Татьяна Герцик - Роман в утешение. Книга вторая

Семен прошел в мой дом, зажег свет и вышел, несколько обескураженный.

— Ее нет.

Один из оставшихся разумно предложил:

— Ладно, мы поедем, Семен, а ты тут сам разбирайся. Не думаю, что с ней что-то случилось, наверняка отсиживается где-то в кустах и за нами наблюдает. Вылезет, как мы уедем. Думаю, у нее есть резон с нами не встречаться. Тебе, кстати, виднее. Ты ее лучше нас знаешь.

От подоплеки сказанного я покраснела так, что щеки стали пылать, как небольшие костры. Вот ведь проницательные, гады! И это они вычислили явно не по мне, меня-то они и не видели. Значит, это Семен вел себя неадекватно. Что же он учудил?

Мужики ушли, и вскоре вдалеке чуть слышно загудел мотор мощной машины. Семен, оставшийся в одиночестве, осторожно прошел по улице, и, остановившись рядом со мной, негромко спросил:

— Рита, ты где?

Скрываться больше было глупо, и я неловко освободилась от обхвативших меня гибких веток. Услышав шум, Семен тут же оказался рядом, и, не успела я выползти на дорожку, притянул к себе и обнял, с силой притиснув к себе.

Так мы стояли довольно долго, пока он гладил меня по волосам и что-то бормотал. Наконец, чуть слышно вздохнув, он отодвинулся от меня и попросил:

— Давай посидим у тебя хоть немного…

От перенесенного стресса сил у меня не было, и на возражения меня не хватило. Мы пересекли пустынной двор и вошли в дом. Там горел свет, не выключенный Семеном. Зайдя, он тут же исправил свою ошибку и повернул выключатель. От неожиданности я чуть не сбила стул и замерла, боясь споткнуться еще раз.

К моему удивлению, Семен ориентировался в темноте без всяких проблем. Взяв меня за руку, он подвел к старенькому диванчику, стоявшему напротив окна, сел сам, и усадил меня на колени. Этого делать было нельзя, но остатки уходящего потрясения всё еще сотрясали мое тело, заставляя вести себя безрассудно.

Обняв меня, он зашептал:

— Я чуть с ума не сошел после твоего звонка. Поднял участкового с ближними мужиками за пять минут. Меня трясло просто, я даже толком объяснить не мог, в чем дело.

Ага, теперь понятно, почему односельчане Семена сделали столь далеко идущие выводы.

Проведя по моей спине чуть подрагивающей рукой, он вздохнул:

— Теперь ты поняла, почему я против житья здесь беспомощных старух? Это хорошо, что ты не спала и смогла позвонить мне, а если бы они застали тебя врасплох, как и намеревались? Что тогда?

Я не знала, что тогда, и знать не хотела. Поэтому перевела разговор на другое.

— Семен, дай мне свой сотовый.

Он удивился, но телефон подал. Ничтоже сумнятише, я нашла свой вызов и стерла номер. Семен и возмутился, и обиделся.

— Почему ты это сделала? Неужели тебе будет неприятно, если я изредка буду тебе звонить? Или боишься, что его узнает моя жена? Так я не позволяю ей брать свой телефон.

Жены его я не боялась, но Пронина — боялась, и еще как. Пришлось несколько сумбурно объяснить:

— Дело не в ней, а в том, что меня вполне может вычислить один тип, с которым я встречаться совершенно не хочу. Если хочешь мне иногда звонить, то принеси мне симку, а еще лучше телефон. По этому разговаривать слишком рискованно.

Семен так поразился, что несколько минут даже сказать ничего не мог.

— Что ты такое натворила, что даже по телефону боишься говорить?

Я возмущенно зафыркала. Нет, ну что это такое?! Неужто я так подозрительно выгляжу? Не вдаваясь в подробности, сказала:

— В меня влюбился один из наших олигархов и решил, что я должна принадлежать только ему. А я никому принадлежать не хочу, только и всего. Понятно?

Он озадаченно покрутил головой и поспешно согласился:

— Хорошо, я принесу тебе свой старый телефон и симку раздобуду. Но, может, ты мне расскажешь эту историю поподробнее?

Я упрямо покачала головой.

— Нет. Я даже вспоминать об этом не хочу, не то что говорить.

Решив удовольствоваться тем, что есть, он поплотнее притянул меня к себе и уложил мою голову на свое плечо. Он не делал ничего, чтобы меня смутить, и постепенно дрожь, сотрясавшая мое тело, проходила, впитывая надежное тепло держащего меня в объятьях сильного мужчины.

— Как ты увидела этих типов? — его голос был мягким и вкрадчивым, отказывать ему не хотелось, и я неохотно пояснила:

— Случайно. Просто засиделась в палисаднике, уж очень вечер был хорошим. И увидела чью-то тень возле дома бабы Маруси. И пошла потихоньку посмотреть, кто это.

Он вздрогнул и чуть не заорал:

— Посмотреть? Бог ты мой! А если б они тебя увидели? У них же финки в карманах были!

— А что б предпочел ты? Чтоб я встретила их в доме?

Он содрогнулся.

— Нет, конечно, нет. Я б предпочел, чтоб ты, да и вообще никто с такими типами никогда не встречался. Этот Федорчук наш, Плесовский. Рецидивист. Когда-то по молодости вместе с другими пацанами ограбил местный сельмаг. Взяли они малость, а дали им много, как же — расхитители социалистической собственности. Ну и пошло-поехало. Мать у него совсем молодая от стыда умерла. И вот опять. Хотя ему уже не помочь. Да он и не хочет. Ни работать не умеет, ни жить нормально. И других за собой тянет. Я, правда, этого парня, что с ним был, не знаю. Он не местный.

Я уж вполне пришла в себя и мягко выговорила:

— Спасибо за помощь. Если б не ты, не знаю, чтоб и было. Но сейчас тебе домой пора. Тебя наверняка жена ждет.

Он скептически фыркнул.

— Валентина? Не думаю. Недавно опять Гришка Ковалев приезжал. Якобы тетку проведать. Но скорее всего с Валентиной парой словечек перекинуться. И не только словечек. Так что вряд ли она дома. Скорее с Гришкой в его машине кувыркается. Он ей лишь подмигнет, и она уже готова.

Мне стало жаль Семена, — в его голосе звучало что-то непонятное мне, похожее и на досаду, и на злость.

— Ты ее любил?

Он как-то надсадно вздохнул.

— Теперь понимаю, что нет. Просто я только-только из армии пришел, а в это время, как ты понимаешь, здоровому парню нужно только одно. Ну и она вовремя так подставилась. Я только потом догадался, что ей нужно было официального папашу для ребенка заиметь — Гришка-то на ней жениться и не собирался. У него в то время жена была. И лишние разговоры ему были не нужны. Впрочем, у него и сейчас жена есть. Не знаю уж, которая по счету. Валентина-то в их число никак попасть не успевает. А может, просто не хочет, хотя и дочь у нее от Гришки.

— Но дети-то считают, что ты — их отец.

— Вася — нет. Ему мать как-то в сердцах объявила, кто его настоящий папаша. Всю жизнь парню испоганила. Он теперь не знает, как ко мне относиться. Думает, что я их только терплю.

— А на самом деле?

Он слегка призадумался.

— Конечно, они мне как родные, всё-таки они выросли если не на моих руках, то на глазах-то точно. Но, если бы они были мои, да еще от любимой женщины, я б любил их по-настоящему, не то, что теперь.