Дебора Смит - Голубая ива

«Ты, глупый ублюдок, зачем рассказал Джулии о мосте?»

Лили оглядела лица окружающих. Разыгравшаяся трагедия полностью опустошила их. Жуткие голоса смолкли, в комнате воцарилась неестественная тишина. Тамберлайн выключил автоответчик и погрузился в глубокое раздумье.

Ни один из них не мог вымолвить ни слова. Наконец Касс обхватила голову руками и глухо спросила:

— Что же теперь делать?

Артемас печально оглядел лица родных:

— Мы поговорим. Поплачем. Простим.

Майкл, вздохнув, откинулся на спинку кресла:

— Хорошо, что мы узнали.

— И что теперь? — воспротивился Джеймс. Он гневно посмотрел на Лили. — Твой муж и остальные убедили ее в том, что мост безопасен!

Артемас прищурился:

— Теперь ясно, что она игнорировала предупреждения Ричарда и вынудила его согласиться со Стокменом и Грандом.

Джеймс выругался:

— Неужели ты осуждаешь ее за то, что она приняла рекомендации по техническим вопросам?! Ведь даже ни один адвокат не взялся обсуждать их.

— Я не осуждаю Джулию. Она совершила ошибку… Трагическую ошибку. Видимо, руководствуясь безрассудной гордостью. Она не останавливалась ни перед чем ради того, чтобы открыть сооружение в срок. Почему бы ей просто было не прийти к нам и не объяснить ситуацию? Не понимаю. Никто не обвинил бы ее в том, что она плохо справляется с заданием. — Он неожиданно ссутулился, словно от тяжкого груза. — Вот на этот вопрос мы никогда не получим ответа…

Джеймс ударил кулаком по автоответчику. Пластиковый корпус зловеще хрустнул. Лицо мужчины исказилось от гнева и горя. Затем он, хромая, подошел к окну и отвернулся.

Элизабет вдруг издала протяжный стон.

— Это трудно… вам, вероятно, и в голову не приходило, что кто-то может не понять вас. Вы никогда ни в чем не сомневались. На самом деле она была такой хрупкой и такой ранимой… Думаете, легко мне было, оберегая чувства каждого, скрывать от вас весь тот ужас из-за того, что не к кому обратиться за помощью?

Ее бессвязная речь очень встревожила остальных. Джеймс резко повернулся, Майкл пытался успокоить, обнял.

— Я не потеряла рассудок, — продолжила она тупо. — Я пыталась рассказать вам… Боже, я пыталась… — Взгляд ее остановился на Лили. — Я знаю, почему Джулия не могла никому довериться в критический момент. Лили, ты знаешь, о чем я. Именно поэтому, вероятно, ты не испытываешь к ней ненависти.

Лили тотчас похолодела.

«Нет, не надо, они уже и так расстроились».

Но она не могла, не имела права просить Элизабет скрыть заключительную часть головоломки.

— Лизбет, о чем ты? — потребовала Касс срывающимся голосом.

Элизабет поднялась, чуть ли не задыхаясь. В ней словно что-то переломилось, и раздался тихий, прерывистый голос. Мощная разрушительная сила слов обрушилась на Коулбруков.

«Отец. Ночью. Джулия и я. Мать позволила, чтобы это произошло».

Даже для Лили весь этот рассказ был словно нож по сердцу. А каково же Артемасу? Она нежно дотронулась до него.

Потрясенный вконец, растерянный Артемас впервые не знал, как поступить, и взглядом искал поддержки у Лили.

— Подойди, обними ее, — шепнула та. — Ничего не говори, просто подойди и обними.

Элизабет, закрыв лицо руками, расплакалась у него на груди:

— Ты мне веришь?

— Боже, ну конечно, Лизбет.

— О, Лиз, — сочувственно прошептала Касс.

Майкл неловко прикоснулся к сестре-близняшке и тоже заплакал.

— Как же так? — вдруг всхлипнул он. — Я должен был почувствовать, я всегда знал, что ты несчастна.

Джеймс застыл с каменным лицом безумца, как будто совсем потерялся в этом мире. Артемас приблизился к Лили:

— Элизабет просила тебя не рассказывать мне об этом?

Лили на мгновение закрыла глаза.

— Прости.

— Все в порядке. Я понимаю.

— Я умерла бы со стыда, — продолжила Элизабет. — Но Лили убедила меня поведать обо всем хотя бы мужу. Лео, мой замечательный Лео помог мне почувствовать все по-новому. Посоветовал продолжить лечение. Вот почему я осмелилась рассказать вам об этом.

— И правда, Майкл, — вдруг произнес Артемас. — Почему мы ничего не заподозрили? И о Джулии… — Он замолчал, смешавшись.

Элизабет быстро коснулась его руки.

— Я уверена, Джулия не хотела, чтобы ты знал. Разве кто-нибудь из вас понял, что произошло, когда я сама тогда еще не понимала, что отец использовал Джулию так же, как и меня? — Задыхаясь от рыданий, она горько добавила: — Мать пригрозила мне, что, если я когда-нибудь расскажу об этом, от меня все откажутся. Вероятно, она так же угрожала Джулии.

У Тамберлайна на глазах блестели слезы.

— Да и кто бы из вас мог чем-нибудь помочь? — Элизабет, опершись на Майкла, взяла Касс за руку. — Я всегда боялась… что никто не поверит или произойдет что-то страшное. — Она с любовью посмотрела на Артемаса. — Ты, например, убьешь отца и попадешь в тюрьму. Поэтому я и не думала о том, чтобы рассказать.

Неожиданно уныло и протяжно взвыл Джеймс. Он вытянулся в кресле, откинулся на спинку и закрыл глаза:

— Я знал о том, что случилось с Джулией.

— О Боже! — простонала Элизабет.

— И я ничего не сделал.

Казалось, все вокруг потеряли дар речи. Лили поймала себя на мысли, что гладит руку Артемаса, ища хотя бы незначительного успокаивающего соприкосновения. Он же, не веря своим ушам, уточнил:

— Ты знал, что творит отец, и все время молчал?!

Джеймс выглядел побитым.

— А как бы ты поступил на моем месте, если бы, войдя в комнату, нашел свою младшую сестренку на кровати, полураздетой и плачущей, и отца в такой позе, что… Мне не оставалось ничего другого, кроме как притвориться, что ничего не случилось.

— Сколько тебе тогда было?

— Около четырнадцати.

— Значит, Джулии только шесть.

Джеймс сник, будто придавленный каким-то грузом.

— Только повзрослев, я понял, что у меня на глазах насиловали сестру, а я даже не пытался бороться с отцом, рассказав кому-нибудь. — Он замолчал, потом продолжил: — Понял, что до сих пор все еще боюсь помочь ей, и тогда я себя возненавидел. Эта ненависть сказывается на всей моей жизни. — Его опустошенный взгляд скользнул по Лили. — Я фанатично начинаю защищать свою сестру всеми способами, какими только возможно, чтобы искупить измену, которой нет оправдания.

Элизабет бросилась к нему и обняла за плечи.

— Не вини себя, Джимми. Я тоже не смогла помочь ни Джулии, ни самой себе. Я притворялась, желая забыть. Как все дети, впрочем.

Джеймс с сожалением поднял глаза на Артемаса:

— Мне очень хотелось походить на тебя. Мы все этого хотели. Ты бы не позволил Джулии и Элизабет страдать.

Артемас поднял руку, но тут же безвольно опустил.

— Я думал, мы непобедимы… что никто не причинит нам боль, потому что мы держимся вместе. Какой же я был наивный! — Он повернулся к Майклу и Касс.