если ты действительно так хочешь, будь по-твоему! — и выскочил из палаты с откровенной враждебностью.

Не в силах поверить, что это конец, я долго смотрела на дверь. Но, стиснув зубы, пообещала себе, что больше никогда не буду связываться с такими, как Влад. С такими, как Михаил, — тоже. Кисло усмехнувшись, признала, что, скорее всего, мой удел — одиночество.

Выписали меня через неделю. За это время кто только у меня не перебывал, но Влада среди них не было. Сердце ныло всё сильнее, но я, корчась от изматывающей душевной боли, упорно делала вид, что всё нормально, благополучно обманывая всех, кроме себя.

Дома мне делать было совершенно нечего — мама забрала парней к себе, чтобы дать мне нормально поправиться, и я две недели больничного с утра до вечера читала любовные романы, лила слезы рекой и мало-помалу начала чувствовать себя лучше если не морально, то физически.

Сходила к врачу, убеждая его закрыть мне больничный, но добилась лишь обещания сделать это на следующей неделе. Вечером после посещения поликлиники долго нежилась в ванной, напустив в нее розовой пены и под впечатлением очередного любовного романа воображала себя одалиской, ожидающей визита султана. Повертевшись перед запотевшим зеркалом, невесело засмеялась, потешаясь над собственными нелепыми фантазиями. Да уж, никакой султан ко мне не придет, ну и ладно. Мне и так хорошо. Бормоча это жалкое утешение старых дев, выпила на ночь стакан теплого молока, чтобы крепче спать. Уснула с тоскливой мыслью о том, что впереди еще несколько пустых дней.