Виктория Рутледж - Взрослая жизнь для начинающих

— Они магнитные, и ты можешь прилепить их к любой машине, — гордо поведал Ангус.

Блин как будто распух и застрял у нее в горле. Но оставался и еще один конверт.

— Спасибо, дорогой, — с трудом проговорила она. — Ты собираешься… — Она хотела сказать «…дать мне вот тот конверт?», но ее так подмывало вместо этого крикнуть: «…собираешься убить меня, ублюдок?!», что она сжала губы и молча кивнула, указывая на конверт.

Ангус, который уже не мог сдержать счастливой улыбки, взял конверт с подушки и торжественно преподнес его.

Айона постаралась взять себя в руки, но никак не могла открыть конверт.

Как печально получается: подарок, который так мечтал вручить ей Ангус, был для нее самым страшным кошмаром. Мысль, что нужно научиться водить машину, вызывала у Айоны примерно такой же восторг, как если бы ее просили научиться делать чучела из домашних зверюшек.

— Поскорее! — лучезарно улыбнулся Ангус. — Я умираю от нетерпения!

— М-м-м, — промычала Айона. Ей казалось, что ее пальцы превратились в сосиски.

Было невозможно подобрать хоть какое-то логическое объяснение тому паническому ужасу, который она испытывала перед вождением, тем более что она относилась как раз к тому типу девушек, которых больше всего интересуют машины и гитары. Ее юность прошла в воображаемом захолустье где-то в Нью-Джерси, где обитала лишь она и Брюс Спрингстин. Подростком она фантазировала о том, как проедет по всей Америке на «корветт», — будет орать радио, а в багажнике припасен ящик пива «Будвайзер». Она ни за что не стала бы встречаться с парнем, у которого была бы неудачная коллекция дисков или дешевый «ниссан». И Айона не спорила, что кайф, который получаешь, когда тебя везут на большой скорости, все же не сравнится с тем, когда ведешь сам.

Но стоило ей сесть за руль, как срабатывал глубоко укоренившийся инстинкт, что-то вроде самосохранения, и она буквально чувствовала тошноту. Теоретически Айона вполне соглашалась, что ей стоило бы водить, — и ведь ей так нравились некоторые красивые машины, — но, сев за руль, она тут же ощущала какое-то животное чувство, которое заставляло ее немедленно вылезти из машины. Иногда она подумывала, не была ли она в прошлой жизни одной из тех шимпанзе, которых используют при испытании ударной прочности автомобилей.

— Давай открывай, — сказал Ангус. — Или я его тебе сам открою!

Айона открыла конверт краем заколки, потому что нож был уже измазан маслом. Внутри лежала очередная открытка, с изображением стильного серебристого «йенсен интерсептора» [45] Элегантный туристический автомобиль производства Великобритании. . Внутри двойной открытки — чтобы перестали дрожать руки, Айона прикусила нижнюю губу, в которой ощущалась сильная пульсация крови, — лежала квитанция за пятнадцать уроков вождения.

— Хотя мне и не дано понять, почему ты не могла сделать это восемь лет назад, за деньги своего отца, — сказал Ангус, подъедая еще один блин. — Ты просто не представляешь, сколько сейчас стоят уроки. Я-то, когда учился, платил пятерку за урок.

— А он и платил за мои уроки, — обессиленно проговорила Айона. — За много-много уроков. Все равно, когда ты учился, на дорогах едва ли набирался десяток машин.

Ангус был из тех, кому повезло обладать врожденным водительским инстинктом. Он сдал на права в тот самый день, когда ему исполнилось семнадцать, — и, хотя водил так давно, получил всего несколько предупреждений за превышение скорости.

— А мне кажется, что на всю Камбрию было тогда сорок две машины. — Ангус толстым слоем намазал масло на очередной блин, — Айона пристально смотрела на него. — Да, а в автошколе сказали, что за пятнадцать уроков ты наверняка все освоишь, если между занятиями будешь тренироваться с нами. Первый урок в конце недели. Я официально освобождаю тебя от работы на это время.

— В конце этой недели? — спросила Айона. Сердце ее упало в какие-то темные глубины. Последний раз она испытывала такое непередаваемое внутреннее сопротивление — так тормозят велосипед у края обрыва — очень давно, — когда в первую неделю учебы в школе узнала про то, что придется пользоваться общими душевыми. — Но… у меня нет подходящей обуви.

— Мне не хотелось испортить сюрприз, но, как мне кажется, сегодня днем вы с Тамарой отправитесь в магазин. У тебя сегодня выходной, не забывай, а у нее свободно только утро. Поэтому тебе стоит поторопиться. — Ангус положил дощечку на пол и лег на одеяло, поверх Айоны. Его тяжесть приятно давила ей на ноги.

— Тебе не нравятся твои милые подарки?

— Спасибо тебе за эти милые подарки, Ангус. Ты слишком много на меня потратил…

Мозг Айоны уже прорабатывал то, что ей предстояло сделать в конце недели. Где она будет учиться? Не в этом районе, конечно же? Правда? Здесь же по обеим сторонам дороги машины припаркованы в два ряда.

— Пора тебе научиться водить, моя милая. И тебе это очень понравится — как только у тебя пройдет первое потрясение. — Он зарылся головой в одеяло на уровне ее живота. — Как только у нас пройдет первое потрясение.

— Я это уже слышала. Я ведь восемь лет откладывала этот момент, ты не заметил?

— Тогда можно считать, что к пятнице ты вполне готова.

— Ангус… — Она посмотрела на него самым жалостливым щенячьим взглядом, который только смогла изобразить. До сих пор это ее всегда выручало.

— Айона, — твердо сказал он. — Ты же хочешь вести телепередачу?

— Да, — бессильно согласилась она.

— Но тебя же не станут снимать, если машину, в которой ты сидишь, придется толкать сзади? — убедительно объяснил Ангус. — Кофе?

— И он действительно так считает, — мрачно сказала Айона. Она скинула с ног мокасины, которые присоединились к растущей горе отвергнутой обуви. — Он даже подарил мне значки для учебной машины.

— Да ведь он уже четыре года на рождество дарит тебе «Правила дорожного движения», правда? Я хочу сказать, это должно было рано или поздно произойти, — сочувственным тоном ответила Тамара. Она строго систематически обходила полки, где каждая пара обуви была выставлена со вкусом, на достаточном расстоянии от соседних, — а Айона уже утратила всякий интерес, еще быстрее, чем обычно. — Вот эти ты мерила? — Она махнула в сторону карамельного цвета лодочек без каблука.

— На мой размер таких не делают. — Айона сердито посмотрела на свои длинные пальцы на ногах. — Как же это так вышло, что ступни у меня — как у супермодели ростом шесть футов, а ноги при этом — словно у толкательницы ядра из стран Восточного Блока?

— Все из-за северных генов. Человек, приспособленный для выживания в холодном климате. Больше устойчивости при работе в шахтах, рытье каналов и тому подобного. — Тамара надела на правую ногу туфельку с низким задником, нежного желтовато-розового цвета и полюбовалась на нее в зеркало.