Барбара Лайфсон - Ошибка Элис

— Зачем же вкладывать деньги в неперспективное дело? Или это очередное мероприятие правительства, чтобы завоевать популярность? Как говорится, «кормушка»?

— А что такое «кормушка»? Если у одного человека есть жирная свинка, то без кормушки из нее не вырастить вкусный окорок для соседа. Проект имел целью разредить перенаселенность в центре Лондона. А эта территория со своим сказочным видом на Темзу в перспективе могла бы стать первоклассной недвижимостью. Поэтому отец и решил воспользоваться случаем и принять участие в проекте, когда так кстати разорились канадцы. Но, к несчастью, в Канари Уорф не проведено метро, и дороги там ужасные, так что большая часть служебных помещений пустует. А раз помещения арендуют неохотно, никто не спешит открывать там рестораны, химчистки и пивные, и это не вдохновляет фирмы, которые могли бы туда переехать, потому что не развита сфера услуг. Заколдованный круг.

— Да, ничего не скажешь, печальное дело.

Уолтер отмахнулся от бабочки, которая вилась над его головой.

— Может, все и обойдется. Я пытался уговорить Теда открыть там небольшой универсам — посмотреть, не удастся ли переломить тенденцию. Но пока деньги активно уплывают.

— Значит, поэтому Тед и Алан так спешат продать «Хорн Кристал»? — спросила Ида. — Им нужны наличные, чтобы покрыть расходы?

— Ничего подобного. Неудача с Канари Уорф сильно задела наших британских коллег, но родной корпорации кризис ни в коей мере не коснулся.

Казалось, Уолтер уже жалеет о том, что слишком разговорился. Он с видимым облегчением кивнул в сторону массивных колонн портика, показавшихся в конце аллеи:

— Вот мы и дома.

— Да. — Ида вышла из машины, понимая, что сегодня уже не стоит рассчитывать на новую информацию о «Хорн Кристал». — Спасибо за чудесный вечер, Уолтер. Я очень рада, что мы могли заново познакомиться с тобой.

Он ухватился за последнее слово:

— Заново? — переспросил он мягко, выходя из автомобиля следом за ней. — Это и в самом деле заново, Ида?

— Да, конечно, — ответила она. — Почему ты спрашиваешь?

Они, не сговариваясь, молча обогнули бетонный цоколь гаража и медленно пошли вдоль дома, пока не оказались около увитой вьющимся виноградом беседки у дальнего конца бассейна. Ида поймала на себе взгляд Уолтера и в который раз отметила его удивительное сходство с отцом.

— Думаю, что в детстве мы знали друг друга не так уж хорошо, но все-таки мы друг друга знали. Ведь мы брат и сестра. Помню, как однажды я сидела на лестнице и ждала, когда мама привезет тебя из больницы.

— Если бы я мог быть уверен! — Он сердито дернул свесившуюся виноградную лозу. — Дело в том, что я не чувствую между нами невидимой связи, как было в детстве. Если ты моя сестра, почему я этого не чувствую?

— Прошло семь лет; естественно, что любая связующая нить могла оборваться.

— А как же голос крови? Разве не должен был я с первого же взгляда понять, что ты моя сестра?

Ида почувствовала, как по ее спине пополз неприятный холодок, и вся подобралась. С той минуты, как они вышли из ресторана, она подсознательно готовилась к этому разговору. Несмотря на взаимную осторожность, выручавшую их в начале вечера, им все же, видимо, не избежать обсуждения трудных вопросов. Наверное, вовсе не так уж мудро было уклоняться от взрывчатых тем.

— Мы учились в разных школах, — продолжала Ида. — Долго жили в разных домах. Ты гораздо больше времени проводил с Аланом, чем я. — Она попробовала улыбнуться. — И как-никак я на два с половиной года старше. В детстве разница всего в несколько лет иногда кажется непреодолимой пропастью.

Он взволнованно взмахнул рукой.

— Но мы уже не дети! Мы взрослые, и у каждого своя достаточно сложная жизнь. Теперь, когда мы выросли, разница в возрасте не должна была бы стать помехой.

Ида на миг запнулась, но продолжала говорить, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно и убедительно:

— Мы — самые обычные брат и сестра, и много времени проводили врозь. Мы ведь не «сиамские близнецы». И к тому же так давно не виделись. Почему ты так уверен в том, что нас непременно должны соединять какие-то мистические узы?

— Не знаю почему… но я уверен. — Уолтер пнул один из декоративных камешков, лежавших вдоль дорожки, провел рукой по густым волосам. Он показался Иде совсем юным и ранимым. Сердце ее невольно сжалось. — Черт возьми! Но ведь должно же быть что-то особенное. — Он стукнул кулаком по шпалере так, что та затряслась. — То, что осталось от прошлого, какой-нибудь давний, слабый след…

— Выходит, что ничего такого нет? — произнесла Ида грустно. — По крайней мере, для тебя…

Он быстро взглянул на нее.

— Что ты хочешь сказать?

— Может, ты и не узнал меня, но я-то тебя узнала, — проговорила она негромко. — Я бы сразу догадалась, что ты — это ты.

Лицо Уолтера помрачнело.

— У Пола полно наших фотографий.

Его слова неприятно поразили Иду, но она ответила достаточно спокойно:

— Да. И среди них — несколько прекрасных снимков, сделанных на Багамах, где ты отдыхал в прошлом году. Если бы я была самозванкой, я легко узнала бы тебя по этим снимкам.

Он с заметной досадой поджал губы.

— Ты очень умна. Ты не боишься говорить напрямую, каким образом вы с Полом могли бы разыграть ваш спектакль. Но в это же время тебе удается создать впечатление, что это вовсе не спектакль.

— Потому, что так и есть на самом деле.

Уолтер замер, глядя в темноту. Потом спросил, не оборачиваясь:

— Скажи, Ида, ты согласна сделать анализ крови?

Внутри нее все сжалось, она поднесла руку к горлу, но тут же поспешно опустила ее. Почему он спросил об этом? Что ему известно и что нет?

Ида с трудом перевела дыхание.

— О чем ты? — спросила она, словно не вполне понимая его вопрос. — Какой анализ?

— Сравнительный анализ крови на ДНК. Твоей крови и крови моего отца. Я слышал, с его помощью отцовство устанавливается с точностью до девяноста девяти процентов.

По телу Иды пробежала дрожь. К счастью, Уолтер не смотрел в ее сторону и, должно быть, не догадывался, какое впечатление произвел на нее своими словами. Ей пришлось несколько раз проглотить слюну, чтобы пересохшее горло наконец позволило ей говорить.

— Ты хочешь, чтобы я сдала кровь для анализа, который покажет, дочь я Алана Хорна или нет? — сказала она, скорее утверждая, чем спрашивая.

Уолтер в конце концов обернулся и посмотрел ей прямо в глаза.

— Я думаю, это было бы интересно. Ты не находишь?

Ида выпрямилась, подняла голову, чтобы придать себе твердости. Она чувствовала себя бабочкой, пришпиленной к черному сукну, ожидающей, что вот сейчас нетерпеливый коллекционер опрыскает ее крылышки фиксатором. Ида понимала, что произнесенные ею сейчас слова будут иметь самые важные последствия, и отчаянно искала наиболее безопасный ответ. Как и у бабочки, у нее совсем не оставалось возможности для маневра.