Дженни Хан - Всем парням, которых я когда-либо любила (ЛП)

Питер вскрикивает от неожиданности.

– Привет, – произносит он, откашливая пиво.

– Привет, – отвечаю я, а затем слегка щелкаю его по носу, подобно тому, как делала девушка в черно-белом фильме.

Питер ерзает в кресле и смотрит на меня так, словно старается сдержать смех. Я начинаю нервничать… Щелкнуть парня по носу – это ведь романтично, верно? А затем краешком глаза я ловлю на нас пристальный взгляд Женевьевы. Она что-то шепчет Эмили и высокомерно выходит из комнаты.

Успех!

***

Когда позже я наливаю себе вишневую колу, вижу Женевьеву и Питера, разговаривающих в кухне. Она говорит ему что-то тихим, но настойчивым голосом и прикасается к его руке. Он пытается смахнуть ее руку, но она не отпускает.

Я настолько очарована, что даже не замечаю, когда ко мне подходит Лукас Крапф, открывая бутылку «Бад Лайт[13]».

– Привет, Лара Джин.

– Приветик! – Я так рада увидеть хоть одно знакомое лицо.

Он стоит рядом со мною, прислонившись к стене столовой.

– О чем они спорят?

– А кто их знает? – говорю я, загадочно улыбаясь. Будем надеяться, что обо мне. Тогда Питер будет счастлив, что наш план наконец-то сработал.

Лукас манит меня пальцем, чтобы я подошла поближе, и шепчет:

– Ссора – не очень хороший знак, Лара Джин. Она означает, что вам по-прежнему не все равно. – Его дыхание пахнет пивом.

Хм. Женевьеве, очевидно, по-прежнему не все равно. Питеру, должно быть, тоже.

Лукас нежно похлопывает меня по голове.

– Просто будь осторожна.

– Спасибо, – отвечаю я.

Питер вышагивает из кухни.

– Ты готова ехать? – спрашивает он и, не дожидаясь моего ответа, уходит. Да уж, он определенно на взводе, его так плечи напряжены.

Смотря на Лукаса, я пожимаю плечами.

– Увидимся в понедельник, Лукас! – говорю я и устремляюсь за Питером.

Питер все еще зол, это видно по тому, как он поворачивает ключи в замке зажигания.

– Боже, она сводит меня сума! – Он настолько взвинчен, что энергия волнами исходит от него. – Что ты ей сказала?

Я неловко поерзываю в своем кресле.

– Она спросила меня, с каких пор мы вместе, и я ответила, что мы сошлись как раз перед началом учебного года.

Питер стонет.

– Мы переспали в первый уик-энд.

– Но… вы же, ребята, тогда уже расстались.

– Да, верно. – Питер пожимает плечами. – Ладно. Что сделано, то сделано.

С облегчением я пристегиваю ремень безопасности и скидываю обувь.

– А о чем вы сегодня спорили?

– Не беспокойся об этом. Кстати, ты проделала хорошую работу. Она так ревнует, что это просто ее убивает.

– Ура, – саркастично произношу я. Своей смерти Джен точно не допустит, а вот моей…

Мы едем по ночным улицам в тишине, которую я нарушаю:

– Питер… как ты узнал, что любишь Женевьеву?

– Боже, Лара Джин. Почему тебе нужно задавать подобные вопросы?

– Потому что я любопытна от природы. – Я открываю верхнее зеркальце и начинаю заплетать волосы на макушке. – И, возможно, это вопрос, который ты должен задать сам себе. Почему ты так боишься отвечать на подобные вопросы?

– Я не боюсь!

– Тогда почему бы тебе не ответить?

Питер замолкает, и я вполне уверена, что он не собирается отвечать, но затем, после долгой паузы, когда мой вопрос просто завис в воздухе, он произносит:

– Не знаю, любил ли я когда-нибудь Женевьеву. Откуда мне знать, на что это похоже? Ради Бога, мне же всего семнадцать.

– Семнадцать – не так уж и мало! Сотни лет назад люди женились практически в нашем возрасте.

– Да, это было задолго до электричества и интернета. Сотни лет назад восемнадцатилетние парни воевали со штыками и держали человеческую жизнь в своих руках! Они уже много чего испытали и пережили к тому времени, когда достигали нашего возраста. Что знают о любви и жизни дети нашего возраста? – Я никогда прежде не слышала от него подобных речей – словно его на самом деле что-то волнует. Полагаю, он все еще не отошел от ссоры с Женевьевой.

Я закручиваю волосы в пучок и фиксирую с помощью заколки.

– А знаешь, на кого ты сейчас похож? Ты говоришь ну прямо, как мой дедушка, – заявляю я. – И все же думаю, ты увиливаешь, потому что не хочешь отвечать на вопрос.

– Я ответил, просто тебе не понравился мой ответ.

Мы подъезжаем к моему дому. Питер глушит мотор, что он обычно делает, когда хочет еще немного поговорить. Так что я не сразу выпрыгиваю из машины, а кладу сумку на колени и ищу ключи, хотя наверху еще горит свет. Боже. Я сижу на пассажирском сиденье в черной «Ауди» Питера Кавински. Разве не об этом мечтает каждая девушка? Не конкретно о Питере Кавински, или да, может быть, именно о Питере Кавински.

Питер откидывает голову на кресло и закрывает глаза.

Я говорю:

– Знаешь, когда люди ругаются, это означает, что они все еще не безразличны друг другу? – Когда Питер не отвечает, я продолжаю: – Должно быть, у Женевьевы действительно над тобою есть власть.

Я ожидаю, что он будет отрицать, но Питер этого не делает.

– Да, есть, но мне бы хотелось, чтобы не было. Я не хочу, чтобы мной кто-нибудь владел. Не хочу кому-нибудь принадлежать.

Марго бы сказала, что она принадлежит только себе. Китти бы ответила, что никому. Полагаю, я бы сказала, что принадлежу сестрам и папе, но это не совсем то. Я не знаю, каково это – принадлежать кому-то. Но теперь, когда я задумалась, мне кажется, что именно этого я всегда и хотела, хотела действительно быть чьей-то, и чтобы кто-то был моим.

– Так вот зачем ты это делаешь, – говорю я, частично спрашивая, но в основном утверждая, – чтобы доказать, что не подвластен ей. Или не принадлежишь ей. – Я замолкаю. – Как думаешь, а есть ли разница? В смысле, между быть подвластным кому-то и кому-то принадлежать ?

– Конечно. Один подразумевает выбор, другой же – нет.

– Должно быть, ты действительно ее очень сильно любишь, раз пошел на все это.

Питер фыркает.

– Ты такая наивная.

– Спасибо, – отвечаю, прекрасно зная, что это вовсе не комплимент. Я говорю это просто, чтобы ему досадить.

И понимаю, что преуспела, когда он произносит с кислой миной:

– А что ты вообще знаешь о любви, Лара Джин? У тебя даже никогда не было парня.

Меня так и подмывает придумать кого-нибудь мальчика из лагеря, из другого города, из любой точки мира. « Его зовут Клин » – вертится на кончике моего языка. Но это было бы слишком унизительно, поскольку он узнает, что я вру, ведь я уже рассказала ему, что никогда прежде ни с кем не встречалась. И даже если бы не рассказала, то было бы куда более жалко выдумать бойфренда, чем просто признать правду.

– Да, у меня никогда не было парня. Но я знаю множество людей, которые встречались с парнями, но ни разу не были влюблены. Я же была.

Вот почему я все это делаю.