Людмила Сурская - Курсантки

— Чёрт, — саданул кулаком в стену Богуш. Его мысли вихрем метнулись к Марине, и в них не было ничего утешительного, наоборот фантазии играли…

— Ты стену не ломай, а за девчонками присмотри. Раз курсантки ваши выбирали между плохим и худшим…не лишнее сконцентрировать внимание на пятой. Алексей, я жену заберу, соскучился страсть, да?

— Когда успел, сегодня только вторник, а в понедельник утром привёз.

— Ну тык…,- хохотнул Глеб, — забираю, ладушки?

— Чтоб к подъёму была на месте. Хотел бы я знать, кому приспичило устроить пародию на вооружённые силы. Какой от них толк войскам.

— Не скрипи, я сам в шоке. Слово даю верну в указанный час. Хоть бы скорее этот год кончился. Я готов сам лично часам стрелки крутить.

— Ты выдоить у Иришки попробуй хоть каплю информации.

— Я попробую, только при условии, если вы их здесь на заброску в тыл врага не готовите. В противном случае тренировка скажется, и дама будет молчать даже под пытками. А если они читают на ночь ещё и «Мальчиша Кибальчиша», это безнадёжное дело.

— Не балаболь и топай, пока я не передумал. — Отмахнулся майор.

Как не старались разговорить, барышни стойко молчали. Тогда курсовой поставил себе цель поучаствовать в походах воспитателя в пятую сам. Получилось, ждать пришлось не так уж и долго. Правда, после скандала с женой в кафе он на какое-то время потерял интерес к воспитательным процедурам и всё пытался заняться номерком телефончика, чья хозяйка так его подставила. Но отойдя от неприятных минут и вспомнив про обязанности, он опять вышагивал по этажу. Проходя мимо него, возвращающиеся из университета девчонки, перекривились.

— Малую порцию вливания получил, быстро оклемался.

— Ты права Ленок сегодня жди в гости, наведается любитель длинных речей и женской гимнастики.

Переоделись и кто за что. Лена на кухню, Натка полежать. Вика журнальчик полистать, а я подтянуть французский. Все при деле. Вика увлеклась чтивом аж до появления на столе пахнущей мясом и луком сковородки и кастрюльки рожков. Перемежая чтение и листание страниц возгласами «Ну надо же!» «Вот это да!» она пыталась расставить тарелки.

— Что ты там такое откопала? — не выдержала Марина.

— Возрастной ценз мужчин, — хихикнула та. — Очень полезные вещи сообщают.

— Психологи поди ж ты учат. Неужели тебе Викуся на занятиях эта мура не надоела? — отмахнулась Лена. — Лучше есть садитесь.

— Одно другому не мешает. Хочешь послушать про своего слоника.

— Я и так про него всё знаю.

— Про мужика никогда ничего с уверенностью говорить нельзя.

— Ну и что ты там нового мне сообщишь? — критически хмыкнула Лена.

— Слушай и запоминай.

— Уже, видишь, как уши висят.

— Тогда подними их и слушай. За одно намотай на ус. «Самый легкодоступный мужской возраст. В этом возрасте мужчина готов когда угодно, где угодно и с кем угодно…» Ну как девчонки. Читаю дальше. «А самый лучший вариант для него — оказаться в общежитии как раз в тот момент, когда отключили электричество…»

— Это не про наше общежитие, у нас курсовой с взводным со свечками будут стоять. — Прыснула я. Что дальше?

— «Женская внешность для них особой роли не играет. Да, они заметят мини-юбку, но только по той причине, что она едва-едва прикрывает хорошенькие ножки. Они с удовольствием переместят свой взгляд выше — сами знаете, почему…» Так что Елена, больно-то не напрягайся. Ты и так для него хороша.

— А насчёт того, что эти ножки запрятаны в камуфляж, там ничего не указано… Нет? Тогда и не фига время тратить садитесь, остынет всё. Я зря что ли старалась.

Мы принялись за ужин не выпуская статью из поля зрения. Вика умудрялась читать и жевать.

— Давай про плюс, минус тридцатилетних, — попросила Марина.

— Зачем нам такие дебри со стариками, — удивилась Вика. Но, напоровшись на взгляд Наташи и вспомнив Александра, ретировалась. — Хотя про минус Натке подойдёт. Да и самой не грех быть в курсе дела…

— Читай уж…

— Читаю. Слушайте. «Набегавшись по женщинам без разбору, мужчина вдруг ощущает, что поговорить-то и не с кем. Всё только опыт, опыт, сумасшедшие ночи и похмельные утра. Он уже и сам научился мыслить, и от женщины хочет услышать хотя бы что-то…» Как вам? По-моему, это наш контингент.

— Хватит трещать дальше что?

— А дальше много чего и вот… «У него на первом месте всегда будет дело, потому что мужчина в первую очередь социальное существо. Это его работа. А вы — это вы. Умная, красивая, умеющая дождаться и выждать, слушать его и говорить. Именно этот возраст начинает задумываться о семье и детях».

— Значит, созрели, берём, — засмеялась Марина. — Рулетики чудные Ленусик получились. Что ты в них начинкой завернула?

— Колбаску двух сортов. Внутри соломкой салями, а потом кружок молочной. Оригинально, правда?

— Язык проглотишь.

— Ладно вам отвлекаться. Вика, что там дальше?

— Да в принципе всё. О! Про сорокалетних и пятидесятилетних читать? — напомнила Вика.

— Это что-то совсем уж какие-то дебри. Мы не настолько испорчены, чтоб гоняться за таким контингентом.

— Да ладно вам, пусть прочитает. Должны же мы быть во всеоружии, когда они состарятся и будут козлами.

Дружный хохот потряс стены, а Вика под общее веселье продолжала.

— «Им хочется прокричать «нет-нет-нет» своему возрасту и обмануть себя, будто бы возраст стоит на месте. Сорокалетний хочет держать в своих руках юное тело — его не заботят особо глубокие извилины в хорошенькой головке спутницы, даже наоборот — всё, что она изрекает, мило и прелестно…»

— Зарубите себе на носу. В сорок все мужики дураки. Хорошее предупреждение. — С серьёзным видом уплетая салат заметила я. — К тому же добавьте к этому выводок детишек и брошенную жену положившего на этого идиота жизнь. Там про это ничего не сказано?

— Есть чуток. Где это…, а вот: «Он будет таять от нежности. И если вас не мучает совесть, что где-то там без отца остались дети, — это ваш мужчина. Он принесёт цветы и зарплату, устроит ужин при свечах, потому что уже понял, что этого хотят все женщины. Но только брошенная жена доводила его до бешенства своим желанием милых мелочей, а вот эта, молоденькая, тем же самым умиляет…»

— Всё-таки мужики сволочное отродье, — откидывает журнал Вика.

— А что ты хотела с приматов. Наши ещё, прошедшие утюжение веками, приличнее. У тех вообще самец бросает состарившуюся самку на произвол судьбы и заводит себе новую. Работает инстинкт продолжения рода. — Собирая посуду, вводит в курс обезьяньей жизни подруг Лена. — Так что наши задавленные прогрессом мужики ещё и в плюсе.

— Вы вообще-то разницу замечаете. Обезьяны и мужик. — Вспыхивает Натка.

— Ты плохо слушала, тебе ж ясно изложил специалист. После сорока — никакой. Там с голым задом, тут в брюках, а цель одна — молодая баба.