Алекс Савчук - Прутский Декамерон-2, или Бар на колесах

Это для нас, для девушек, наверное, написано, чтобы с выбором не ошиблись. Я и сделала свой выбор. Причем оба раза правильный. Один раз пошла в комнату, ту, что прямо, на двери которой было написано:

А. "Исполнение желаний: мы для вашей радости готовы на всякие гадости".

В другой раз в другую комнату, что налево по коридору. – Б. «Исповедальная: входи, кто грешен, мы всех утешим».

Вот ведь, что сволочи удумали, а? Раньше человек приходил в церковь и опускался на колени перед справедливым исповедником, представляющим Б-га; так он, посредством исповеди очищал свою душу. И ему отпускались грехи, давались советы, как жить дальше, после чего человек уходил, очищенный и просветленный. Я об этом в книжках вычитала. А тут что происходит?.. Тьфу! И кто «исповедует»?! Самые, что ни на есть, грешники. И, главное, как исповедуют? Аж через стенку из соседней комнаты слышно.

Третья комната, где я еще не была, называется:

«Садо-мазо кабинет – выход есть, но толку нет».

Уж не знаю, что сочинитель этих надписей хотел этим сказать, но Кондрат объяснил, что всю эту фигню их старший товарищ и духовный наставник понаписал. Савва какой-то. Видимо, с фантазией человек. Явно нездоровой фантазией. Или, скорее всего, маньяк. Потому что Кондрат вчера утром, когда из квартиры выходили, пообещал меня этому самому Савве сплавить. Еще смеялся при этом как-то ехидно. А я и не пойду с ним, с Саввой или Совой, не знаю, как его там зовут. Зачем мне неприятности, на шару от него по голове получать. Хорошего же от такого не жди, и так понятно.

Так, я что-то отвлеклась от темы. Кондрат уже сворачивает работу, деньги пересчитал и в сейф закрыл, скоро, значит, пойдем на хату. Девкам шампанское наливает, и мне еще фужер достался. Не зря про мужиков говорят, что когда у них писка твердая, то сердце мягкое, проси чего хочешь, не откажут. А потом, когда они своего добьются, наоборот – писка мягкая, а сердце твердое, как камень, стучи – не достучишься. Ленька, дружок Кондрата, тоже здесь, между девок увивается. Многие девки прямо писают от него кипятком. Красавчик, что ни говори! А мне – по фигу. Я таких не люблю, сладенький слишком, и вообще их всех – ненавижу! Так, что-то я не поняла юмора?! Сегодня они меня с собой брать не собираются, что ли? Суетятся все, шепчутся, а меня стороной обходят. Нет уж, хрен! Тогда я им этот «дружеский» вечер так обломаю, и девок с собой уведу, если парни собираются меня «с хвоста» сбросить. Да вроде нет, все как обычно. Вот, Кондрат командует сбор, и эти дуры уже бегут впереди всех, еще улыбаются!..

В фойе, когда все мы вышли и ждали, пока Кондрат закроет свой бар, к нам подошел швейцар Ильич и с ним какой-то парень в черной кожаной куртке, я еще обратила внимание, что волосы у него шикарные – светлые, густые и кудрявые. Неожиданно этот парень обращается к Кондрату и говорит: «Ребята, возьмите меня хоть раз с собой на блядки». Жалостливо так просит. А этот придурок Кондрат, оглядев его высокомерно, указывает на меня пальцем, и спрашивает:

– С этой пойдешь? – и называет мое имя. – Яна.

– Что «Яна»? – встрепенулась я, подходя ближе.

– Вот, знакомьтесь, – говорит мне Кондрат, криво усмехаясь. – Это Шурик, наш посудомойщик. – И наклоняясь ко мне, говорит: – А ты лучшего и не заслуживаешь. – И смеется, гад! – Можешь, Яна, трахать ему мозги, сколько хочешь, он против не будет.

– Это почему же? – удивляюсь я, беря Кондрата под руку, и мы вместе покидаем ресторан, остальные следуют за нами.

– Потому, что он онанист и женщины его не интересуют.

– Тьфу, как противно! – говорю я. – А чего это он такой, ну, плотный, от онанизма что ли?

– Так он же в посудомойке у нас работает, вот и доедает все, что на тарелках остается, – смеется Кондрат, – оттого, видимо и поправляется.

Черт его знает, шутит он или правду говорит.

Кондрат тем временем останавливается, дожидаясь, пока с нами поравняются остальные, и берет Таньку, одну из девушек, за руку; я остаюсь одна. Вот я и дождалась! Какого-то онаниста мне в партнеры подсунули. Даже поиздеваться не над кем. А, впрочем, какая мне разница? А онанист – это даже интересно. Для разнообразия. Посмотреть. Наверно, еще больше после этого буду мужиков ненавидеть. Шурик быстро меня догоняет, но затем притормаживает и идет, держась на шаг позади. Стесняется, наверное, рядом идти – п о с у д о м о й щ и к. Голову опустил, ни на кого не смотрит. Правда, глаза у него добрые и наивные, это я еще там, в фойе ресторана заметила. И, кроме того, запомнила, какие у него губы. Они у него красивые. Интересно, а как он целуется? Тьфу, черт!

Какого хрена? Он же этот… онанист! Хотя и симпатичный, в общем, парень.

И вот мы все опять в той самой квартире. Всю дорогу мы шли молча, Шурик не произнес ни звука. На этот раз как-то неинтересно все складывается: все быстро распределились по комнатам, и нам с Шуриком достается как раз та самая третья комната, в которой я еще не была. Над ней, как я уже говорила, надпись:

"Садо-мазо кабинет, выход есть, а толку нет".

Я вошла и обернулась. Шурик входит следом и стоит у входа, с ноги на ногу переминается. Урод. Он как-то по-глупому широко улыбается, но глаз на меня не поднимает. От нечего делать я прошлась по комнате, и стала читать надписи, имевшиеся внутри:

На зеркале у шкафа:

Рентген души: Оглянись вокруг себя, не е… ли кто тебя.

На шкафу:

Раздевайся не спеша, ночка будет хороша.

На столе:

Стол учительский для пыток мучительских.

Кресло № 1:

Четвертовальное, для секса идеальное.

Кресло № 2:

Членовредительское, для смеха гомерического.

Окно:

Тут кричи, иль не кричи – не услышат вас в ночи.

Выход на балкон:

Здесь лета{те}льный исход; выход тут имеет – кто летать умеет.

Усаживаясь в кресло № 3, под названием: «Войди в меня», я его спросила:

– Скажи мне… Шурик, а девок ты трахаешь? – Я ему выдала это прямо в лоб. Мне всегда интересно такие вопросы задавать, люблю мужиков шокировать.

– А что… тебе Кондрат разве не сказал? – промямлил он.

До чего же все-таки все эти мужики противные! Еще и извращенцы среди них попадаются. Этот хоть для окружающих не опасен – тихо сам с собою… при случае надо будет в медицинской энциклопедии про онанистов прочитать.

– Сказал, – кивнула я, – только я не понимаю, как это?

– Ну, я, это… сам себя удовлетворяю.

– Ну так давай, занимайся своим делом, – говорю я весело и устраиваюсь в кресле поудобнее. – А я посмотрю.

– Не-а, я не могу так… я должен видеть.

– Что «видеть»? – начинаю раздражаться я.

– Ну, фотографии там, журналы какие-нибудь. Или женское тело, чтобы голое было.

Этот придурок стоит и ковыряет ногти, точь-в-точь как тот, который из «калинарного» техникума. Он еще часто по телевизору выступает. Во, вспомнила: артист Геннадий Хазанов.