Наташа Колесникова - Запретный плод

— Что?

— Нужно его в хорошую школу устроить.

— Ладно, я подумаю…

— А мы тебя обогнали, обогнали!

— Да уж, куда мне против таких лихачей. Слушай, никогда я не чувствовал себя так хорошо с сыном. Наверное, был плохим отцом, но ты просто чудеса творишь, Маринка.

— Ничего подобного. Мне просто хорошо с тобой и с твоим сыном, правда хорошо.

— А мне с тобой хорошо.

— Правда? А где доказательства?

— Ща предъявлю! Такие доказательства!..

— Ох, врешь ты все, Муравьев… Ох… Игорь… Нет, ну, это действительно серьезное доказательство…

— Теперь веришь, Дездемона?!

— Ох… Да ну тебя к черту, Отелло… Задуши меня, и я буду счастлива умереть в твоих объятиях…

— Нет, не могу, потому что у Шекспира такой просьбы нет. Но могу другое, более ужасное!..

— Игоре-че-е-ек… любимый мой…

Муравьев скрипнул зубами, открыл глаза. Позади остались огни большого города.

— Зеленоград проехали, — сказал Гена, — осталось недолго, километров пять. Сейчас повернем направо и по берегу Клязьмы двинем к Агаповке. Там же у нас и речка, и лес… Хорошее место.

Муравьев согласно кивнул, Котович ничего не сказал, он все это время посматривал на друга и теперь понимал, что дело серьезное, шутить совсем не хотелось.

Машина свернула направо, помчалась по очень хорошей бетонке, солидные жители Агаповки побеспокоились о дороге к своим загородным хоромам. Справа, за березками и соснами, блестела сонная гладь Клязьмы. Шоссе было пустынным, но вскоре за «ауди» появился джип «Чероки», довольно мощная машина. Никто не обратил на него внимания, по этой дороге на «Жигулях» не ездят. Джип уверенно догнал «ауди», пристроился слева и неожиданно резко вильнул вправо.

— Ты чё делаешь, придурок?! — успел крикнуть Гена.

Еще один сильный удар сбил «ауди» на косогор, машина помчалась, ломая кустарники, вниз, потом перевернулась несколько раз и упала с невысокого обрыва в Клязьму.

Джип резко развернулся на бетонке и, набирая скорость, помчался к Москве. «Ауди» затонула наполовину, и вскоре из нее выбрались Котович и Гена.

— Живой?! — растерянно спросил Котович. — Уже хорошо, я вроде как тоже. А где Игорь?

— Откуда я знаю… Славик, это что за дела такие, а?.. — дрожа от холода, спросил Гена.

— Игорь! Игорек! — крикнул Котович. Не услышав ответа, снова бросился в воду, хотя тоже дрожал от холода, пошарил руками в полузатопленном салоне, шагнул вперед, провалился в воду по пояс, выскочил на берег. — Там глубоко… Где Игорь? В машине нет… Может, его выбросило в воду, но я не могу нырять в такую холодрыгу…

— Славик… Хорошо, что я пристегнулся и что замок ремня не заел…

— Я тоже схватился за спинку переднего сиденья… ни черта не помню, как мы крутились, глаза зажмурил… А потом думал — утонем, на хрен… Черт, и мобильник не работает, промок. Игорь! Слушай, нет его. Что делать будем, а?

— A-а… чт-то мы можем тут сделать? Может, Игорь выскочил раньше?

— Тогда где он? Игорь! Игорь! Слушай, не отвечает! Ну и что нам делать, а?

— Холодно… Побежали наверх, может, поймаем машину, приедем на дачу, хоть согреемся. Да и позвоним…

— Поймаем… по пуле в лоб! Дело серьезное, не понял, да? Увидят, что мы живы… Но Игорь… где он есть?

— Да понятия не имею, Славик. Нырять тут без толку, судороги скрутят, сами на дне окажемся.

