Джеймс Джонс - Не страшись урагана любви

— Он не был в опасной ситуации. Я знал, что акулы не подойдут.

— Но он не знал. Твой кодекс профессионала требует, чтобы клиенты не ощущали опасности и затруднений. Ты должен учить их, но не пугать. Я не понимаю, что ты выиграл, из-за чего стоило потерять деньги и нарушить «кодекс».

— Он мне не нравится, — ответил Джим.

— Почему же ты ему не сказал об этом? И не прекратил все это дерьмо?

— Нельзя сказать покупателю, что он тебе не нравится. Бизнес пострадает. Ведь об этом будут болтать.

— Хуже, чем ты сделал, не бывает. Ты думаешь, он будет тебя рекламировать? После всего? Он возненавидит тебя до мозга костей.

— Я храбрый, — сказал Джим Гройнтон.

— Полагаю, да, — задумчиво произнес Грант. Он вспенил воду ногами. — Но не понимаю я всего этого.

— И он говнюк.

— Мне он тоже не нравится, — ответил Грант. — Но причем здесь это. Он кинозвезда. Ты профессиональный ныряльщик. Он нет. Я думаю, что ты сделал это потому, что он знаменит. Тебя это раздражало. Ты бы хотел того же и знаешь, что у тебя этого не будет.

Джим рассмеялся, на этот раз вслух.

— Может, ты и прав. У меня есть клиент, который приезжает только ради акул. Вот так. Каждый год он приезжает только ради них. Я его туда и вожу. Он полюбил охоту за акулами, когда я его научил. На столе кабинета в Нью-Йорке у него лежит пасть акулы вдвое больше головы.

— Ну и прекрасно, — сказал Грант. — Но я не понимаю, причем здесь наш друг.

— Это сделало из него мужчину, — ответил Джим.

— Из нашего друга?

— Нет, из моего нью-йоркца.

— О'кей. Я же сказал, и прекрасно.

— Ты убивал акулу? — мягко спросил Джим.

Грант подумал, вспенивая воду ногами.

— Нет, — произнес он наконец. — Я играл с одной малышкой, которая хотела стащить у меня рыбу. — Через секунду он добавил. — Но я всегда хотел. С тех пор, как увидел ту, что ты убил на Гранд-Бэнк.

— Не хочешь попробовать? — спросил Джим тем же мягким тоном. Он снова ухмылялся. — Мы могли бы поплыть в то же место. Там коралловый мост, и они любят лежать под ним.

— Мне Бонхэм рассказывал то же, — сказал Грант. И снова вспенил воду в безопасном бассейне. — Интересно, почему так?

— Акулы не могут дрейфовать, — быстро ответил Гройнтон. — У них нет плавательного пузыря, как у обычных рыб. Они все время должны плавать, иначе они утонут. И если им хочется отдохнуть, они должны лечь на дно. Думаю, что коралловое прикрытие, мостики дают им ощущение безопасности. — Он помолчал. — Слушай, это вовсе не трудно и не опасно. Это все у тебя в сознании, и ты можешь перебороть себя. Дело в том, что трудно к ним приблизиться на расстояние выстрела. Акулы трусливы. А если они ранены, то всегда убегают. В море, насколько я знаю, только одно существо, когда его ранят, нападает на тебя, это мурена. Конечно, всегда есть вероятность того, что она идет за тобой, обычно после того, как ты убил рыбу. Но, черт подери, это крайне редкий случай. А даже если и так, это не значит, что ты не сумеешь справиться, если не потеряешь голову. Это не значит, что ты ужо мертв.

— Само слово акула, — начал Грант и замолчал. — Дело в том, что сама мысль меня так пугает, что слабит желудок.

— Тогда не пойдем, — мягко проговорил Джим.

— Дай мне подумать, — сказал Грант. — Поговорим с Лаки. Но ради Бога, не упоминай при ней об акулах.

— И не собирался, — ухмыльнулся Джим.

— Мне нужно подумать, — повторил Грант.

