Татьяна Дубровина - Все или ничего

Никто в этом не был виноват: просто документы по переводу из одной школы в другую оформлялись, как у нас водится, с немыслимой волокитой, целых полгода.

За это время терпение Людмилы Витальевны успело иссякнуть, да и Стив торопил, вот и не дотянула мать до конца каникул. Несколько дней не дотянула…

А впрочем, и самой Иришке было уже невмоготу оставаться в доме, где она стала лишней…

Первые интернатские дни прошли еще сносно: пусто, школьников родители разобрали по домам. Скукотища, зато никто не пристает. Нет ни педагогов, ни тренеров.

В интернате осталась — специально ради новенькой — дежурная воспитательница Анна Петровна, а точнее — просто Нюся, подрабатывающая на полставки студентка Института физкультуры. Ее обязали заниматься вновь прибывшей ученицей: «акклиматизировать» ее.

«Акклиматизация» проходила вяло. Москва Иришке не понравилась: что это за зима такая, слякоть одна, где же хрустящий искристый снег? Тускло.

Так что к прогулкам по столице девочка отнеслась без энтузиазма, тем более что вышагивать по Красной площади и другим памятным местам приходилось за руку с воспитательницей, как беспомощной дошкольнице. Нудно и унизительно. Она ведь привыкла не к маршировке по улицам, где еще приходится то и дело нырять в подземные переходы, а к увлекательным путешествиям по таинственным таежным тропинкам!

Нюся нашла выход, который устраивал обеих, — отперла и отдала в полное распоряжение новенькой пустовавший в каникулы спортивный зал:

— Чего будешь мотаться, как неприкаянная. Извини уж, развлекать тебя больше не могу, некогда мне, у меня по педагогике хвост. Сама займись, ага?

— Ага.

Сама — это хорошо. Любимое Ирино словечко.

И вообще! Мне никто, никто, никто не нужен! И я никому, никому не нужна… Ну и не надо!

— Тут у нас много разных разностей: тренажерчиков-массажерчиков, «козлов», «коней» и прочих копытных, — Анна Петровна обвела рукой зал, действительно богато оснащенный. — Вон там приборы всякие. Можешь себе давление померить, рост, вес, ну и так далее. Не поломаешь?

Ира в ответ угрюмо хмыкнула: за дуру ее принимают, что ли? Да она под папкиным руководством столько всего перечинила в квартире! Это теперь, когда там поселился Стив, и краны не работают, и пылесос вышел из строя. Даже розетку заменить — и то мастера вызывали!

— Только в эту авоську не лазай, — предостерегла заботливая воспитательница. — Костей потом не соберешь.

И Нюся удалилась зубрить, больше не заботясь о том, соберет или не соберет ребенок костей. Будущий педагог, с треском заваливший в сессию экзамен по педагогике…

Иру Первенцеву предоставленная свобода очень даже обрадовала. Конечно же первым делом ее потянуло в зону риска.

Опасная «авоська» оказалась батутом. Такого у них в Красноярске не было.

Ну и естественно…

И-раз! Потолок рядом. Снизу казался белым, а вблизи такой же грязный, как фальшивая московская зима.

И-два! Куда лучше взлетать вверх ногами. И подтеков не видно, и вообще все гораздо интереснее.

И-три!

Ой, кто это там внизу?

Что за незнакомый человек? Высокий он или низкий? Взрослый или такой, как я? Видна только стриженая макушка.

…Разглядеть вошедшего в тот раз было не суждено.

Зазевавшись, Ира приземлилась не на центр упругой сетки, а ближе к углу. Коварный батут отшвырнул ее куда-то в сторону, и девчонка врезалась головой в край шведской стенки.

Удар?

Она его даже не почувствовала, отключилась сразу же.

Как и десять лет спустя, во время дорожного происшествия, не успеет ощутить боли…

Десять лет спустя…

Какое мушкетерское название!

Ирина Первенцева еще находилась после аварии в «состоянии, несовместимом с жизнью», как определил реаниматор, но воспоминания уже ожили.

Нет, не интернатское детство всплывало в памяти, а события приятные и совсем недавние — вчерашние. Ожив, они вливали жизнь и в покалеченное тело.

Самое первое, самое яркое, самое живительное — это темные глаза Андрея.

Ирина вспомнила, как они с ним украдкой переглянулись, когда Самохин воздел к потолку спортзала указующий перст.

— Строго-настрого! — вещал он. — До самого чемпионата — никакого секса! Как в монастыре!

Ира не удержалась и съязвила:

— Встанем на колени и дружно помолимся за победу нашей сборной?

— Неуместные шуточки, Первенцева! — Константин Иннокентьевич попытался нахмурить брови, но козырек его вечной бейсболки помешал это сделать. — Все силы вкладываем в тренировки. Все! До последней капли! Никаких побочных трат энергии, ясно? Кстати, Первенцева, тебя это особенно касается.

— Почему? Считаете, я выдохлась?

— Я тебе выдохнусь, я тебе выдохнусь! — закудахтал тренер. — Только попробуй! Только…

Тут он перехватил взгляды, которыми опять обменялись Ирина и Андрей.

— А ты, Галибин, что тут потерял? Иди к своим! Мы рапиристы — ты саблист. У нас свои проблемы — у вас свои. И нечего мне тут дисциплину подрывать!

— А я что? А я ничего! — сделал невинное лицо Андрей.

— Вижу, как ты «ничего»! — вспылил Самохин. — Глазками так и зыркаешь на наших девочек! Особенно… гм… на одну из них. Тоже мне, Дон Жуан ху… то есть Дон Хуан жуевый.

— Еще был Дон Гуан, — подсказал Андрей. — Этот какой: буевый, что ли? А Дон Кихот — тот, наверное, вообще киевый мужик!

— Тьфу ты!

«Черт бы ее подрал, эту молодежь, — было написано на лице наставника. — Ради них из кожи лезешь, а они… С меня, страдальца, семь потов сходит, а эти… эти…»

Тренер стащил с головы бейсболку и действительно стал той же кепкой вытирать свой гладкий череп. Можно было подумать, что на лысине и впрямь выступили сразу семь потов…

— Сестра! Пот утрите больной!

— Да-да, сию секунду, доктор.

И опять вклинился мужской бархатный голос, который Ирина уже где-то слышала. Только где?..

Сейчас он был просящим:

— Доктор, а можно… я сам… утру?

— У вас благородное сердце, Владимир Павлович, — отвечал доктор. — Можно, конечно, если вы не брезгливы… Раз уж считаете себя виновником…

— Спасибо.

Кто-то прикасается к моему лицу.

Вот — мне откинули волосы со лба.

Руки теплые… Не такие, как у Андрея… У того всегда горячие, как будто раскаленные.

Пальцы Андрея обжигают.

Эти — успокаивают.

Как мне сейчас не хватает ожога…

Ведь я — овен, огненное существо…

— А… эй…

— Она постоянно кого-то зовет… Почему никто к ней не пришел? У нее что, нет родственников?

— Мы навели справки, Владимир Павлович. Есть мать и отчим. Но они далеко, в Красноярске.

— А… муж?

— Она не замужем. Спортсменка. Им не до семьи.

Явственный вздох облегчения. И новый вопрос: