Мария Воронова - Любовь в режиме ожидания

– Я уже предупреждал тебя, чтобы играла, да не заигрывалась! Быстро собирай вещи и вон из моего дома! О своем решении я тебе сообщу.

Катя молча повернулась и пошла к двери. Ее плечи вздрагивали, но Сумароков на нее не смотрел – он наливал себе виски.

Через пару минут он услышал шум мотора.

На лодке Сотников изголодался по настоящей хирургии и теперь готов был работать сутками напролет. В трудах тоска отступала, возясь с чужими детками, он на время забывал, что Аня его бросила.

Витя видел много страданий и много горя, по сравнению с которым его собственное казалось не таким уж огромным.

Сегодня он дежурил в академии. Экстренных больных привозили очень мало, ровно столько, сколько необходимо для учебного процесса, поэтому с точки зрения профессионального роста эти дежурства были бессмысленны. На них Витя или отсыпался, или читал, или распивал с другими докторами бесконечные чаи. Приняв больного с почечной коликой, он зашел в комнату дежурного врача. Там профессор Колдунов распекал травматолога, молодого щуплого мужчину в тонких золотых очках. Увидев Витю, Колдунов попросил его подождать и вернулся к прерванному разговору.

– Вот что, Антоша, завязывай со своими эстетскими диагнозами. Будь проще! Ну зачем ты написал в журнале – перелом чешуи височной кости? Умнее ничего не мог придумать?

– А что не так? – удивился Сотников, разворачивая пакет с бутербродами. – Диагноз как диагноз. У этой косточки действительно есть чешуя и есть каменистая часть.

– Все так. Только не надо забывать, что по журналу девчонки передают телефонограмму в милицию. Вот они и передали – перелом чешуи. А про височную кость менты слушать не стали. Перезванивают мне и спрашивают: вы что там, обдолбались или пьяные просто? Дальше что будет: вывих перьев? Воспаление рогов? Я еле сообразил, в чем дело. Не первый раз же, Антон! Про закрытый перелом хвоста помнишь? Проверяющий не сразу догадался перевернуть страницу и прочитать заветные слова «таранной кости», которые все объяснили. Так что, ребята, время вычурных диагнозов для вас миновало. Никого вы не поразите своей эрудицией, а в идиотское положение попадете.

Ян Александрович открыл банку растворимого кофе:

– Угощайтесь.

Выпив кофе, травматолог ушел в приемный покой, и Витя с Колдуновым остались наедине.

– У меня к тебе, Виктор, разговор есть. Важный.

– Слушаю, Ян Александрович.

Профессор помолчал.

– Я давно ничего не знаю о твоей личной жизни… Как Аня?

Сотников опустил голову.

– Аня уехала. Еще до того, как я на лодку попал.

– Что ж ты мне ничего не рассказывал?

– А что тут рассказывать? – Витя тяжело вздохнул.

– Ну, просто так ведь люди не расстаются. Причина какая-то должна быть.

– Да не знаю я причины, Ян Александрович! Мне же даже поговорить с ней не удалось. Я из Грозного вернулся, а она уже за границей. Сумароков передал мне письмо от нее…

– И что же она написала, если не секрет? – Колдунов тоже вздохнул и достал сигареты. – Может, ты в чем перед ней провинился, а?

– Она написала, что дело не во мне, а в ней, – с трудом выговорил Витя.

– Вот оно как, значит… Ну а сам-то ты что думаешь?

– Какая разница, что я думаю! – с тоской воскликнул Сотников. – Мне бы с Аней хотя бы по телефону поговорить!

– А зачем? – жестко спросил Колдунов.

– Ну, она жена мне… Я ее люблю.

– Она тебя бросила, а ты ее до сих пор любишь? – Ян Александрович внимательно посмотрел на Витю.

Тот опустил глаза, чтобы профессор не заметил стоявших в них слез. Говорить Витя тоже не мог – боялся расплакаться.

– Тяжело тебе, понимаю. А теперь, парень, слушай меня… – И Колдунов пересказал ему то, что накануне узнал от Лады.

Витя слушал его с остановившимся взглядом. Теперь он начинал понимать все… Аня оставила его, потому что думала: у нее никогда не будет детей. А ведь она так мечтала о ребенке, они вместе мечтали! Как же ей было больно и плохо потом, когда его не было рядом! Они должны были вместе встретить этот удар и вместе пережить его, но Аня, как сорвавшийся альпинист, перерезала связку и упала в пропасть отчаяния одна.

– Я ничего не знал, – монотонно повторял Витя, дослушав рассказ, – ничего… Она все решила сама, она же всегда все за нас решала. Да какая мне разница, будут у нас дети или нет!

– Все, хватит! – остановил его Ян Александрович. – Бери себя в руки и думай, что делать будешь.

– Пойду звонить Сумарокову. – Витя поднялся.

– Ну, с Богом, Витюша!

Сквозь сон Валентин слышал доносившиеся снизу истошные телефонные звонки. Вечером он немало выпил и забыл взять с собой переносную трубку. Ведь обычно это делала Катя, а Катю он выгнал.

Это она теперь так надрывается во втором часу ночи?

А вдруг Аня?

Набросив халат, он осторожно спустился по лестнице в холл, отметив, что нога почти не болит.

– Алло.

– Валентин Константинович, мне очень нужно с вами поговорить! – услышал он взволнованный голос зятя.

– Иди проспись! – посоветовал Валентин и положил трубку.

Телефон тут же зазвонил снова.

– Да пошел ты! Нужно поговорить – приезжай завтра в офис.

– Я не могу ждать, Валентин Константинович! Это очень срочно! Дайте мне Анин телефон или позвоните ей сами! Скажите, что я все знаю. Что я жить без нее не могу. И мне наплевать, будут у нас дети или нет!

Сумароков помолчал, потом положил трубку и отключил звонок.

Через минуту в гостиной зазвонил его мобильный. Он даже не посмотрел, кто вызывает, – сразу отбил звонок. Почему-то он никак не мог сообразить, сколько времени сейчас в Осло… Ну да ладно, не важно.

Он позвонил Ане, отключил мобильный, допил оставшееся с вечера виски и завалился спать прямо на диване в гостиной.

Подходя к дому, Лада взглянула на часы – почти одиннадцать вечера!

Войдя в квартиру, прислушалась: из детской доносились какие-то приглушенные звуки.

Она осторожно приоткрыла дверь – Олег сидел возле Лизиной кроватки и о чем-то ворковал с девочкой. Та тихонько смеялась. Лада подумала, что нет на свете звуков приятнее детского смеха.

– Все-все, отбой! – сказала она, подойдя к кроватке и целуя дочь.

– Еще пять минут! – хором сказали Олег с Лизой.

Ладе стало не по себе – слишком много счастья было в ее доме в последние годы. Все это напоминало плохой американский фильм с пропагандой семейных ценностей.

– Хорошо, засекаю время.

Собираясь принять душ, она уже закрылась в ванной, когда зазвонил телефон. Надо подойти, Олег еще не вышел из детской…

– Привет! – развязно сказали в трубке. – Ну что, добилась своего?

– Катя? Почему ты звонишь так поздно?

– Ой, вот только не надо строить из себя невинность! Ты прекрасно знаешь, почему я тебе звоню.