Анна Берсенева - Единственная женщина

— Все! — убежденно ответил он. — Ты вся важна мне так, что…

Он не закончил фразы, взглянув на Николая. Но Лиза знала продолжение…

— Кстати, — обратился Николай к Юре. — Я давно хотел тебя спросить: а как ты вообще относишься к тому, чем она занимается? К тому, что она из себя представляет?

— То есть? — удивился тот.

— Ну, ни профессии, ничего, и учиться вроде не хочет. Я, например, никак этого не пойму! Ладно, была бы дура — нашла мужика, и хватит, топчись на кухне. Но ведь она умненькая у нас, книг столько читала… Вон, профессор, у которого она в Кёльне жила, до сих пор ее вспоминает — филологические, говорит, способности.

— Письма даже пишет, — улыбнулась Лиза, вспомнив Гюнтера Нойберга. — Советуется, когда доклады готовит.

— Вот видишь! — продолжал Николай. — Не понимаю я этого, хоть убей! И жалко ведь, когда способности пропадают…

— Ну, почему пропадают? — не согласился было Юра.

— Нет, ты-то понятно — лицо заинтересованное, — не унимался Николай. — Тебе нравится, что она дома сидит, тобой занимается. Но дальше-то что? Тем более у тебя работа сколько времени отнимает! Будет, как все бизнесменские жены, шляться по парикмахерским да портным, сплетничать, у кого брильянты дороже…

— Коля, перестань! — не выдержала Лиза.

— А что, разве я не прав? — не согласился тот. — Ну, хорошо, украсишь ты дом, как хочешь — а потом?

— А потом… — Лиза замолчала, не в силах сразу подобрать нужные слова.

Она сама уже спрашивала себя о том, что говорил сейчас брат. Ее саму удивляло то чувство, которое она испытывала теперь: чувство полного соответствия своему жизненному предназначению. Конечно, для того, чтобы запекать в духовке мясо, ей совсем не обязательно было читать Флобера и Тургенева. И все-таки она не чувствовала, чтобы хоть что-нибудь было ею прочитано или пережито напрасно. Она знала: чтобы вдохнуть жизнь в этот дом, который она сразу полюбила, — мало купить красивую мебель и посуду…

— А потом, — повторила она. — Я хочу, чтобы в нашей жизни было то, что есть во мне. Ты понимаешь? — повернулась она к Юре.

— Да, — кивнул он.

— Чтобы здесь был особенный мир, наш мир, чтобы ты приходил сюда не только есть и спать. — Забыв о брате, она говорила теперь только для Юры, и он смотрел на нее не отрываясь. — Разве для этого не нужны способности, разве что-то было со мной напрасно? И ведь потом…

Тут она запнулась и не стала продолжать. То, о чем она хотела сказать как о некоем далеком «потом», больше не было для нее неясным будущим…

Николай слушал сестру, но по его глазам было видно, что он не слишком хорошо понимает, о чем она говорит.

— Эх, Лиз, — сказал он наконец. — Это ты об абстрактностях каких-то рассуждаешь! А вот что ты делать будешь днями напролет? Тем более тут у вас убирать — и то приходят?

— Найду, что делать, — улыбнулась Лиза. — Здесь разве, кроме уборки, делать нечего?

Здание, которое она в первый же день окрестила «домом быта», — таковым и оказалось, и именно оттуда приходила раз в неделю уборщица. Несколько лет назад Лиза, пожалуй, смущалась бы этим. Но после Германии, после порядков, заведенных в доме Нойбергов, — приход уборщицы уже не казался ей излишним.

Она занималась садом: высаживала сирень, жасмин, розы, читала книги по садоводству. Даже съездила в Ленинку, чтобы почитать старинные издания, и ее восхитило то, как описывался в этих пожелтевших книгах сад как живое существо, к дыханию которого прислушивается садовник!

Или расставляла по полкам множество Юриных книг — единственное, что он перевез в этот дом, кроме одежды, — и вдруг зачитывалась, стоя прямо на стремянке.

Ее день был заполнен множеством дел, каждое из которых она чувствовала важным и неотменимым. И только когда возвращался Юра — она откладывала все дела и часами выслушивала его рассказы и предположения, и идеи, и невероятные проекты, которые, несмотря на множество повседневных дел, роились у него в голове.

Когда уж тут было думать о сплетнях и брильянтах!

Впрочем, бриллиантовый гарнитур Юра ей все же подарил.

— Почему же ты не хочешь? — притворно обиделся он в ответ на ее увещевания. — Это красиво, почему же «бесполезные траты»? Ну, давай купим унитаз и поставим у входа — будет символ полезности! Я уже очень давно почти ничего на себя не тратил — могу я подарить тебе что-нибудь красивое? К тому же учти — во мне говорит прагматик: мы же идем с тобой именно на светский прием, вот я и хочу, чтобы ты выглядела соответственно.

Светским приемом он назвал концерт, который давал в консерватории знаменитый скрипач Медвенцев и после которого должен был состояться банкет в «Метрополе».

— Он не просто знаменитый, — уточнил Юра, сообщая Лизе о приглашении, полученном от скрипача. — Он великий музыкант, это совсем другое. Знаменитый — говорит только о признании, а великий — о том, что есть на самом деле, даже если бы он совсем не был известен.

— Ты его знаешь? — спросила Лиза.

— Лично — нет. Но я был на его концертах и в Лондоне, и в Москве. Даже если он приглашает меня только потому, что рассчитывает для чего-нибудь на мои деньги, — я и этому рад.

«Надо же! — удивилась про себя Лиза. — И это Юра говорит, с его чувством собственного достоинства!»

К этому концерту Юра и выбрал для нее бриллианты на выставке драгоценных камней. Выбирал именно он: Лиза, чтобы поддразнить его, специально не вмешивалась в этот увлекательный для нее процесс.

Она любила рассматривать драгоценные камни с их таинственной, живой игрой света, с переливами разноцветных искр. А на ювелирной выставке в сияющем небольшом магазине у самой Красной площади было чем полюбоваться! На минуту она почувствовала себя, как в музее, у нее даже дыхание замерло при виде изысканных украшений.

Впрочем, «процесс» длился, к ее сожалению, недолго. Юра почти сразу указал на серьги, колье и кольцо, лежащие на темно-голубом бархате в длинном футляре.

Присмотревшись повнимательнее, Лиза поняла, что его привлекло: в кольцо было вправлено несколько бриллиантов на тончайших золотых стебельках. При каждом движении руки они едва уловимо трепетали, взрываясь снопом сияющих брызг. То же происходило и с серьгами при каждом повороте головы, и с колье — от одного дыхания… Как она ни старалась казаться безучастной, но невольно ахнула, рассмотрев все это поближе!

— Видишь, — довольно заметил Юра. — А говорила — бесполезные!

Имя Дмитрия Львовича Медвенцева, прилетевшего в день своего рождения на этот единственный концерт из Лондона, много значило даже для тех, кто с удовольствием послушал бы не скрипача, а эстрадного певца.

Большой зал консерватории быстро заполнялся людьми, которых Лиза прежде видела только на экранах телевизоров. Здесь были политики, банкиры, министры, актеры… Даже с открытием «Максима», на которое, как ей казалось, собрались самые знаменитые люди, невозможно было сравнить сегодняшний вечер!