AngelRad - Where Theres Smoke by AngelRad (пер. Akrill)

- Я отвезла ее к дому Миллеров. Конечно, Мисс Совершенство его возненавидела. Как и все. Я тысячу раз говорила Миллерам, что ограда из вкопанных шин на переднем дворе снижает цену. Но разве они слушают?

- Ближе к делу, Салли, пока у меня голова не взорвалась.

- Прекрасно. Хорошо. Мы ехали мимо твоего дома по пути назад. Она увидела эту старую ржавую табличку «продается» на развилке и попросила повернуть туда. Что я могла сделать? Я думала, что она и это место возненавидит, вообще-то... ветхая старая лачуга. Но ей понравилось. Она сказала, что берет дом, и заплатила наличными на месте. Наличными. – Голос Салли понизился до заговорщицкого шепота: – Я не знаю никого, кто разгуливал бы, таская с собой пятьдесят восемь тысяч долларов в сумке. Что-то тут не так. Ты понимаешь, о чем я?.. Наркотики.

- Извини?

- Держу пари, она занимается наркотиками. На твоем месте я бы приглядывала за ней.

Я вызвала образ женщины в своей памяти. Не тот тип.

- Ты продала Сестру наркоторговцам? Прекрасно, Салли. Кто следующий? Бродячий цирк? – я отвернулась от ухмылки Салли, более расстроенная, чем хотела позволить ей увидеть, почти на грани слез. Это был бы еще один великолепный повод для сплетен и злорадства – Джо Трилби рыдает, как младенец. Я сглотнула комок в горле, глубоко вдохнула и повернулась обратно.

- Они уже закрыли съем?

Салли кивнула.

- Вчера.

Проклятье. Я рассчитывала на эту лазейку.

- Сделай ей предложение от моего имени. Скажи, что я дам ей восемьдесят пять. Это двадцать семь тысяч чистой прибыли за день.

Эта сумма была больше той, что мне удалось скопить. Но на первый взнос хватить должно. А кредит покроет остальное. Я мысленно посчитала ежемесячные платежи по кредиту за два дома и подавила стон.

Салли покачала головой.

- Сомневаюсь, что она согласится, дорогая. Она почти так же вцепилась в это место, как ты... Очарованная видом на озеро и деревьями. Я, конечно, могу сделать ей предложение, но это будет пустая трата времени.

- Просто сделай это, – прорычала я и выскочила за дверь.

Я знала, что Салли не понимает моей привязанности к двум старым зданиям, которые каждый в городе называл «Сестры». Но Салли не знала их истинную историю. В отличие от меня.

Дорогая Лоис,

Билл и Катрина уговорили меня остаться еще на день. Я знаю. Знаю. Ты думаешь, что они просто используют меня. Но они просили, чтобы я позаботилась о детях, и я просто не смогла отказать. Я знаю, ты их не любишь, но Бэтти просто слишком рано развилась, а маленький Билли вовсе не хотел кусать тебя на Рождество, он лишь чересчур нервничает рядом с незнакомцами.

Надеюсь, что ты поймешь меня. Это ведь только на один день. Мы увидимся в выходные. Устроим пикник в сосновой роще. Разве это будет не забавно?

Ужасно скучаю по тебе!

Мона

Когда растешь в маленьком городке, практически не сталкиваешься с незнакомцами. Сколько раз мама повторяла мне эту фразу?

Моя интерпретация была более реалистичной: когда растешь в маленьком городке, все норовят по колено влезть в твои дела, нравится тебе это или нет.

Мне определенно не нравилось. Никогда.

Ультраконсервативные маленькие городки – это не самые свободные от предубеждений общины, что всегда проблема для того – например, для меня, – у кого не хватает терпения, чтобы скрывать то, что другие очаровательно называют «греховные наклонности».

Я считаю это незначительным неудобством, хотя иногда это иногда весьма раздражает, но я справляюсь со злыми языками жен проповедников и случайных уродов, желающих доказать мне неправильность моих путей. Как правило, большинство людей в нашем крошечном городке – модели южной добродетели. Мне повезло. Я не столкнулась со злобным преследованием, во всяком случае, с таким, с которым я не смогла бы справиться. Уверена, так было не всегда. Я знаю, мне есть с чем сравнивать.

