Диана Килина - Je taime (СИ)

– Мам, я так соскучилась, – прошептала я ей в волосы, вдыхая родной аромат духов The One.

Она повернулась ко мне лицом и погладила мою щеку. Потом поцеловала в лоб и широко улыбнулась.

– Да, действительно стоило отпустить тебя сюда, чтобы услышать такие слова.

Я фыркнула и опустила руки.

– Не издевайся, мне правда тебя не хватает, – проворчала я.

– Я знаю, родная, – вздохнула мама, и вернулась к кофемашине, которая начала громко жужжать, чем вызвала интерес Тео.

Он прибежал из своей комнаты, держа в руках планшет с играющим мультиком Тини Лав.

Помните, я говорила, что ненавижу этот мультик? Так вот, тогда я его не ненавидела, а так, недолюбливала. Потому что полтора года назад я не была готова разбить любую технику, издающие первые аккорды песенки: «Привет, привет». Если бы знала, что мой сын подсядет на этих овцу, собаку и корову, я бы никогда в жизни его не включила. Клянусь.

Тео бросил планшет на пол, и я поморщилась. Хорошо, что он в чехле, иначе уже был бы убит окончательно и бесповоротно.

– Бабуска, сто ты делаес? – спросил он, теребя маму за юбку.

– Кофе для нас с Алисой, – она улыбнулась ему и погладила по голове, – Ты так хорошо научился говорить.

Тео нахмурился, а потом сказал:

– В садике говолят, сто я сыпилявлу.

– Ну и что. Все равно хорошо, – парировала моя мать, и я гордо на нее посмотрела.

У Тео были проблемы с финским языком. Он рано начал говорить, повторяя отдельные слова и звуки. Из–за того, что он много озвучивал на слух, у него появились проблемы с произношением. Если на русском он изъяснялся более–менее понятно, то на финском – просто ужасно. Мне говорили об этом воспитатели, но что я могу сделать? Не поведу же я двухлетку на языковые курсы.

Машина прекратила шуметь, и мама протянула мне чашку дымящегося латте с обильной пеной. Еще один подарок от мужа – он знал мою страсть к этому напитку и притащил домой профессиональный агрегат, чтобы я могла наслаждаться. Не спрашивайте, есть ли недостатки у Никиты. Их нет, это правда.

Мы прошли в гостиную и уселись на черном диване. Мама начала рассказывать последние новости из Таллинна, а я просто кивала головой, делая вид, что слушаю. С определенного времени этот город, мой родной город, стал для меня запретной темой.

В жизни все так странно бывает,

Кого любишь, те исчезают.

Куда–то бегут, всё не понимая куда.

Но они теперь все потеряли,

И они уже все потеряли,

Плачь, плачь, ей конец.

– Алиса, вы с Никитой не планируете детей? – выдернула меня из раздумий мама.

От неожиданности я чуть не подпрыгнула.

– Пока нет, – сухо отозвалась я, – У Никиты сборы, соревнования. Да и я еще не устроилась здесь… К чему такой вопрос?

Мама пожала плечами, делая глоток кофе, и продолжила:

– Просто вы вместе год, и женаты уже пять месяцев…

– И? – спросила я, пытаясь уловить ее мысль.

– Ну, я подумала, что пора, – она закусила губу и испытующе на меня посмотрела.

Я заморгала от удивления, а потом громко вздохнула.

– Я не хочу детей, – сказала я, и тут же добавила, – Пока.

– Понятно. А Никита как к этому относится?

– Нормально, – быстро ответила я.

Никита просто не знает, что я пью противозачаточные таблетки. Он мне уже всю плешь проел. Но как я могу объяснить ему, что не хочу заводить детей в ближайшие… Лет десять? Я вообще не уверена, что хочу еще детей.

От трудного разговора меня спас мобильник. Я посмотрела на экран и увидела совместную фотографию, сделанную на Гоа, в день нашей свадьбы. На ней мы стоим в обнимку, и широко улыбаемся. Кудрявые волосы Никиты растрепаны, впрочем, как обычно, а у меня в волосах, тогда еще длинных, красуется белая лилия. На этой фотографии мы выглядим счастливыми.

– Алло? – отвечаю я на звонок, слушая спокойные удары своего сердца.

– Малышка, привет! – радостно заверещал мой муж, – Во сколько ты вылетаешь завтра?

– В четыре часа дня. В Женеве буду в шесть с хвостиком.

– Хорошо. Тебе три часа лететь.

– Почему три, по моим подсчетам два, – напряженно буркнула я.

– Разница во времени в час, дурында, – рассмеялся он, – Я постараюсь приехать в аэропорт, но не могу обещать. У нас тренировка заканчивается в это время, – вздохнул Никита.

– Ничего страшного. Ты только скинь эсэмэской мне адрес, куда добираться. На всякий случай.

– Обязательно. Алиса?

– Что? – спрашиваю я с улыбкой.

Я люблю, как он произносит мое имя. Али–ссс–а. Растягивая букву «С».

– Я соскучился.

– Я тоже, – моя улыбка растянулась до невозможности.

– Люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, – ответила я, продолжая улыбаться.

Но интонации выдали меня с потрохами. Мое «люблю» всегда звучит обыденно. Так, как звучало бы «Налей мне кофе». Или «Принеси туалетную бумагу». Мама обеспокоенно посмотрела на меня, потом забрала мою кружку и ушла на кухню. Я положила трубку и бросила мобильник на диван, вытянув ноги и положив голову на подголовник.

Ну да, я не люблю его. Но это не значит, что я не уважаю и не ценю его. К тому же, для счастливого брака, не обязательно безумно и очертя голову любить друг друга. Семья держится на других вещах. Я пыталась убедить себя в этом весь этот год, но маму не обманешь. Она все поняла, хотя и промолчала.

– Мам, – крикнула я, – Я пойду, прилягу.

– Хорошо, – спокойно ответила она, появляясь в кухонной арке.

Я встала с дивана, вздохнула, и пошла в спальню. На кровати лежал мой ноутбук с открытой страничкой ВКонтакте, на которой я обычно слушала музыку. Забравшись на семейное ложе, я поставила лэптоп на колени, и набрала в строке статуса: «Женева, жди! Скоро буду». Зайдя в свои видеозаписи, я надела большие голубые стереонаушники Beats на голову и включила ролик, который пересматривала снова и снова последние пять месяцев:

Ночь. Шепот. Сонный город.

Окна настежь. Лунный обломок.

Дым. Кофе. Горечь в горле.

Любовь. Тоска. Сердце с кровью.

Звонки. Слезы. Шипы. Розы.

Песок. Часы. Мечты. Звезды.

Земля. Воздух. Люди. Вечность.

Я. Ты. И знак бесконечность...

Никита стоит на сцене в рубашке и светло–синих брюках, читая текст песни Ивана Дорна. Мы услышали ее на концерте, и с тех пор она стала нашей личной, персональной, интимной. Я выхожу к нему, держа в руках микрофон, в белоснежном платье в греческом стиле, которое шуршит по полу. Никита продолжает петь, смотря в мои глаза:

Боже, что же ты наделала...

Страданием несбыточной мечты дышу.

И в целом мире без тебя мне тесно так...

Не отпускай ладонь мою, прошу!

Боже, что же ты наделала...

Теперь и я не я, и ты не ты.

Дома ансамблем острых спиц проткнули небо...