Дженни Хан - Всем парням, которых я когда-либо любила (ЛП)

Не то чтобы произошло что-то интересное, например, игра экспромтом в «бутылочку» или «семь минут на небесах» – для такого развития событий мы, девочки, вооружились жвачкой и блеском для губ. Мальчишки просто играли в видеоигры, а мы наблюдали, играя на своих телефонах и перешептываясь. А потом родители забрали народ по домам, и это было невероятным разочарованием, поскольку так и не произошло ничего особенного. Мне же было обидно не потому, что мне кто-то нравился, а потому, что мне хотелось романтики и драмы, и я надеялась, что с кем-то случится нечто захватывающее.

И это нечто действительно произошло.

Со мной!

Мы с Питером остались внизу одни, только нас еще не забрали. Мы сидели на диване. Я писала папе сообщения типа «Где тыыыы?». Питер играл в игру на своем телефоне.

И вдруг он сказал:

– Твои волосы пахнут кокосом.

А сидели мы на достаточном расстоянии друг от друга, поэтому я спросила:

– Правда? Ты что, чувствуешь запах даже оттуда?

Он быстро пододвинулся поближе и втянул воздух через нос.

– Да. Напоминает о Гавайях или что-то в этом роде.

– Спасибо! – ответила я. Я не была на сто процентов уверена, что это был комплимент, но звучало достаточно похоже, чтобы сказать спасибо. – Я поочередно меняю этот кокосовый и детский шампунь сестры, чтобы поэкспериментировать, который из них делает мои волосы мягче…

И тут Питер Кавински наклонился и поцеловал меня. Я была потрясена.

Я вообще никогда не думала о нем до этого поцелуя. Он был слишком красивым, слишком привлекательным. Вообще не мой тип парней. Но после этого поцелуя, он стал единственным, о ком я могла думать в течение нескольких последующих месяцев.

***

А что, если Питер – это только начало? Что, если… что, если разосланы все мои письма?

Джону Амброузу Макларену. Кенни из лагеря. Лукасу Крапфу…

Джошу.

О Боже, Джош.

Вскакиваю с пола. Я должна найти эту коробку. Должна найти эти письма.

Возвращаюсь на стадион. Крис нигде не видно, скорее всего, курит за спортплощадкой. Направляюсь прямо к тренеру, который сидит на трибунах, уткнувшись в телефон.

– Что-то меня тошнит, – хнычу я, сгибаясь и обхватывая руками живот. – Пожалуйста, можно мне пойти в медпункт?

Тренер едва отрывает взгляд от своего телефона.

– Конечно.

Как только я оказываюсь вне его поля зрения, начинаю бежать изо всех сил. Физкультура – мой последний урок сегодня, да и дом всего лишь в нескольких милях от школы. Я бегу словно ветер. Не думаю, что когда-либо в своей жизни бежала столь быстро, и, вероятно, этот рекорд я уже никогда не побью. Я мчусь настолько усердно, что мне приходится пару раз остановиться, поскольку кажется, меня действительно может стошнить. А потом вспоминаю письма и Джоша, и « вблизи твое лицо было не просто симпатичным, а прекрасным », стартую и снова бегу.

Добравшись до дома, сразу же мчусь наверх и захожу в гардеробную за бирюзовой коробкой из-под шляпы. И не нахожу ее на верхней полке, где она обычно лежит. Также ее нет на полу и за кипой настольных игр. Ее нигде нет. Встаю на четвереньки и начинаю копаться в груде свитеров, обувных коробок, принадлежностей для рукоделия, даже заглядываю в места, где ее точно не может быть, поскольку эта коробка из-под шляпы слишком большая для таких мест. Ее нигде нет.

Грохаюсь на пол. Это просто фильм ужасов. Моя жизнь превратилась в триллер.

Возле меня звонит телефон. И, конечно же, это Джош.

« Ты где? Тебя подвезла до дома Крис? »

Отключаю телефон, спускаюсь на кухню и звоню Марго на домашний. У меня по-прежнему первый импульс – обратиться к старшей сестре, когда все становится плохо. Я просто промолчу про часть с Джошем и сосредоточусь на Питере. Она знает, что делать, Марго всегда знает, что делать.

« Я готова взорваться, Гоу-гоу. Я так по тебе скучаю, без тебя в моей жизни все вверх дном».

Когда сестра поднимает трубку, сонно отвечая, я понимаю, что разбудила ее.

– Ты спала? – спрашиваю я.

– Нет. Я просто прилегла, – врет она.

– Нет спала ! Гоу-гоу, там ведь еще и десяти нет! Постой, или есть? Я снова неправильно посчитала?

– Нет, все верно. Я просто сильно устала. С пяти часов на ногах, потому что…– она замолкает. – Что случилось?

Я колеблюсь. Может быть, лучше не обременять Марго всем этим. Она ведь только поступила в колледж – это то, ради чего она столько трудилась, ее сбывшаяся мечта. Она должна веселиться, а не переживать из-за того, как обстоят дела дома. Кроме того, что мне ей сказать? «Я написала кучу любовных писем, и их разослали, а одно из них, между прочим, адресовано твоему парню»?

– Все в порядке, – отвечаю я, поступая так, как поступила бы Марго, то есть принимаю всю ответственность на себя.

– И все-таки, – зевает Марго. – Расскажи мне.

– Ложись спать, Гоу-гоу.

– Хорошо, – говорит сестра, снова зевая.

Кладу трубку и делаю себе десерт: прямо в коробку со сливочным мороженым добавляю шоколадный соус, взбитые сливки и измельченные орехи. Все как полагается. Забираю с собой в комнату и ем лежа. Это мое лекарство, и я съедаю все до последней ложечки.

18

Когда я просыпаюсь, Китти уже стоит у моей кровати.

– Твои простыни все в мороженом, – сообщает она мне.

Издавая приглушенный стон, я переворачиваюсь на другой бок.

– Китти, поверь, это наименьшая из моих сегодняшних проблем.

– Папа интересуется, что ты хочешь на ужин: курицу или гамбургер. Лично я голосую за курицу.

Моментально сажусь в кровати. Папа дома! Может быть, он что-нибудь знает. Ведь он был так увлечен уборкой и избавлением от ненужных вещей. Возможно, он тайком спрятал мою коробку в какое-нибудь безопасное место, а письмо Питера просто по несчастной случайности было отправлено?!

Вскакиваю с кровати и несусь вниз; сердце бешено колотится в груди. Папа в кабинете читает толстенную книгу о картинах Одюбона.

– Пап, ты видел мою коробку из-под шляпы? – выпаливаю я на одном дыхании.

Отец переводит взгляд на меня, но по растерянному выражению его лица, я могу определить, что он все еще с птицами Одюбона. И не замечает моего возбужденного состояния.

– Какая коробка?

– Моя бирюзовая коробка из-под шляпы, которую подарила мне мама!

– Ах, эта… – произносит он, по-прежнему выглядя озадаченным, затем снимает очки. – Не знаю. Возможно, ее постигла та же учесть, что и твои ролики.

– Что это значит? О чем ты вообще говоришь?

– «Гудвилл». Есть небольшая вероятность, что я отнес ее в «Гудвилл». – Когда я ахаю, папа начинает оправдываться: – Те ролики даже больше не налезали на тебя. Они просто пылились в шкафу!

Я оседаю на пол.

– Они были розовые, к тому же винтажные, я берегла их для Китти… Но дело не в этом. Меня не волнуют ролики. Меня волнует моя коробка! Ты даже не представляешь, что ты наделал!