Фаина Раевская - Подсадной кролик

— Странная ты какая-то: то голоса, а теперь вот...

Я довольно невежливо перебила помощника депутата:

— Чего тебе надобно, Славка?

— Жень, понимаешь, тут такая история. Помнишь, мы вчера фотографировались у Лизки? А у нас с тобой еще фотоаппараты одинаковые оказались? Короче говоря, мы перепутали фотоаппараты, а мне срочно понадобилась пленка. Представляешь, я сунулся — а там ты. Это, конечно, здорово, однако у меня могут быть неприятности. Я к тебе подъеду минут через несколько, лады?

Прежде чем я успела что-либо ответить, Славка бросил трубку.

«Вот тебе клюква, — подумала я, — выходит, мне надо опять ехать к родителям? Ни за что. Мой организм не выдержит еще одной встречи с любимыми родственниками. Если Ковалеву очень нужно, пускай сам обрадует мою мамочку своим визитом. А может, и ехать никуда не придется, потому что пленка уже в проявке! Дело-то, насколько я соображаю, именно в ней! Интересно, чего же там такого, что у Ковалева неприятности на носу? Да ладно, сейчас приедет, я ему объясню: так, мол, и так, завтра заберем...»

Приняв соломоново решение, я принялась наводить порядок в своем жилище. Нужно сказать, дело это зряшное. Квартира моя хоть и небольшая, но вмещает массу нужных и не очень нужных вещей, и пытаться навести в ней порядок — все равно что катить камень в гору. Сизиф, если вы помните, с этим не справился. Достигнув с собой консенсуса, я плюнула на уборку и уселась перед телевизором. Честно говоря, предстоящая встреча со Славиком взволновала меня не на шутку.

«Потрясающе! Только недавно я сама внушала маме, что Славик мне не интересен еще со школьной скамьи, а теперь, выходит, что очень даже интересен. Может, я опустилась до профурсеток, которым важно положение и деньги, а не человек, или усохла без мужского внимания?»

Озадаченная такой несуразицей, я поплелась открывать дверь, в которую весьма настойчиво звонили.

— Привет, — бросил с порога Ковалев.

Сегодня, честно говоря, он выглядел неважно: мешки под глазами и серый цвет лица — все говорило о том, что мой одноклассник провел весьма беспокойную ночь.

Я молча посторонилась. Славка вошел, задав глупейший, с моей точки зрения, вопрос:

— Ты одна?

— Нет, знаешь, по чистой случайности ко мне на чашечку кофе со сливками заглянул президент России. Об этом не сообщали по телевидению, так как он находится здесь инкогнито и не хотел бы, чтобы его жена узнала о нашей встрече.

Я могла и дальше развивать столь интересную для меня тему, но Славка так зыркнул на меня своими глазищами, что желание ерничать пропало напрочь.

— Роджер, у тебя есть чего-нибудь выпить? — сиплым голосом осведомился Слава.

Я молча принесла ему стакан водки, которую держала на случай простуды или разных непредвиденных обстоятельств, типа прорыва канализации или утечки газа. Ковалев осушил стакан дешевой водки так, словно это была вода.

«К гадалке не ходи, у него что-то случилось», — мелькнула мысль.

Несколько мгновений Славка приходил в себя после совершенно дикого количества отвратительного пойла. По крайней мере мишка-гризли свалился бы после третьего глотка. Ковалев продержался дольше. Осушив стакан, он посмотрел на меня заметно округлившимися глазами и завалился на бок.

— Здрасте, только этого мне не хватало, — в сердцах бросила я. Но потом, устыдившись, вспомнила, как Славка отогревал мой организм буквально накануне, решила не обращать внимания на тело, расположившееся у меня в комнате, и ушла в ванную думать.

Мысли совершали беспорядочные скачки и не желали выстраиваться в логическую цепочку. Тут были весьма пестрые персонажи: и Лизавета со стаканом раствора марганцовки, и динозавры, рожающие внуков моим родителям, и девушка из фотосалона, косящаяся одним глазом, и бывший муж, выходящий на финишную прямую после развода, и вопящий Моська — словом, полный кавардак. Что делать с таким хаосом в голове, я не знала и немного растерялась.

«Мамочки мои, вот до чего доводит человека безответственное отношение к жизни. Честное пионерское, с завтрашнего дня начну делать утреннюю гимнастику, брошу курить и буду звонить родителям каждый вечер, чтобы пожелать спокойной ночи». Посчитав, что мои ангелы-хранители остались довольны обещаниями, я вышла из ванной, благоухая, как Афродита в первые часы после рождения из морской пены. По моему разумению, крепкому мужскому организму должно было хватить времени, чтобы вернуться к нормальному функционированию.

— Славка, просыпайся. Пора ехать.

Молчание было мне ответом. Я подошла к креслу, на котором вальяжно раскинулся Вячеслав Григорьевич, собираясь пнуть его хорошенько.

Славка не двигался и, по-моему, не дышал. Некоторое время я пыталась привести его в чувство: шлепала по щекам, поливала водой из чайника, щипала за руки и даже слегка подергала за уши, вспомнив уроки Лизаветы по вытрезвлению. Никакой реакции. «Водка паленая, конечно», — подумала я. Сбегав в прихожую за маленьким зеркальцем, с немалым душевным трепетом поднесла его к губам Славика. Отсутствие дыхания у пострадавшего окончательно помогло мне понять, что пинки Славке не помогут вновь радоваться жизни.

— Ко... Ко... Ко... Ковалев, — закудахтала я.

Никак не хотелось верить, что труп помощника депутата уютно расположился в моем любимом кресле.

«Что делать-то, а? Куда ж его девать? Господи, конец моей спокойной жизни. Знаю, знаю, детективов прочитала море. Теперь меня посадят! А за что? Я не убивала! Нужно звонить в милицию. А, может, не нужно? Может, мне показалось? Может, этот придурок решил меня разыграть?»

С опаской приблизилась я к телу, по-прежнему лежащему в кресле.

— Славк, хватит, а? — жалобно пропищала я.

Тишина.

«Все. Труп. Это точно».

Белый свет померк перед глазами. Последнее, что я помню, был Монморанси, орущий дурным голосом из-под кровати.

«Это к покойнику», — мелькнула мысль, и я отключилась.

Сколько времени я пробыла в отключке, сказать не берусь. Когда я пришла в себя, мой кот спокойно лакал воду из своей миски, а в доме царила полнейшая тишина. Монморанси, наверное, привык к постороннему предмету в нашей квартире и перестал воспринимать его отдельно от мебели.

«Господи, чего только не померещится. Однако труп помощника депутата — это даже для меня слишком».

Сознание постепенно возвращалось ко мне. Я, шатаясь и снося по пути различные предметы, с опаской подошла к креслу. Мертвый Ковалев по-прежнему располагался там, где я и оставила его до неожиданного обморока.

«Все. Хана. Теперь точно — век воли не видать».

И в этот момент по квартире разнеслась мелодичная трель звонка.

«Милиция! — тут же мелькнула мысль. — Не открывать. Никого нет дома. Сейчас быстренько решу, что делать с мертвяком, а потом заявлю в наши доблестные органы правопорядка. Нельзя его оставлять здесь, ну нельзя, честное слово».