Ирина Гончарова - Целоваться с дьяволом

— Расскажи мне о себе, пожалуйста, — попросил он мягко, но настойчиво. — И постарайся не придумывать того, чего не было.

Я прикинула, о чем можно говорить, а какие фрагменты своей биографии разумнее утаить, после чего, словно послушная школьница, принялась рассказывать. Андрей оказался благодарным слушателем. Он ни разу не перебил меня и смотрел мне в лицо не отрываясь. На мгновение я вспомнила интернат, и наши вечерние посиделки, и мои бесконечные истории про книжных героев. Но сейчас я рассказывала книгу своей жизни, и главной героиней была я. А он все смотрел и смотрел на меня, и я говорила обо всем, что накопилось на душе, что случилось со мной после смерти мамы…

— Ну а от бабушки Виктории я тоже ушла, — закончила я свой рассказ.

— Ты не киска, а колобок. Знаешь анекдот: что такое бублик? Это простреленный колобок. — Он подошел ко мне, обнял за голову и поцеловал куда-то в макушку. У меня отчего-то навернулись слезы на глаза. Он тяжело вздохнул: — Ладно, малыш, будем жить как получится. Тяжко тебе пришлось, забудь все, и… — он снова вздохнул, — убил бы гниду, папашку твоего.

— Я тоже хотела, но — грех! — согласилась я.

— Веруешь?

— Не истово, но верую! — твердо сказала я.

Он кивнул:

— Ладно, давай обсудим наши планы на ближайшее время. Во-первых, надо поставить в известность твою бабушку, — он поднял руки, предупреждая мои возражения, — не спорь, мне проблемы не нужны. Твоя бабка завтра одумается, встрепенется и побежит в ментовку, а ты несовершеннолетняя. Теперь второе: шмотки у тебя, я смотрю, хилые, надо тебя приодеть. — У меня от счастья замерло сердце. — Ну и, наконец, последнее. Учебу будешь продолжать. И художественную школу, и общеобразовательную, и французский язык Мне дура под боком не нужна Я так понял, что хорошей девочкой ты быть не желаешь, потому прошу тебя об одном: будь умной девочкой, и тогда все будет о'кей. А сейчас — по магазинам! — Он встал из-за стола, а я от радости подскочила и повисла на нем, целуя его куда-то в шею.

— Господи, ну какой же ты еще ребенок! — Он осторожно взял меня за обе руки и посмотрел на меня оценивающе: — Ну очень вкусный бублик. — И поцеловал меня в лоб.

Я ужасно разочаровалась. Мне хотелось большего. Внутри меня все горело и бушевало, а тут — поцелуй в лоб, да еще эти ленинские заветы — «учиться, учиться!». Но все это меркло перед предстоящим походом в магазин. Мама с детства одевала меня, как куклу, но после ее смерти я перешла на скромные вещи — Виктория не любила ярких красок, и в свои пятнадцать я имела серый и немодный гардероб…

Андрей привез меня в «Березку» — настоящий рай для избранных. Французские тени, итальянские туфли и — о мечта всех подростков! (да и не только их) — настоящие американские джинсы «Леви Страусс». Я была счастлива.

Бог мой, что такое было тогда иметь настоящие американские джинсы, с кожаным лейблом, кучей заклепок в нужных местах и такого дивного синего цвета! Я порхала от прилавка к прилавку, примеряла, нюхала, щупала, надевала и снимала, и все время приговаривала: «Еще минуточку». Продавщицы были обаятельны и милы и всячески мне помогали. А Андрей, купив себе итальянские ботинки, сидел на диване, пил кофе и снисходительно посмеивался над моими восторгами. Наконец, где-то часа через два, он встал и со словами: «Ну, пожалуй, достаточно» — взял тележку со всем добром, которое я набрала, и покатил к выходу. Я застонала.

— Не переживай, мы еще сюда вернемся, — успокоил меня Андрей.

Но все равно уходить не хотелось. Чего уж там — для девчонки, годами пребывающей в нищей убогости, этот магазин был дивным сном, который ни за что не хотелось прерывать. Все эти яркие маечки, чудесные туфельки, какая-то невероятная косметика. А запах! И все это просто так лежит в центре Москвы, и не вьется к этому богатству многокилометровая очередь…

— Киска, — приобнял меня за плечи Андрей, — ты у меня, часом, не голодная?

Голодна ли я? — вот глупый вопрос. В этом магазине я проторчала бы неделю и не вспомнила о хлебе насущном.

— Нет, мой господин, не голодна, — шутливо парировала я.

— Ну а я хочу есть! Я всегда есть хочу, от чего и страдал в армии. Поэтому давай-ка забросим все барахло в машину и двинем в ресторан.

Боже мой — чудеса продолжались! В ресторане я была всего один раз, с родителями, но навсегда запомнила этот чудесный ресторанный запах каких-то специй и уютную атмосферу. И я, сдерживая свои ребячьи порывы, с достоинством ответила:

— В ресторан так в ресторан!

Вскоре мы очутились перед Центральным домом кино. Здесь я тоже была только однажды. По великому блату мама достала мне билет на елку, и я объелась шоколадными конфетами из подарочного новогоднего набора. Я снова загрустила. Где ты сейчас, мамочка моя?! Как мне тебя не хватает!.. Андрей же очень чутко уловил перемену в моем настроении и начал весело что-то рассказывать, пока мы поднимались в лифте на четвертый этаж. Наконец нас усадили почти в центре зала ресторана, и официант подал нам два меню. Я со знанием дела гордо раскрыла свое и растерялась. Большинство названий мне ровным счетом ничего не говорило, а брать незнакомое блюдо означало испортить праздник души, поэтому я спросила:

— А киевские котлеты здесь есть?

— Как можно? Конечно! — ответил официант.

— Ну вот, тогда котлету и мороженое шоколадное.

— А что вы будете пить?

— Лимонад, — ляпнула я и в тот же момент поняла, что сморозила глупость. Лимонад — вот дура! Так по-детски ответить, когда почти на всех столах бутылки шампанского.

— Пожалуй, можно вина, — важно поправилась я.

Андрей расхохотался, а официант бесстрастно спросил:

— Белое или красное? Сухое, полусухое, сладкое?

— Неси-ка ты, любезный, графин апельсинового сока даме, а мне сто пятьдесят коньячку, — сказал Андрей, наконец отсмеявшись.

— Но я хочу вино! — заупрямилась я.

— Да ты даже не знаешь, что хочешь, дурочка, — усмехнулся Андрей. — А когда не знаешь, чего хочешь в ресторане, то растопырь два пальца, тыкай в меню и говори: «Отсюда и досюда — два раза!»

— Я знаю, чего хочу! Красное, сладкое, «Пламя страсти», — вспомнила я любимое вино моей мамы.

— Рано тебе еще, — отрезал Андрей и добавил: — Не обижайся, но мне тебя еще бабушке сдавать, а если ты пьяная будешь — начнется вонь: мол, споил девку.

Радость сразу исчезла. Ах вот как, бабушке спихнуть меня хочет, а меня он спросил? Да как же это — поманил, показал красивую жизнь и кинул! И уже ни котлета, ни мороженое не доставили мне никакого удовольствия.

— Ну чего насупилась-то? Ну-ка смотри веселей! Ладно, приедем домой, куплю я тебе ящик этого вина. А сейчас надо к бабке твоей показаться.

— Ну как ты не понимаешь, — простонала я, — ведь сразу все кончится, она никогда мне не разрешит носить джинсы, пользоваться французской косметикой и встречаться с тобой. — Я всхлипнула для вида и уронила фальшивую слезу прямо в мороженое.