Татьяна Дубровина - Все или ничего

— Что тебе надо?

— Кое-что уточнить…

— У тебя уже была такая возможность, — отрезала Ирина. Но ты ею не воспользовался.

Странно, но внутри не было больше возмущенного чувства оскорбленного достоинства, не было злости и обиды… Просто ощущение жестокой несправедливости…

Пускай он не обманывал се… Допустим… Она сама напутала, нафантазировала… И даже ревность его можно понять… Но почему так безжалостно упрекает ее в неведомых ей грехах самый близкий человек, который должен был бы поддерживать… И почему она должна перед ним оправдываться?

Строит из себя прокурора! Возомнил себя непогрешимым! А сам…

— Нет, я хочу предложить тебе другую тему для обсуждения.

— Вот как? Тогда передай секретарю в письменном виде и в трех экземплярах.

Он резко взял ее за руку и притянул к себе так, что Ирина едва удержалась на ногах.

— Хватит ерничать! Я совершенно серьезно. О чем ты говорила с моим сыном?

— Когда?

— Где ты догнала их? Что там произошло?

Ирина с усилием вырвала руку и разозлилась:

— Ты с себя начни, прежде чем на других нападать! И с чего ты взял, что я кого-то догоняла?

— А как иначе объяснить, что вы вместе вышли из машины?

— С кем?

— Да с Петькой же! — тоже разозлился Владимир.

— Я вообще твоего Петьку не видела, — нахально заявила Ирина.

— Ты хочешь сказать, что мне померещилось?

— Вполне возможно. В Москве полмиллиона рыжих девушек… Так легко обознаться…

— Я тебя узнаю из миллиона, — прорычал он.

От этих слов так сладко замерло в груди… Еще немного, и Ирина растаяла бы… Если бы не его непримиримый тон и не выуженное у нее Петькой обещание молчать…

Он стоит так близко… Она почти касается грудью его груди… А глаза его, зеленовато-карие, по-кошачьи прищуренные, прожигают насквозь… И в них даже видны едва заметные крапинки…

Если бы он догадался просто обнять ее… Может быть, и не нужно было бы больше никаких выяснений…

Но он не догадался.

У Ирины в ушах застучали частые, горячие молоточки… Кажется, он слышит, как неприлично громко колотится о ребра сердце, словно стремится выпрыгнуть из груди…

Если она простоит в такой лишающей воли и разума близости еще хоть мгновение… то сама порывисто бросится ему на шею…

И Ирина отступила.

Впервые в жизни, вместо того чтобы очертя голову броситься вперед, она сделала шаг назад. Один, потом другой… Быстро повернулась и бросилась прочь, словно за ней сам черт гнался…

Глупо… позорно… непростительно…

Но гораздо хуже было бы не совладать с собой!

В глубине души ей хотелось, чтобы Владимир догнал ее, взял за плечи, не дал опомниться и перевести дыхание, и стал таким, как месяц назад: нежным, внимательным, страстным… и немного покровительственным…

Ирина всегда стремилась к самостоятельности и не привыкла принимать чью-либо заботу. Она казалась ей оскорбительной, унижающей ее достоинство…

Но сейчас… так хотелось, чтобы ее успокоили, утешили, развеяли все сомнения и убедили в том, что она единственная и неповторимая… что она нужна как воздух…

А вместо этого Владимир постоянно устраивает ей допрос с пристрастием. Наверное, для того чтобы ему стало легче, нужно найти виноватого… И она лучше всех подходит на эту роль.

Зинаида Леонидовна с подозрением косилась на Петьку, послушно поглощающего манную кашу. Может, заболел?

— Ты будешь черный кофе или с молоком?

— С молоком полезнее, — наповал сразил ее ответом Петька.

Зинаида Леонидовна молча поставила перед ним чашку и пошла в кладовую искать в аптечке градусник.

Что-то с мальчиком неладное творится… На улицу не выгонишь. Сидит дома и… книжки читает! Может, перегрелся на солнце?

А главное, Владимир словно и не замечает, какие странные перемены происходят с его сыном.

Да он вообще ничего вокруг не замечает, даже… Зинаиду.

Она вчера пересолила нечаянно суп… Думала, что Петька начнет отпускать подколки и насмешки: влюбилась, дескать! А никто ничего не сказал… Молча съели все до донышка, вежливо поблагодарили и разбрелись по своим комнатам.

Зинаида тоже ушла к себе и долго плакала в подушку.

Тают надежды… будто расплавляет их безжалостное летнее солнце…

А если она уйдет вообще, если ее не будет в их доме, заметят?

…Петька вывалил остатки каши в мусорное ведро и выглянул в окно. Он проделал это с некоторой опаской — боялся, что на знакомой лавочке снова увидит знакомые фигуры Стаса и Лехи.

Он не сомневался, что парни вернутся, чтобы докончить начатое… Ведь он единственный свидетель…

Впрочем… не единственный…

Его рыжая спасительница — Петькин последний надежный гарант. И именно она сейчас сидела на лавочке, искоса бросая взгляды на их окна…

Петька пулей помчался вниз, едва не сбив с ног вышедшую из кладовки Зинаиду Леонидовну с градусником в руках…

Ирина знала, что Владимир на работе, но опасалась, что может встретиться нос к носу с его массивной домработницей.

Властная дама не могла не запомнить рыжую соперницу, учинившую в их квартире такой разгром…

Но, на ее счастье, из подъезда вылетел Петька. Он подбежал к лавочке и на ходу бросил Ирине:

— Пошли!

Словно был уверен, что никого, кроме него, она не может здесь поджидать.

Здорово, что эта рыжая умеет понимать с полуслова!

И здорово, что она разговаривает с ним, как с равным!

Петьке нравился даже этот заброшенный, глухой уголок пыльного сквера, куда они забрались, поминутно оглядываясь, словно два заговорщика-конспиратора.

Ирина оседлала верхом поваленное дерево, а Петька расположился точно так же к ней лицом.

— Покурим? — по-свойски предложил он, вынимая из кармана пачку «Президента».

— Не курю, — улыбнулась Ирина.

Однако она не добавила в зубах навязшее: «И тебе не советую». И Петька, тут же вспомнив о ее спортивных нагрузках, сказал понимающе:

— Дыхалку бережешь…

Ирина кивнула и серьезно сказала:

— Я тебе помогла?

— Ну?

— Теперь твоя очередь.

— Да я… Что угодно… — с готовностью вскинулся мальчишка.

— У тебя хорошая память?

— Да вроде не жалуюсь, — удивился он.

— Надо мою Мотю отыскать, — вздохнула Ирина. — И этих двоих… как их звали?

— Стас и Леха…

Петька был шокирован. Она собирается… Вот это да!

А он просто трус. Боялся, что парни станут его искать, выслеживать… Сейчас из беззащитного, затравленного зайца он сам может превратиться в гончую!

Но ведь это опасно… Не думает же рыжая, что она второй раз сумеет справиться с двумя амбалами?!

Как бы то ни было, Петька отправится с ней! По крайней мере — двое против двух…

Вот только куда? Он так до обидного мало знает о своих так называемых друзьях!