Татьяна Герцик - Роман в утешение. Книга вторая

На это я даже отвечать не стала, и без того было понятно, что он просто не в себе от пережитого. Я бы тоже чувствовала себя жутко, видя этот ужас и зная, что ничем не можешь помочь любимому человеку. Да еще угнетающая неизвестность к тому же…

Шторм бушевал до самого утра, заставляя угрожающе скрипеть старые дома, но ничего страшного не случилось, окна и крыша уцелели. Но поутру, выйдя во двор, я удрученно ахнула — старая ранетка, стоявшая в палисаднике, треснула пополам до самого корня. Было отчаянно жаль яблоньку, она даже в таком жалком состоянии была красива удручающей предсмертной красотой.

Баба Нюра, пришедшая ко мне справиться о разрушениях, не понимала моей скорби. У нее была типично крестьянская философия:

— Да на кой ляд она тебе сдалась? Яблок на ней уже мало, корявая вон какая, спилить, и все дела. Да и не журись зря, девка, она побегов даст уйму, оставить пару, и через пару лет снова будут яблочки, да получше, чем на этой старой уродине.

Мы решительно не понимали друг друга. Вдруг меня пронзило болезненное воспоминание — а ведь в моем саду в Пореченске полно таких же старых яблонь прекрасных старинных сортов. Пореченск отсюда всего в часе езды, вдруг и там бушевал шторм? Что с домом? Что с садом?

Я жутко расстроилась. Как же узнать? Позвонить нельзя, поехать, да еще на своей машине — тоже.

Мучилась я до трех часов, пока не приехал Семен. Воспользовавшись тем, что рядом никого не было, он схватил меня в охапку и крепко прижал к себе. У меня аж кости захрустели. Вот что значит заниматься тяжелым физическим трудом, накачал мускулатуру. Я протестующе захрипела, вовсе не желая окончить свои дни в его слишком любящих объятиях, и он с сожалением выпустил меня из рук.

Посмотрев на мое удрученное лицо, Семен обеспокоенно спросил, что случилось. Врать мне не хотелось, и я призналась, что очень беспокоюсь об одном старом доме. Узнав, где это, он куда-то позвонил и успокаивающе сказал:

— Там всё в порядке. Шторм обошел их стороной. Был просто сильный ветер.

Сильный ветер… Насколько сильный? Моему старому саду достаточно и не слишком сильного ветра, чтобы повалить столетние деревья.

Мне нестерпимо захотелось проверить, что там произошло. Увидеть своими глазами. Ни сознание того, что там я могу встретиться с Георгием, ни возможная засада Пронина стали вдруг несущественны.

Поняв по моему взволнованному виду, что я сейчас сорвусь и понесусь черт знает куда, Андреев мрачновато вздохнул и настойчиво предложил:

— Если хочешь, поедем. Но на моей машине. Насколько я понимаю, так безопаснее.

Я с радостью ухватилась за это предложение. Но в последнюю минуту всё же схватила большой цветастый платок Ефросиньи и, по-старушечьи повязавшись, напялила большие солнечные очки, закрывавшие пол-лица.

Сев на переднее сиденье, первым делом посмотрела в зеркальце заднего вида. На меня взглянула бледная старушонка, правда довольно модная — черные очки придавал мне вид молодящейся голливудской красотки преклонного возраста.

Семен посматривал на меня с подозрительным интересом, и наконец не выдержал:

— Рита, что это значит? От кого ты всё-таки прячешься?

С укором посмотрев на него, я фальшиво запротестовала:

— Я не прячусь. Просто хочу хоть немного пожить спокойно. Неужели это незаконно?

Пробурчав себе под нос:

— Не хочешь, не говори… — он погнал так, что я, ухватившись за поручень, почти летала по кабине, охая при очередной колдобине.

Выехав на шоссе, мы практически пошли на взлет — стрелка спидометра застыла на отметке в сто двадцать километров. Конечно, для современных спортивных автомобилей это не скорость, но для потрепанного временем УАЗика это был запредельный фокус.

Прикрыв глаза, чтобы было не так страшно, я тихо молилась всем богам, уверенная, что следующий кювет непременно станет нашим.

Через полчаса мы подлетели к Пореченску, и Семен сбросил наконец скорость. Немного отдышавшись, я с легкой иронией спросила:

— И часто ты так летаешь? И почему, интересно, тебя ни один пост ГИБДД не тормознул?

Он неслышно чертыхнулся, обгоняя еле плетущуюся Ниву семидесятых годов выпуска, и только тогда ответил:

— Раньше летал часто, я же гонщиком был, даже в ралли «Париж — Дакар» участвовал. Но сейчас редко. Да и на такой машинке это ненужный риск. — И тут же постарался меня успокоить: — Но не сейчас — трасса хорошая, асфальт сухой, резина у меня стоит новая, хорошей фирмы. А что инспектора не останавливали, то я в этих краях личность довольно известная, не цепляются.

Мы добропорядочно, не превышая скорости, ползли по узким улочкам Пореченска. По-старушечьи сжавшись в комочек, я старалась быть как можно более незаметной. Кто знает, какие встречи могут ждать меня здесь?

Мы притормозили возле моего дома, и я с сомнением посмотрела на ворота. Зайти или нет? Посреди рабочего дня Георгий должен быть на работе, если он вообще здесь живет. А если не живет, то не караулит ли меня вновь посланная Прониным засада?

Не проверив, не узнаешь, и я, решив положиться на судьбу, решительно вышла из машины и прислушалась. Вроде тихо. Попыталась открыть ворота, но они не поддавались, значит, закрыты изнутри на задвижку. Интересно. Неужели кто-то есть внутри? Но кто же?

Внезапно у меня внутри что-то мелко затрепетало, и я опрометью метнулась к УАЗику. Запрыгнув внутрь, торопливо махнула рукой, посылая его вперед. Не выключивший мотор Семен быстро рванул с места и устремился вперед по улице. Но не уехал, как я ожидала, а притормозил за ближайшими кустами дикой черемухи.

Обернувшись, я уставилась на хорошо видимые невдалеке ворота. Они медленно открылись, и из них выползла хорошо знакомая мне синяя иномарка. Это именно ее купил для меня Пронин, зная, что я люблю всё синее. Итак, здесь или он, или его посланцы типа Попова. Что делать?

Если бы не Семен, я бы запаниковала и рванула с места, тут же обнаружив себя. Но он, посмотрев на мое побелевшее лицо, успокаивающе положил мне на плечо свою твердую руку. И мне несколько полегчало. Но ненамного. Ведь, если дело дойдет до рукопашной, Семену одному против этой орды всё равно не выстоять. Да я и не допущу драки. Просто сдамся, и всё.

Видимо, это прекрасно понимал и Андреев — костяшки пальцев у его руки, лежавшей на руле, побелели, и резче обозначились скулы на ставшем невозможно упрямом лице.

Я прекрасно научилась разбираться в мужских настроениях, и понимала, что он решил костьми лечь, но не допустить моего нового пленения. Одна только мысль о его возможной из-за меня драке уже стала для меня сущим наказанием, и я принялась молиться всем богам о спасении.

На мое счастье, Мерседес, развернувшись, плавно выкатил на дорогу и поехал в противоположную сторону. Повезло! Я прерывисто вздохнула. Итак, сюда мне путь заказан напрочь. Не только из-за бывшего мужа, но и из-за бывшего любовника. Хотя я и понимала, что слова «бывшие» я употребляю лишь в виде собственного пожелания, не совпадающего с желаниями оставленных мною мужчин.