Джоди Линн Пиколт - Уроки милосердия

И другая группа крови!

У Райнера Хартманна была четвертая. Уж это эсэсовцы определить могли. Группа крови не только была внесена в личное дело, но и сделана татуировка, которую, по словам Джозефа, он вырезал армейским ножом. Однако на прошлой неделе, когда Джозефа без сознания привезли в больницу, у него взяли кровь на анализ и написали: ІІІ (+).

А это означает, что Джозеф Вебер — не Райнер Хартманн.

Я вспоминаю бабушку, которая рассказывала о лагерфюрере, о том, как у него в правой руке дрожал пистолет. Потом представляю Джозефа, который сидит напротив меня в «Хлебе нашем насущном» и держит вилку в левой руке. Почему я была такой глупой и не заметила несоответствий? Или просто не хотела их замечать?

Я все еще слышу голоса в коридоре. Осторожно открываю прикроватную тумбочку со стороны Джозефа. Внутри пачка салфеток, флакон аспирина, карандаш и блокнот, который он всегда носил с собой в «Хлеб наш насущный», — тот, что он забыл в первый вечер.

Я уже знаю, что увижу там, даже не открывая.

Маленькие карточки с зазубренными краями, аккуратно приклеенные к страничкам по углам, оборотом вверх. Каждый квадратик испещрен крошечными, аккуратно написанными буквами — я сразу же узнаю этот почерк со всеми его стремительными линиями и впадинами. Я не умею читать по-немецки, но, чтобы узнать написанное, мне не нужно знать язык.

Я осторожно отклеиваю карточку от пожелтевшей страницы, переворачиваю. Это фотография ребенка. Шариковой ручкой внизу подписано «Аня».

Каждая фотография подписана. Герда, Гершель. Хаим…

История заканчивается раньше, чем в той версии, которую дала мне бабушка. Которую она написала, уже живя здесь и думая, что находится в безопасности.

Джозеф никогда не был Райнером Хартманном, он был Францем. Именно поэтому он не мог рассказать мне, в чем заключались каждодневные обязанности лагерфюрера: потому что он никогда им не был! Все, что он рассказывал мне, — это жизнь его брата. За исключением одной истории, которую он поведал вчера: когда смотрел, как Райнер умирал у него на глазах.

Комната поплыла передо мной. Я подалась вперед и уткнулась лбом в колени. Я убила невинного человека!

Невинного? Франц Хартманн был офицером СС. Наверное, он тоже убивал узников Освенцима, а если сам и не убивал, то был винтиком в машине массового уничтожения, и любой международный военный трибунал признал бы его виновным. Я знала, что он бил бабушку и жестоко избивал других. Он сам признался, что сознательно позволил брату умереть. Но разве это оправдывает то, что сделала я? Или я — как и он! — пытаюсь оправдать несправедливость?

Почему Франц хотел очернить себя, представить более жестоким братом? Потому ли, что винил себя, равно как и своего брата, в том, что произошло с Германией? Потому ли, что чувствовал себя в ответе за его смерть? Неужели он думал, что я не помогу ему умереть, если узнаю, кто он на самом деле?

А я помогла бы?

— Прости, — шепчу я.

Возможно, именно этого прощения искал Франц. А может, прощение нужно мне самой за то, что я убила не того человека.

Блокнот падает на пол, раскрывается. Когда я поднимаю его, то вижу, что, хотя главы, написанные бабушкой, резко обрываются, в блокноте еще много исписанных листов. Через три пустые страницы исписанные листы начинаются вновь, уже на английском, с более четкой, единообразной каллиграфией.

В первом варианте придуманной Францем концовки Аня помогает Алексу умереть. Во втором он продолжает жить и до скончания века вынужден терпеть пытки. Еще в одном Алекс едва не погиб от потери крови, но испил Аниной и опять стал хорошим. В очередном, несмотря на то что Ане удалось его излечить, Алекс не смог избавиться от порочной страсти — и он убивает Аню. Таких концовок с десяток, и все разные, как будто Франц так и не смог решить, какая лучше.

«Чем все заканчивается?» — спросил Джозеф. Теперь я понимаю, что вчера он солгал мне дважды: он прекрасно знал, кто моя бабушка. Возможно, надеялся, что я приведу его к ней. Не для того, чтобы убить, как подозревал Лео, а чтобы узнать, чем все закончилось. Чудовище и девушка, которая могла его спасти… Он явно читал в бабушкином романе историю своей жизни. Именно поэтому и спас ее много лет назад. Именно поэтому ему необходимо было знать, искупил ли он свою вину или был проклят.

Однако судьба сыграла с ним шутку, потому что бабушка так и не дописала свою историю. Не потому, что не знала окончания; и не потому, что знала, как уверял Лео, но не смогла написать. Она намеренно оставила историю без концовки, словно постмодернист картину. Если история дописана, это статичное произведение искусства, замкнутый круг. Если нет — концовка зависит от воображения читателя. И вечно остается живой.

Я беру блокнот и прячу в сумку рядом с восстановленной версией.

В коридоре слышатся шаги, неожиданно на пороге возникает Лео.

— Вот ты где! — восклицает он. — Ты в порядке?

Я пытаюсь кивнуть, но не очень получается.

— С тобой хочет поговорить полиция.

Во рту пересыхает.

— Я сказал им, что ты его ближайшая родственница, — продолжает Лео, оглядываясь. — А что ты вообще здесь делаешь?

Что я должна ответить человеку, который является лучшим, что со мной произошло, и который живет в узких границах «хорошо — плохо», «истина — ложь»?

— Я… я заглядывала к нему в тумбочку, — бормочу я. — Думала, найду записную книжку… Телефоны и адреса тех, кому необходимо сообщить.

— Нашла что-нибудь? — интересуется Лео.

Вымысел принимает разные формы и размеры. Тайны, ложь, истории… Мы все фантазируем. Иногда ради развлечения. Иногда — чтобы отвлечься.

А временами просто потому, что вынуждены.

Я смотрю Лео в глаза и качаю головой.

1

Букв .: «мудрая» ( Здесь и далее примеч. пер., если не указано иное. ) note_1

2

Четырнадцать изображений Крестного пути Христа, располагаются около церкви или по дороге к ней. note_2

3

Бат-мицва — иудейский обряд, связанный с совершеннолетием девочек, после которого они считаются правомочными блюсти все заповеди, исполнение которых предписано женщине еврейской религиозной традицией. Отмечается по достижении 12 лет. note_3

4

Нееврейку. note_4

5

Хокку в переводе Ю. Поляковой. note_5

6

Предводитель «Армии сопротивления Господа», стремящийся создать в Уганде теократическое государство, основанное на Библии и десяти заповедях. note_6

7

«Румпельштильцхен» — сказка братьев Гримм о дочери мельника и злом карлике, способном прясть золотые нити из соломы. note_7

8

Джуди Гарленд (1922—1969) — американская актриса и певица. В 1999 г. включена Американским институтом киноискусства в список величайших американских кинозвезд. note_8