Котович шагнул к черной воде, но броситься в нее еще раз не смог. Мокрая одежда, холодный ветер уже сковал мышцы, они не слушались его!

— Если он выпрыгнул из машины на ходу, наверное, отозвался бы… — растерянно сказал Гена.

— Не отзывается… — развел руками Котович. — Но я не могу уйти отсюда… Я себе никогда не прощу этого! — Он шмыгнул носом, смахнул слезы с глаз, тоскливо крикнул: — Игорь… старик, ты где?!

— Побежали, Славик, — сказал Гена, — а то совсем замерзнем, на хрен… С дачи позвоним, пусть приедут…

Он помчался вверх по склону, к бетонке. За ним побежал Котович. А что оставалось делать?

Стернин нервно ходил по спальне из угла в угол, но ложиться на кровать не хотел. Лилия Максимовна уже лежала под одеялом, пыталась смотреть на экран телевизора, где шел какой-то американский фильм, но никак не могла понять, что там творится в этом фильме, да и желания такого не было, ибо все мысли ее были о дочери.

— Ваня, нам тоже нужно ехать в Агаповку, — сказала она. — Если Марина сбежала, то где она? Где моя девочка, Ваня?! — Она не выдержала и заплакала, уткнувшись лицом в подушку.

Стернин присел на кровать, обнял жену.

— Спокойно, Лиля, не нужно паниковать. Марина отличная спортсменка, уж если Борю перехитрила, значит, понимает, что делает.

— Но почему ты послал в Агаповку следователя ФСБ, а не своего Федченко, Ваня?! Почему мы не поехали туда? Я не могу больше, не могу сидеть дома и ждать!..

— Лиля, скажи спасибо, что генерал Писарев отправил туда своего опытного сотрудника. Пусть во всем разберется официально. Я чую, там без артиста не обошлось, а он человек известный, так что будем действовать официально. Своими силами пока что нельзя. Мы его прищучим по всем правилам.

— О чем ты думаешь, идиот?! Кого «прищучивать» собираешься?! Она с удовольствием работала с этим парнем, кстати, хорошим актером…

— Не только работала.

— Она — взрослый человек, Ваня. Знает, что делает.

— А синяк под глазом?

— Я не верю, что он мог ее так сильно ударить.

— Ты не веришь, а она сама не отрицает этого! Но пытается выгородить подонка! И что это значит? Сначала синяк, а потом увечье… Нужно же что-то делать, Лиля!

— Ну и что ты делаешь? Какой-то следователь Хайрутдинов поехал в Агаповку разбираться, но ведь Марины там нет! С чем разбираться, с кем, объясни мне? С твоим дебильным охранником? Но зачем?!

— Он все выяснит, и если артист похитил Марину — посадит его.

— Ты представляешь, что потом будет?

— А ничего. И не таких людей сажали в последнее время.

— Но Марина…

— Она скажет все, что нужно, об этом я позабочусь. И он скажет то, что нужно, об этом генерал Писарев позаботится.

— Ты не думаешь о дочке, только о том, чтобы посадить Муравьева! Но это же…

— Лиля, он оскорбил нас с тобой. Воспользовался неопытностью Маринки, надругался над ней, чтобы потом бросить. Я таких вещей не прощаю. А ты?

— Ну если они любят друг друга…

Стернин вскочил с кровати, шагнул к окну, остановился, с усмешкой уставился на жену.

— Ты веришь в это? Девочке заморочили мозги, Лиля! Заморочили! А ты? Совсем дура, что ли? Хочешь принять участие в этом гнусном спектакле?!

Лилия Максимовна, всхлипывая, села на кровати.

— Ваня, меня больше всего тревожит…

— Меня тоже, Лиля. — Стернин снова сел на край кровати, обнял жену. — Но я думаю, она скоро будет дома. Обещаю тебе — укорять ее не стану, сама будешь говорить с Мариной, о чем хочешь.