Пенни Самнер - Дерево ангелов

Она снова остановила взгляд на клюющих хлеб голубях — сплошной массе сизых перьев, в которой сливались движение и неподвижность, пространство и его отсутствие. Джулия начала мысленно играть с этими понятиями еще на Мальорке, где пробыла две недели. Она прилетела в Пальму и взяла такси до Пуэрто-Полленка. Именно во время этой поездки она и увидела ее — обветшалую ветряную мельницу; ее красно-белые крылья быстро крутились, и это движение складывалось из пространства и отсутствия пространства. Ощущение движения — вот чего она искала с тех пор.

На Мальорке Джулия рьяно взялась за кисть, экспериментируя с этими идеями. Потом она провела неделю в Париже — это было восхитительное время, но ей не хотелось слишком много думать о нем, — а после этого приехала в Англию, где поначалу все было прекрасно. Ей подыскали квартирку в Камдене, состоявшую из мастерской с хорошим освещением и смежной жилой комнаты. Первый месяц ей там отлично работалось, а потом начался застой. Все, что она написала за последние две недели, было откровенной дрянью, и она постоянно искала предлоги, чтобы отлынивать от работы. Джулия пыталась убедить себя, что это все Англия виновата, что здешний климат ей не подходит. Но дело было не в Англии, а в ней самой.

— Какая нелепость! — произнесла она вслух, пошевелившись на скамейке. Переплыть океан, и в результате — ничего!

В последние дни нерабочее настроение переросло в усталость, и уже к трем часам дня ей сводило челюсти от зевоты. Потому-то сегодня утром она и приехала в Брайтон — выполнит наказ тети Молли, а заодно и отдохнет несколько дней.

Джулия очнулась от задумчивости. Пора было разделаться с главной достопримечательностью Брайтона.

«О-о-о!..» Джулия вместе с остальными закинула голову к потолку и увидела пальму, а в ее кроне — два свирепо горящих глаза и согнутые бронзовые крылья. Дракон.

— Длина центральной люстры, которую дракон держит в когтях, составляет тридцать футов, а весит она одну тонну. На потолке пиршественного зала изображены сказочные животные. Все это — масонские символы, как и луна с планетами на балдахине, где также можно увидеть масонское всевидящее око. Во время Первой мировой войны Павильон служил госпиталем, и можно только догадываться, что чувствовали раненые солдаты, когда приходили в себя и впервые видели эти потолки. В то время рассказывали, что некоторые солдаты, очнувшись, принимали медсестер в белых костюмах за ангелов…

Джулия вышла через магазин сувениров, купив там три открытки с изображением люстры-дракона.

На следующее утро, выспавшись, Джулия почувствовала себя лучше. Гостиничный завтрак из гренков и кукурузных хлопьев не вдохновлял, и все же довольно приятно было сидеть в девять часов утра в эркере и смотреть в окно на море. Отсюда было видно, что пирсов — два. Ближний она видела вчера, но если бы тогда она обернулась и посмотрела назад, то заметила бы на другом конце пляжа его призрачного двойника. Дальний пирс казался совсем развалюхой, но благодаря горстке изящных зданий, примостившихся на ребрах металлического каркаса, был определенно красивее первого.

Вдали за пирсами застыл, словно пришпиленный к горизонту, крошечный кораблик. Если смотреть на карту, то от южного берега Англии, где она сейчас находится, до северного побережья Африки — рукой подать. Африки, где сейчас Лайам. Джулия старалась поменьше думать о нем, хотя по сути дела из-за него она отправилась в это путешествие. «Может быть, попытаешься попасть в Европу в это же время? — предложил он, когда был одобрен его научно-исследовательский проект. — Мы могли бы встретиться». Они и встретились — в Париже — и провели вместе целую неделю: ходили по музеям и картинным галереям, предавались любви. Они не договорились о том, когда встретятся в следующий раз, но через пару месяцев Лайам летел на конференцию в Рим, и можно было надеяться, что он сумеет выбраться в Лондон или Джулия сможет приехать к нему в Италию. «Было бы здорово посмотреть Рим вместе, — сказал он. — Напиши мне, когда решишь». Ей уже давно следовало написать ему, но она просто не знала, как ответить на его последнее письмо, которое заканчивалось словами: «Люблю, Лайам». Что значит это «люблю»? То же, что «с любовью, Лайам», иначе говоря — не более чем дружеское прощание? Или же это признание: «я тебя люблю»? За то время, что они встречались — уже около года, — слово «любовь» ни разу не было произнесено. Оба они были занятые люди, увлеченные своей работой, за плечами у обоих был не один роман. Это «люблю» стало для нее настоящей проблемой.

— Все в порядке? — Скучающая официантка взяла у нее пустую тарелку.

— Да, спасибо. Кстати, второй пирс… Давно он в таком состоянии?

— Западный пирс закрыт уже много лет.

— Наверно, он был необыкновенно красив.

Официантка пожала плечами:

— Он уже на соплях держится. В один прекрасный день просто обрушится в воду.

Через час Джулия вышла на эспланаду, с которой открывался вид на море. Обходя стороной нищих и пьянчужек, ночевавших на деревянных скамейках в старомодных беседках, она миновала океанариум и Дворцовый пирс с его залами игровых автоматов и сошла на нижнюю дорожку, идущую над покрытым галькой пляжем. Посередине между двумя пирсами она остановилась. Место ей приглянулось: не слишком людно и есть прокат шезлонгов и зонтов от солнца.

Однако оказалось, что этот клочок пляжа пользуется популярностью, и через час-другой под шезлонг Джулии то и дело залетал надувной мяч, которым играли дети расположившихся по соседству семейств. Она в который раз подала мяч малышу, и он потрусил прочь.

Пора было идти — Джулия хотела как следует осмотреть Дворцовый пирс.

Она купила мороженое и облокотилась на парапет; к рукам пристали частички слезающей краски. В нескольких шагах чернокожий подросток с прической из косичек кормил чаек, бросая им чипсы и смеясь тому, как птицы хватают их на лету. Чуть дальше сидела с удочкой седая старушка, возле нее стояло старое металлическое ведро. Интересно, подумала Джулия, какая рыба здесь водится. Когда они в детстве рыбачили на своем маленьком пирсе, им попадались в основном лещи и плоскоголовы.

Джулия снова посмотрела на берег, на отели, выстроившиеся вдоль приморского бульвара. Здесь жили ее дедушка и бабушка — Ричард и Нина; они гуляли по эспланаде и по пирсу. В детстве Джулия не слышала никаких семейных историй о Брайтоне, упоминался лишь Челтнем… Джулия даже вздрогнула от ужаса при воспоминании о воскресных визитах к тете Анне, жившей в старом доме в Тувонге. Огуречные сандвичи, истекающие на жаре соленой влагой, здоровенные ломти «мраморного» торта, черный как деготь чай… В гостиной у Анны время ползло как улитка, и Джулия с тоской слушала тиканье громоздких деревянных часов. Тяжелые красные портьеры были задернуты, и Анна сидела в полумраке со своими английскими женскими журналами, присланными морской почтой и в день прибытия устаревшими уже на месяц. Для Анны весь мир вертелся вокруг Челтнема. Ее мир был населен дряхлыми хромоногими полковниками, когда-то служившими в Индии, и их женами, любительницами званых вечеров с танцами, не растерявшими своей утонченности после многолетнего издевательства над слугами.