В том, как Джим все это устроил, был странный, неясный, сексуальный (сексуальный в том смысле, что в дело замешаны мужественность, яйца) вызов, но Грант не давал этому обстоятельству повлиять на решение. После войны детские забавы («Я тебя не боюсь! Я тебя не боюсь!») ушли из его жизни. Но он обнаружил, когда начал думать после того, как Джим уплыл, что вовсе не должен раздумывать. Он хотел туда, он собирался пойти туда и главным образом потому, что сам он выбит из седла и его не любит жена, не любит Лаки. Кроме того, после Гранд-Бэнк и акулы Джима он пообещал себе, что когда-нибудь попытается убить акулу до того, как бросит плавание. И вот появилась возможность. Так почему же нет? По ногам и по спине пробежали мурашки возбуждения. Он даже не боялся. Очевидно, гнев и постоянная ярость из-за Лаки накачивали в кровь массу агрессивного адреналина.

Так что он возвращается к плаванию. За обедом, на котором вместе с Беном и Ирмой был Джим, Лаки сказала, что не возражает. А когда Джим, смеясь, сказал, что он наконец-то раздобыл для нее большой военно-морской бинокль, она с радостью согласилась возобновить морские поездки. Джим пообещал, что там, где они будут, будет огромное множество местных рыбаков. Лаки хихикала, ухмылялась и неистово флиртовала с каждым мужчиной, а потом холодно глазела на мужа. Когда Бен тоже захотел выйти в море, Грант выразительно глянул на Джима. Джим в ответ подмигнул и утвердительно кивнул Бену. Пусть ездит сколько угодно, за обычную (не как у звезды!) плату. Позднее он наедине сказал Гранту, что Бену абсолютно ничего не грозит. Это он гарантирует. Ирма же разразилась колдовским смехом и заявила, что не собирается проводить дни на какой-то проклятой лодке, ведь она даже плавать не умеет. Она будет сидеть у мелкого конца бассейна и читать, а когда станет жарко, то сможет окунуться.

Грант поехал с Джимом на стоянку помочь пригнать судно, и на обратном пути у Порт-Ройал он спросил о Бене.

— Ты абсолютно уверен, что с Беном все будет о'кей? Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь подвергался опасности только из-за моих дурацких, дерьмовых фокусов.

— Даю полную гарантию, — сказал Джим. — Самое страшное, что может случиться, это что акула может подойти и попытаться стащить рыбу. Ты нападающий, И тебе нужно сделать одно — рвануться на нее, будто ты сам хочешь их съесть, и они сбегут. А мы втроем будем вместе, с ружьями. Стрела в жабры отгонит от Бена любую акулу. Не; волнуйся. У Бена холодная кровь. И ты холодный.

— Я в этом не убежден, — возразил Грант.

— Ну, поживем — увидим, правда? — ухмыльнулся Джим.

— Но, наверное, надо все рассказать и Бену? Хоть вкратце, — настаивал Грант.

— Нет. Ничего не говори Бену. Он может рассказать жене. А она расскажет твоей жене. Бен будет в полной безопасности, я тебе обещаю. — Он замолчал. Впереди показался белый пляж с белым зданием отеля.

Все шло так, будто все было предписано заранее, все было предопределено какими-то небесными администраторами. Катамаран с теневым навесом, жаркие дни, прохладное зеленое море, опасность, но не слишком ощущавшаяся, только некие вибрации души давали о ней знать. Бен ничего не знал о главной цели поездок — охоте на акул, да и сам Грант с Джимом позабыли о ней, поскольку акул не было. За первые; три дня они не увидели ни одной. Они ныряли и плавали под коралловой аркой на глубине шестьдесят футов, где должны были быть акулы. Других рыб было много. Лаки развлекалась с биноклем. Потом, чтобы отвлечь Гранта, Джим показал ему несколько коралловых пещер на глубине тридцать пять футов. И именно в эти три дня Джим снова поднял вопрос о том, о чем часто говорил во время первого приезда в Кингстон: о четырех-пятидневной поездке на Морант-Кис, в пятидесяти пяти морских милях от Ямайки; и как раз в эти три дня — точнее говоря, на третий день — из Ганадо-Бей позвонила Эвелин де Блистейн — Эвелин и Дуг Исмайлех.