Внезапно я остановилась посреди тротуара, застигнутая врасплох острым чувством вины за картинку, подкинутую мне предательской памятью. Все случилось прямо здесь, на этом самом месте: я помню старую мисс Кини, идущую в сторону дома с хвостом из целой толпы детей – и я в их числе – швыряющих жестокие колкости в гордо выпрямленную спину.

Но что заставило меня вспомнить о ней сейчас?

Ребенком я сотню раз видела мисс Кини в городе, но никогда не хотела узнать ее. Она была старой, почти такой же старой, как моя бабушка. Я знала, что она носила свитера и забавные шляпы даже летом, и что она пахла резким Pine Sol [4] Примечение переводчика: Pine Sol – средство для чистки деревянных предметов домашнего хозяйства, которое изначально содержало сосновое масло и лавандой. Я знала, что она одна ездит за покупками в Winn Dixie [5] Примечение переводчика: Winn Dixie – сеть супермаркетов розничной торговли , возвращаясь с бесконечными коробками апельсиновых creamsicles [6] Примечение переводчика: Creamsicles – брэнд, под которым продаются замороженные десерты – брусок ванильного мороженого на деревянной палочке, покрытый сверху слоем фруктового льда и банками консервированного тунца. Я знала, что в церкви она сидит одна на самой задней скамье и иногда плачет без видимой причины. Она была эксцентрична, и ее легко было сбросить со счетов.

На самом деле я ничего о ней не знала, как оказалось.

Как я могла знать тогда, что позже она сыграет столь важную роль в моей жизни, что ее наследство станет моим способом выживания?

История довольно простая. Сестры принадлежали Лоис Кини и Моне Ховертли. Лоис жила в доме слева, Мона – в доме справа. Они были соседками двадцать лет, пока Мона не утонула в один душный июльский полдень в 1963 году. Лоис оставалась одна в своем белом обшитом досками доме еще пятнадцать лет, пока не уступила сердечному приступу. Все это было общедоступной истиной. Ни одна из женщин никогда не была замужем. Город запомнил их как двух сестер-старых дев, у которых было слишком много котов. Мало кто знал, что эти женщины не были сестрами, что они вообще не были родственницами. И они были больше, чем просто соседками, даже больше чем просто хорошими друзьями. У меня были письма, доказывающие это.

Начнем с того, что мисс Ховерти скончалась еще до моего рождения, и я совсем ее не знала. Я слышала старые сплетни, из тех, что рассказывают субботним утром в салоне моей мамочки, что мисс Ховерти была очень красивой, хрупкой, похожей на поэтессу, и что она стойко сопротивлялась многочисленным ухажерам, жертвуя своим возможным браком, чтобы заботиться о больной матери.

Но я очень ясно помню мисс Кини, абсолютно игнорирующую меня и моих друзей девчонок-сорванцов, хромающую вниз по главной улице на еженедельное посещение Дома красоты Шарлин – салона моей матери. Я заходила внутрь следом за ней и через ряды фенов наблюдала, как она сидела совершенно прямо – будто шомпол – скрестив ноги в лодыжках, в то время как мама кружила рядом с ножницами в руке. В отличие от других болтливых клиентов, мисс Кини никогда не говорила ничего кроме «как обычно, пожалуйста, Шарлин». Она никогда не съеживалась, никогда не показывала ни малейшего намека на замкнутость или робость. Ее гордый пристальный взгляд, когда она направляла его на меня, всегда был тревожным и умным, ее проницательные глаза под тяжелыми веками были кристально синими. Но старая мисс Кини, в сравнении с другими взрослыми, была естественной целью для наших шуток и дразнилок. «Сумасшедшая старая птица», – напевали ей вслед мои друзья. Но я не могла заставить себя назвать ее по имени. В эти неосторожные моменты она всегда выглядела такой грустной, такой задумчивой.