Селеста Брэдли - Семь грехов куртизанки

Пайпер покопалась в шкафу в поисках какой-нибудь легкой и свободной одежды и удобных сандалий. Она сложила оригиналы дневников в портфель, рядом сунула рабочие копии. Пайпер влилась в общий утренний поток, направлявшийся к центру Бостона, — о том, чтобы поехать на такси, имея при себе дневники, не могло быть и речи — и прибыла в музей за полчаса до планерки. Времени как раз хватит, чтобы надежно спрятать тетради, и, когда это будет сделано, к ней вернется способность спокойно дышать.

Пайпер нырнула на первое свободное место, которое увидела на парковке. Она трусцой побежала к черному входу в музей и, уже вспотев, предъявила служебную карточку, чтобы попасть внутрь. Несясь по коридору к служебному лифту, она завернула за угол…

И приземлилась на пятую точку, пав жертвой лобового столкновения с человеком, приближения которого не заметила.

Девушка с ужасом увидела, как дневники выпали из сумки и рассыпались по линолеуму, беззащитные перед посторонними взглядами в своих майларовых чехлах. Не теряя ни секунды, Пайпер встала на четвереньки и бросилась собирать их, по одному засовывая в портфель и вопреки всему надеясь, что никто ничего не увидел.

Справившись, она вскочила на ноги, тяжело дыша, подняла взгляд на придурка, который ее сбил, и замерла как вкопанная.

— Пайпер? Это ты? — Голубые глаза мужчины расширились, и сверкнула его ослепительная белозубая улыбка. — Вот это да! Я надеялся, что мы пересечемся с тобой в мой первый день в музее, но только не так! — Он рассмеялся. — Ты в порядке?

О нет. Пожалуйста. О боже. Только не это. Только не сегодня.

Магнус «Мик» Мэллой положил руку на плечо Пайпер и придвинулся ближе. Он окинул взглядом ее разбитые очки и синие губы.

— Выходные не задались? — сочувственно спросил он.

Несколько мгновений спустя Пайпер сидела напротив Мика в музейном кафе, изящно попивая кофе из одноразового стаканчика и пытаясь казаться веселой, хотя на самом деле ее терзала тревога. Мик только что сказал ей, что хочет наверстать упущенное.

Но что было упущено?

Она не видела его десять лет. Последний раз, когда она говорила с ним о чем-то, кроме своей работы, ее нижнее белье болталось на лодыжках, CD-плеер на съемной квартире играл Let's Cet it On [4] Альбом и сингл альбома американского певца Марвина Гэя (1939–1984); критики называли диск сексуальной революцией в ритм-энд-блюзе. , а Мик уходил, забирая с собой остатки храбрости, которые она наскребла специально для этого случая. Мик Мэллой разбил ей сердце. Он растоптал ее уверенность в себе. Гораздо позднее он стал преследовать ее во время оргазмов. Но суть заключалась в том, что Мик был ей чужим.

«Ну вот, — так и подмывало сказать Пайпер, — мы наверстали упущенное, топай в душ».

Свободной рукой Пайпер прижимала к себе портфель, боясь новой катастрофы.

— Очень приятно снова тебя видеть, — проговорил Мик с такой улыбкой, будто ему и впрямь было приятно.

Он непринужденно расположился в кресле по другую сторону столика. Вокруг них гудела утренней активностью кофейня музея. Он был в джинсах, его длинные ноги были небрежно скрещены в коленях, а локоть заброшен на спинку кресла. Лицо Мика было расслабленным и красивым, и Пайпер пришлось признать, что сейчас он выглядит еще более сногсшибательно, чем когда работал младшим преподавателем в Уэллсли. Тогда он обладал каким-то детским обаянием. Теперь его лицо стало острее и жестче, а в привлекательности появилась резкая нотка… Нет, не высокомерие. Скорее, просто избыток уверенности в себе.

Черные брови Мика все так же ярко контрастировали с голубыми глазами. Прежними остались и его темные густые кудрявые волосы. Он до сих пор носил их чуть длиннее, чем того требовала мода. Ирландский брюнет с сексуальным ирландским акцентом. Но вот тело… Пайпер хватило одного взгляда, чтобы понять, как сильно оно изменилось. Мик стал сильнее и мощнее, чем был в Уэллсли. Вероятно, потому, что последние десять лет занимался полевыми исследованиями, а не учил других, как это делать. Пайпер разглядела под футболкой, которая восхитительно обтягивала плоский живот и конусом спускалась к ремню, точеные бицепсы и накачанную грудь. Жалко, что Мик сидит, подумала про себя девушка. Его лучшие формы оставались вне поля зрения.

Пайпер удивлялась: она редко позволяла себе подобные мысли в отношении коллег. Похоже, чтение дневников по-новому переплело ее нейроны.

О, кого она пытается обмануть? Мик никогда не был просто коллегой. Он был для нее первым и единственным объектом горячей, как лава, похоти. Он был единственным мужчиной, о котором она фантазировала, единственным, кто вдохновлял ее прикасаться к себе.

Какой молодой и глупой она была в колледже! Возлагала наивные надежды и ожидания на Мика — мужчину, до которого ей было, как до неба.

Пайпер поморщилась, вспомнив, как в свое время они с Бренной пускали на Мика слюни. Они разбивали лагерь в первом ряду аудитории, где Мик проводил свой семинар по этноархеологии, завороженные его баритоном с ирландским акцентом и одурманенные его внешностью. Каждый раз, когда он поворачивался и поднимал руку, чтобы написать что-то на доске, они хватались друг за друга и переставали дышать, ожидая мгновения, когда его пиджак «в елочку» подскочит над ремнем выцветших «левис», приоткрыв округлость того, что тогда было и по сей день осталось — по меньшей мере по состоянию на момент, когда они с Бренной последний раз обсуждали эту тему — однозначно лучшей мужской задницей, какую они когда-либо видели.

Понятно, почему Пайпер до сих пор придерживалась такого мнения: в жизни, которую она вела с тех пор, мужские ягодицы редко становились объектом ее исследования. Но держаться так долго во главе списка Бренны Нильсен… Теперь это кое-чего стоило, поскольку лучшая подруга Пайпер не только стала сексологом по профессии, но и посвящала большую часть досуга изучению мужских форм, мужской психики и вообще мужского пола во всей его красе. Девушке не терпелось рассказать Бренне, что Мик приехал в Бостон.

Она беспокойно заерзала в кресле. Судя по тому, как ее разглядывал Мэллой, он явно ждал, что она поддержит разговор.

— Я тоже рада тебя видеть, — сказала Пайпер, избегая смотреть ему в глаза из страха, что он прочтет по ее лицу, как ей стыдно.

Почему встреча с Миком Мэллоем должна была произойти в самый страшный день за последние десять лет ее жизни? Чем она провинилась, что заслужила такую кару? Это нечестно! Конечно, она не модница, но в другие рабочие дни она хотя бы прикладывала какие-то усилия, чтобы выглядеть пристойно. Только не сегодня.

Сегодня она не вымыла голову и не намазалась тональным увлажняющим кремом. Ее губы оставались синими. На ней были сандалии «Биркеншток» и довольно бесформенное льняное платье дымчато-розового цвета, который подчеркивал красноту глаз в обрамлении очков с изолентой. Под стать растрепанной внешности мысли Пайпер тоже находились в полном беспорядке. Их нормальное течение то и дело нарушали вспыхивающие образы обнаженной плоти, скользящей по атласным простыням, шелковых шнурков, привязанных к столбикам кровати, ароматной ванны для двоих у камина и досадных рядов пуговиц на ширинках брюк английских джентльменов…