Алина Зарайская - Мама, я доктора люблю

— Ну да, — с сомнением протянула Анжела и, улыбнувшись, откусила кусочек буше.

За окном стало уже совсем темно. Девушки уютно сидели на диване, придвинув поближе обогреватель, и пили горячий глинтвейн, сделанный из привезенных Полиной вина, специй и фруктов.

— Полностью его зовут так, что и не выговоришь — Салим Назирджонович Турсунов.

— Как?! — Анжела не смогла сдержать смех, которому, впрочем, звонко вторила Полина.

— Салим Назирджонович Турсунов. Уже сколько раз произносила, а все не могу не смеяться. Турсунов у них это как у нас Иванов, самая распространенная фамилия.

— А сколько ему лет?

Полина лукаво улыбнулась.

— Он немного младше меня. Но нам обоим это нравится. Я для него — воплощение идеала европейской женщины. Он о такой любовнице и мечтать не смел. А теперь гордится перед друзьями и счастлив по уши. А я без ума от его восточного темперамента и материального благополучия. И, честно говоря, я знать не хочу, чем он на самом деле занимается. Не ворует и не убивает — это главное. А всякие тонкости и внутренние махинации меня не интересуют.

— А на вид, какой он на вид?

— Ты так спрашиваешь, как будто я с каким-то сказочным существом или с инопланетянином связалась. Но должна тебя разочаровать — ничего особенного. Не очень высокий, черноволосый, смуглый, с черными жесткими усами. Иногда он начинает рассказывать о каких-то легендарных таджикских богачах и великих воинах, вот тогда видно, что он не русский. И еще в постели он не по-нашему неутомимый и страстный. А так — мужик как мужик. Мы с ним и познакомились в клубе, в который полгорода ходит.

«А все-таки хорошо, что мой Володя не таков. И не надо мне ни сказок «Тысячи и одной ночи» в постели, ни машины, ничего мне не надо, кроме его нежных глаз и ласковых рук», — думала Анжела, засыпая. На соседнем диване спала Полина и, наверное, видела во сне своего пылкого Салика. Анжела с любовью посмотрела на подругу и еще раз тихонечко пожелала ей счастья.

Утром Полина предупредила, что в ближайшие несколько недель вряд ли сможет приезжать на выходные, так как Салик обижается, что она уделяет ему слишком мало внимания: на неделе не вылезает из своего института, а по выходным и вовсе уезжает к подруге.

— А мужчин все-таки надо иногда баловать, особенно если они заслужили.

— Ну и побалуй, — с готовностью кивнула Анжела. — Ты ведь нечасто это делаешь.

— Да уж! — Полина сделала суровое лицо. — Ну, счастливо! До встречи.

Подруги расцеловались, и Полина умчалась на своей блестящей «десятке», а Анжела принялась перетаскивать в дом срезанные накануне тыквы.

Дни становились все пасмурнее, ночи холоднее. Купаться было уже нельзя, но Анжела заменила плаванье велосипедом, и каждое утро начинала с путешествия вокруг садоводства и по берегу Ломни. Ее кожа, все такого же медного цвета, уже не дышала обжигающим жаром впитанного за день яркого солнца. Почти каждый день шел дождь. Но тем горячее казались среди прохлады и сырости объятия Володи, тем уютнее было полулежать, свернувшись калачиком, на мягком велюровом чехле или потягивать горячий глинтвейн, глядя на серую стену дождя сквозь щели в дощатой стене наполненного душистым сеном сарая или в проем открытой двери заброшенной лесной сторожки.

Ночью подул сильный северный ветер. Деревья и кусты шумели до самого утра, и, выйдя на крыльцо, Анжела увидела, что дорожка и газончик усыпаны облетевшими листьями, зелеными, но уже начинающими желтеть. Девушке вдруг стало грустно, как бывает осенью, когда кружатся в холодном воздухе одинокие последние листочки. Но велосипедная прогулка, чистый, пахнущий грибами воздух и свежий ветер сделали свое дело, и Анжела вернулась домой взбодрившаяся и веселая.

Полдня прошло в обычных хлопотах, в доме и саду то и дело слышался голос Анжелы, напевающей что-то, и ее быстрые мягкие шаги. Но часам к четырем песенки стали обрываться на середине, а только что собранные паданцы выскальзывали из рук и с глухим стуком катились по земле. Володя не приехал ни в пять, ни в семь, ни когда совсем стемнело и на небо высыпали звезды.

Анжела через силу улыбалась родителям, чтобы они не беспокоились и не задавали лишних вопросов, и старалась найти какое-нибудь простое разумное объяснение случившемуся. Володя мог простудиться, его могли не сменить в больнице, и он вынужден был остаться дежурить, могли срочно вызвать на операцию или друг попросил чем-нибудь помочь. «Но почему он не позвонил, почему не предупредил? Ведь знал же, как я буду скучать и волноваться!» — тут Анжела вдруг рассмеялась. Она вспомнила, что у него просто нет ее номера! За все время знакомства они не обменялись телефонами! Это открытие немного успокоило девушку, и она, все-таки выпив на ночь несколько таблеток валерьянки, легла спать.

«Бедный, ему гораздо хуже, чем мне. Он не только скучает и переживает за меня, зная, как я буду нервничать, но еще и мучается от чувства вины и страдает от бессилия что-либо изменить, как-нибудь исправить положение, подать мне весточку. А может быть, он еще и болеет. Миленький мой, тебя и лечить, наверное, некому. Хотя он же врач и вылечит себя сам лучше, чем кто-либо другой». Всю ночь Анжеле снился Володя то с обмотанным шарфом горлом, то засыпающий от усталости в приемном покое больницы, то пишущий ей бесполезные письма, не зная адреса.

Анжела терпеливо ждала до пятницы. Копалась в огороде, поеживаясь от порывов неутихающего холодного ветра и накатывающей волнами тревоги. В пятницу Володя опять не приехал, и Анжеле уже с трудом удавалось убедить себя в том, что ничего страшного не произошло, что даже легко простудившийся человек может проболеть неделю.

Впереди ждали бесконечные одинокие выходные. Как нарочно, именно теперь, когда так грустно и тревожно и так не хватает ее звонкого смеха, оптимизма и энергичности, Полина не приедет. Анжела прекрасно знала, что если она позвонит и расскажет, как ей плохо, Полина, не раздумывая, оставит своего Салика и примчится в Коринку. Но позволить себе такую эгоистичную выходку и лишить подругу счастливых часов общения с любовником Анжела никак не могла.

«К тому же и настоящего повода для этого нет. Ведь ничего страшного, непоправимого не случилось и, возможно, в среду уже все выяснится. А я просто не умею держать себя в руках, психую из-за ерунды. Хорошо еще, что я вовремя остановила себя и не поехала искать Володю в больницу. Опозорила бы и себя, и его своим глупым паникерством, да еще подумали бы, что я слежу за ним».

Северный ветер не прекращался, только из порывистого стал ровным. На улицу уже нельзя было выйти в шортах и футболке, даже в рубашке с длинными рукавами было прохладно. Анжела изо всех сил старалась быть спокойной, пила на ночь валерьянку и пустырник, днем как можно больше работала, чтобы не оставалось ни сил, ни времени думать и нервничать, и все-таки к вечеру вторника под глазами залегли темные тени, она побледнела и не могла заставить себя ни есть, ни пить.