Оксана Сергеева - Ты у меня одна (СИ)

— Не знаю, что и где там слилось, но на этой фотографии ты выглядишь гораздо лучше, чем сейчас. Потому давай, умывайся и в спальню.

Иван ушел в спальню. Собрался расстелить постель, чтобы уложить Алёну в кровать, но замер на пороге пустой комнаты. Хмыкнув, он вернулся на кухню и спросил, уперев руки в бока:

— Не понял. А что с кроватью?

Алёна так и не поднялась из-за стола, осталась сидеть со страдальческим видом. И на Шаурина не посмотрела.

— Выбросила. Отнеси меня в ванную, а?

— Зачем? — спросил удивленно. — В смысле, зачем выбросила?

— Я так поняла, что она тебя стала очень волновать. Прям не в меру.

— Меня? Отнюдь. Проблема же не в кровати. Проблема в голове, да? — Он легонько постучал ей по виску. — То, что ты выкинула кровать, ничего не решает. Нужно этого человека выкинуть из своей жизни. Понятно? И никогда о нем не вспоминать. Я так хочу, и так будет. Тогда я буду спокоен, — сказал не грубо, но очень настойчиво. — Ты боишься крыс и предпочитаешь с ними не сталкиваться. Я тоже с такими «крысами» предпочитаю не встречаться. Слышишь?

— Слышу. Понятно, — безропотно согласилась Алёна и тяжело вздохнула.

— А кровать ты зря выбросила, что мне теперь на диване спать – как туристу?

— Ну, не спи. Спи у себя дома. Там будешь не как турист, — нахмурившись, проворчала она.

— Это было лишнее. Но ладно, спишем на последствия сотрясения. Я помню про посттравматическое изменение личности. Неврозы, психозы и необоснованная агрессия. Пойдем. — Он подхватил ее на руки. Алёна только обвила его плечи слабыми руками. Совсем она стала невесомая. Пугающе легкая.

Он отнес ее в ванную и поставил перед раковиной, сам направился в гостиную и занялся диваном. Сбросил подушки, нашел в ящиках постель и белье.

Алёна умылась холодной водой, как советовал Ванька. Ее и так поколачивало, а после этого совсем затрясло. Зубы застучали от холода.

— Я сейчас уеду, у меня еще есть дела, — сказал Шаурин, укутывая ее в одеяло.

— Дай мне жвачку. У тебя есть мятная жвачка?

Шаурин пошарил в карманах пиджака. Вытащил пачку орбита, вложил в протянутую ладонь.

— Ой, как хорошо, — Алёна притянула Ваньку к себе и прижалась к его груди.

— Не радуйся, я еще вернусь. Где ключи? Ладно, сам найду.

Иван оставил ее на несколько часов. Приехал поздно вечером. К сожалению, лучше Алёне не стало, она так же мучилась тошнотой, рвотой и невыносимой головной болью. Была бледная и вялая.

Откровенно говоря, возвращение Шаурина Алёну не очень обрадовало. Было бы легче пережить все одной. Не очень удобная у нее болезнь. Лейба ворчала, порыкивала и огрызалась. Ванька терпел, не обращал на эти взбрыки внимание. Заставил ее выпить какие-то таблетки. Она проглотила все, не спросив названия, — пусть успокоится. Ваня все знает. Как пить дать, у кого-то проконсультировался.

— Ваня, бли-и-ин, мне так плохо, — в очередной раз захныкала Алёна, — езжай домой, я отлежусь, потом приеду к тебе. Дай мне самой поболеть.

— Не дам. А как же — и в горе, и в радости? Как ты дальше со мной жить будешь? Съезжать во время болезни? Я переживаю, беспокоюсь, так что имей совесть – болей молча, не возмущайся.

Алёна невесело рассмеялась. Кажется, ей стало лучше. Она заснула. Отключилась, как только перестала болеть голова.

Ваня устало потер лицо и поднялся с дивана. На столике недопитый чай, недопитый морс, сухари с изюмом. Отнес все это на кухню. Сложил Алёнкины вещи аккуратной стопкой на кресле. Они валялись около дивана. Ее бросало то в жар, то в холод. Она то натягивала теплую кофту и куталась в одеяло, то скидывала с себя все, задыхаясь от духоты. Это так страшно — видеть, как родной человек мучается, страдает и ощущать себя бессильным, потому что ничем не можешь помочь.

Он укрыл ее плечи, положил ладонь на лоб. Прохладный. И лицо покрывал естественный румянец. Теперь уж точно придет в себя. Теперь ей нужно просто выспаться.

Когда Алёна проснулась, знала, что проспала недолго, может быть, час. А как будто целую ночь.

Мягкий свет торшера сочился из угла комнаты. Тихо работал телевизор. Шел какой-то старый фильм. Добрая советская комедия. Алёна смотрела на Ваньку. А Ванька смотрел в «голубой экран». Его губы изогнуты в полуулыбке, и сам он — средоточие спокойствия и умиротворения. Вдруг стало стыдно за себя. За свое поведение.

— Вань, ты что-нибудь ел?

Он повернулся к ней, и лицо его сразу изменилось. В глазах снова мелькнула тревога.

— Да.

— Точно?

— Точно.

— Я себя ужасно вела?

— Отвратительно.

— Оштрафуешь?

— Депримирую.

Алёна улыбнулась, выбралась из-под одеяла, переползла на другой конец дивана и уселась к Шаурину под бок. Он обнял ее за плечи, и она, прижавшись к нему, устроилась поудобнее.

— Хочешь что-нибудь?

— Хочу, но не буду, — поморщилась. Только-только желудок успокоился, боялась, что снова все всколыхнется. Лучше подождать до утра, поголодать немного.

— Завтра составлю тебе расписание. Будешь есть по графику, пить по графику, таблетки принимать по графику…

— Секс тоже по графику? — ухмыльнувшись, перебила Алёна.

— Всенепременно. Твое состояние – это не только последствия стрессовой ситуации последнего месяца, как ты говоришь, это потому что все у тебя как попало. Потому что ты такая. Если тебе не напомнить, ты и поесть забудешь. Вообще не понимаю, как так может быть.

— И так далее и тому подобное.

— Именно.

— Видишь, как тебе весело со мной, а то бы умер от тоски.

— Да что ты, какая тут тоска. С тех пор, как ты появилась, у меня в жизни все через ж… Каждый день новая задача.

— Вот что ты врешь! — Алёна возмущенно оттолкнулась от него.

— Ни капли. Сама никакая, болеешь, но дух противоречия в тебе ничем не убить. Он живуч и бодр.

ГЛАВА 26

Они стояли на причале, уютно прижавшись друг к другу. Наслаждались своей близостью и теплым вечером. Расслабляли мозг свежим воздухом и томной грустью, которая, впрочем, образовалась, верно, от вина. Алёна сама предложила поужинать в «Барракуде». Столько всего у них связано с этим местом. И так хотелось прийти сюда еще раз. Чтобы посмотреть на все другими глазами и оставить в сердце новые воспоминания.

— Твои родители два таких самодостаточных и независимых человека, — сказала с улыбкой. Уже не помнила, почему они заговорили про семью Ивана. Как-то перескочили на эту тему.

— Эти два независимых человека совершенно зависимы друг от друга.

Он прижимал ее спиной к своей груди. Она обхватывала его запястья теплыми ладонями, то и дело слегка ёжась от прохладного ветра.

— У нас с тобой так не будет, — тут же предупредила Алёна и повернула голову, чтобы посмотреть Ване в глаза.

— А что в этом плохого?

— У каждого из нас должно быть личное пространство. — Снова отвернулась лицом к воде.