Алиса Ростовцева - Даже не думай! (СИ)

В универе тоже все было… тихо. Без Керимова (ведь это его прерогатива) меня никто не трогал. Князев, как и Тимур, на занятиях не появлялся. Я могла расслабиться, тем более, кроме него, как выяснилось, я больше никому не могла быть интересна. Мою бледную персону обходили стороной. Я превратилась в среднестатистическую серую мышь. Ни больше — ни меньше. Одна из скольких-то там тысяч. И даже Заречная не лезла ко мне. Впрочем, после нашей спонтанной «размолвки», Мари, вряд ли, хотела унижаться еще сильней.

Кроме Заречной я, кстати сказать, больше никого не бесила. Все остальные, считали меня временным развлечением Его Высочества. Золотого мальчика потянуло на «аборигенку». Экзотика, блин. В обсуждениях нашей группы вконтакте эта новость преподносилась именно в этом ключе.

Но даже такая интерпретация наших несуществующих отношений с Тимуром больше меня не волновала. Я чувствовала себя элементом сложного уравнения, вынесенным за скобки. Жизнь универа и собственной группы текла в стороне от меня. А я жила сама по себе, погрузившись в дела Флейма и Ника. Друзья паковали вещи, разбирали завалы в квартире и готовились к переезду. Все вечера я проводила у них в гостях.

А в пятницу далеко за полночь мой мобильник ожил:

— Кси, я в городе. Буду через двадцать минут!

— Ты не могла приехать пораньше? — я проворчала, делая вид, что обиделась на подругу. — Я жду тебя с девяти! Ты во сколько мне написала, что выходишь из дома?!

— Не кипятись. Сегодня же пятница, — Марина скривилась. — Это какой-то ужас. Жуткие пробки, все прутся на дачу. Я только из Москвы выезжала полтора часа.

— Я знаю, — тяжелый вздох. — Просто я так хотела тебя увидеть, — я порывисто прижалась щекой к плечу Маришки. Злиться всерьез на Никитину я никак не могла.

— Я тоже по тебе скучала, маленькая интриганка, — откликнулась девушка, принимая мою ласку. А после уставилась на ярко-красный пакет в моих руках и поинтересовалась. — Что это у тебя такое?

— А… Андрей кое-что отдал. Так, по мелочи. Ничего важного.

Я постаралась придать голосу небрежность и легкость, чтобы не акцентировать внимание Марины на своей ноше. Вечером мы с Флеймом перебрали его шикарную библиотеку. Андрей не собирался увозить в столицу свою ценную коллекцию литературы, так что сегодня мне перепало в подарок от друга несколько хороших книг.

Марр неопределенно повела плечом и больше не смотрела в сторону пакета, игнорируя даже взглядом малейшее напоминание о Флейме.

Мне стало немного… страшно. Подруга рассталась с Андреем два года назад, и боль, которую испытала Марр после разрыва, никуда не исчезла. Она точила ее из глубины души и порой в такие моменты, как этот, прорывалась наружу. Марина становилась импульсивной и сумасбродной.

Марина вспомнила про злополучный пакет посреди ночи.

К тому времени мы уже выпили с ней по две чашки кофе. А несколько «капель» Henessy VSOP, который Марр притащила в качестве сувенира с работы, разбавили кофейную горечь. Мы расслабились и, вытянувшись поперек дивана, рассказывали друг другу о своих… проблемах. Ну, в самом деле, о чем еще могли болтать две девчонки, которые не виделись друг с другом несколько недель?

Впрочем, серьезных тем мы не касались. Два часа ночи — не лучшее время для слез.

Маришка лишь поинтересовалась моим состоянием после больницы и велела беречь себя. А еще… мне показалась, она рада моему ералашу с Тимом.

— Тебе надо было отвлечься, — подруга легкомысленно рассмеялась. — Или, скажешь, ему не удалось тебе помочь?

— Да пошел он в*** с такой помощью! Марр, он моральный урод и эгоист… Он…

— Как сильно ты его любишь!

— Не переиначивай! Я его терпеть не могу.

— Ну-ну. Любовь зла.

— Вот именно!

Я с чувством пнула подушку. Плюшевое сердечко, подарок одного знакомого, с которым мы давно перестали общаться, улетело в коридор.

— А вообще они все одинаковы, — вдруг печально заявила Маринка. И добавила обреченно — Гады! Ты знаешь, тот придурок, о котором я тебе говорила две недели назад…

— Миша?

— Олег! Но не суть… Он просто мерзавец. Знаешь, что он сделал?… И так каждый! Вообще! Может, это новая болезнь? Нормальных мужиков не осталось?

Я кивнула, соглашаясь. А потом еще минут десять слушала возмущенный голос Никитиной и молчала. За последние несколько лет Марина довела речь о козлоногих представителях сильного пола до совершенства. Я слышала эти жалобы уже не в первый раз. Марр повторяла их временами, в разных интонациях и с разным подтекстом. Но основной смысл всегда оставался один и тот же.

Марину никто не любил. Сегодня тоже.

Я не уловила? в какой именно момент подруга вдруг снова вспомнила о Флейме.

— И что он тебе отдал? Что-нибудь полезное? — в голосе Марр послышались напряженные нотки. Никитина взглядом указала на красный пакет, который я, не разбирая, поставила у шкафа в прихожей.

Я пожала плечами.

— Можно и так сказать. Он разрешил мне забрать книги. У Андрея хорошая подборка по моей любимой теме… была.

— Психология? — мгновенно догадалась Маришка.

Я кивнула.

— И ему не жаль было дарить сокровища? — в глазах Никитиной было тревожное любопытство.

— Это же ерунда. Самое ценное Флейм, конечно, заберет с собой, — моя улыбка поблекла, когда я заметила опасный огонек в глазах Марины. И отблеск настольной лампы был здесь совсем ни при чем.

Девушка поджала губы. Тонкие черты ее лица заострились. Марр стала похожа на маленькую лисичку, затаившуюся в кустах в ожидании жертвы. Красивая — до зависти. И чужая — до моего полнейшего нежелания продолжать наш с ней разговор.

Я поднялась с дивана и, прикрывая ладошкой рот, зевнула.

— Так спать хочется, — пробормотала с улыбкой. — Может, давай, закругляться и…?

— А что ты так напряглась? — Никитина тоже вскочила. Она продолжала натянуто улыбаться, но на ее щеках уже расцвел лихорадочный румянец. Верный признак крайней степени возбуждения Марр.

— Ты что? Все в порядке.

— Не ври! — Никитина сорвалась на крик. — Ты просто не хочешь, чтобы я посмотрела? Не хочешь?! — истеричные нотки в голосе подруги нельзя было списать даже на сто грамм коньяка, долгую дорогу в Энск и почти полночи душевных разговоров. Эти чертовы книги по-настоящему волновали ее.

— Да, смотри ради бога… — я даже отступила с дороги, освобождая для Марины проход в коридор. Пакет, показавшийся в проеме, подействовал на Никитину как красная тряпка.

— Ты специально так говоришь, да? Думаешь, я не стану унижаться, не буду смотреть? — в каждом слове Марины слышались невыплаканные даже за два прошедших года слезы. — Он же отдал ее тебе?! Он ее отдал!

— Я тебя не понимаю. Отдал, не отдал… Хочется тебе смотреть — иди смотри, — я хмуро отвернулась от медленно, но верно впадающей в истерику Марр.