Елена Лагутина - Слепая любовь

— Конечно, к хорошему. Все сбудется. Это правда.

— Ну вот видишь, оказывается, я молодец... — засмеялась Полина, и Данка улыбнулась в ответ. Им было хорошо вдвоем, и время текло незаметно. Жаркий день постепенно сдавался, уступая место прохладному и ласковому вечеру, потом на светлом еще небе появились первые звезды — Данка не видела, но чувствовала, что они есть, и вдруг — совершенно внезапно, словно из ниоткуда, налетел ветер, сильный и шумный, принес влажность, а вместе с ней — уже привычную, но все еще ноющую тоску...

Полина проснулась ночью совершенно случайно, даже не поняв, что ее разбудило. Данкина кровать была пуста. Она позвала — но ей никто не ответил. Вскочила, снова позвала, тревожно огляделась — ее не было... Не было и белого платья — того самого белого Полинкиного платья, в котором Данка, по собственному выбору, встречала свой двадцать первый день рождения.

Губить тело — но спасать душу. Где-то — наверное, в одной из прочитанных книг — она увидела и запомнила эти слова. Хотя в тот вечер она едва ли задумывалась над тем, что она губит, а что — спасает. Это был порыв — решение пришло внезапно, как-то сразу. Именно в тот момент, когда она услышала от Екатерины Андреевны слова «ему нужна почка», она уже знала, что будет. Странно — внутри ничего не дрогнуло, она приняла ситуацию спокойно. Не было колебаний, не было долгих раздумий и нерешительности. Вчера она точно знала, что этого не будет никогда, а сегодня она точно знала, что это случится сегодня. Скоро — вот только Полина заснет...

Но конечно же, она не могла знать, как это будет. Короткий миг, фрагмент жизни — всего лишь час... Сухое, горячее и жесткое дыхание, влажные, настойчивые руки, жадный рот, больной изгиб тела, глубинные, протяжные стоны — словно крики о помощи, и чужое тепло внутри — она не могла знать, насколько это ужасно, насколько страшно быть вещью. И эта гадкая вязкая жидкость, стекающая по ногам, спасительные струи холодного душа — а потом снова, и еще раз...

Этот час показался ей вечностью — и за эту вечность она не произнесла ни единого слова. Наспех надела платье и выбежала из душной комнаты, в которой тяжелым смогом стоял терпкий, кисловатый запах только что свершившегося совокупления, — комнаты, в которой она продала свое тело. Пусть!

Она шла, не разбирая дороги, не зная, не задумываясь, куда идет. На улице стояла черная, непроглядная ночь, дождь лил яростно и отчаянно. В глубине души она надеялась на несчастный случай — ведь запросто может такое быть, что она снова попадет под колеса машины, только на этот раз попадание будет более удачным... В тусклом желтоватом свете ночного фонаря на короткое мгновение отразилась картинка — девушка в длинном белом платье на черном фоне низкого неба. Мокрые волосы падают на лицо, глаза неподвижные и мертвые, слезы смешались с каплями дождя... Траурная рамка ночи геометрически четко обрамляла этот эпизод — и именно сейчас время остановилось.

— Девушка! — услышала она отчаянный, громкий крик и вздрогнула — голос шел как будто из ниоткуда. Она не могла не остановится, потому что почувствовала, что в ту секунду не властна над собой, что принадлежит уже не себе — сейчас вся ее жизнь уже во власти какой-то высшей силы. Частые, неритмичные шаги, шлепки по мокрому асфальту — и вот уже кто-то рядом. Дождь — как тогда...

— Девушка! Постойте! Пожалуйста, постойте! Едва отдышавшись, он протянул руку, сжал ее пальцы.

— Мне необходимо с вами поговорить. Меня зовут Артем, Артем Неверов... Мне нужна ваша помощь.

Артем Неверов был из тех людей, которым в жизни ничего и никогда просто так не давалось. У него не было влиятельных и обеспеченных родителей, не было знакомств, не было вообще ничего, что позволило бы иметь хоть какое-то преимущество среди толпы таких же среднестатистических ровесников. Вернее, единственное, и самое главное, неоспоримое преимущество у него все-таки было — целеустремленность. Трудолюбие, столь редкое в наше время, особенно среди молодежи, оптимизм и вера в себя — вот качества, которые и позволили ему стать Артемом Неверовым — тем самым Артемом Неверовым, которого знали по всей стране и даже за границей.

А когда-то он был обычным провинциальным школьником средней — во всех смыслах этого слова — провинциальной школы. По окончании этой школы ему был выдан диплом, пестрящий разнообразными оценками — на каждую пятерку была своя тройка, и родители, вполне довольные таким результатом, пророчили сыну будущее весьма достойное, а именно — учебу в одном из местных профессионально-технических училищ. Дед его был токарем, отец — токарем, почему же и сыну не стать токарем?

Но сын решил иначе. Он заявил, что станет кинематографистом.

Отец отреагировал бурно, заявил, что все эти длинноволосые киношники — пассивные гомики и сыну среди них не место. Мать всплакнула от жалости к единственному сыну — как же он там будет, один, в большом городе, среди чужих-то людей? Такой хрупкий, слабый, беспомощный... То, что у сына второй разряд по борьбе, в расчет как бы не принималось. В самом деле — если человек умеет драться, это еще не значит, что он способен вести самостоятельную жизнь. Остальная родня, все, кому судьба юнца была небезразлична, тоже встала на дыбы. Был прочитан курс лекций о том, как хорошо, быть токарем и как плохо быть кинематографистом. Тем более (это уже был второй курс лекций, не менее убедительных) что в этом киношном институте все куплено и поступить туда простому человеку невозможно.

Артем все лекции добросовестно выслушал, родственники успокоились — а в один прекрасный день родители просто были поставлены перед фактом, что билет в Москву уже лежит в кармане и приемные экзамены начинаются на следующей неделе. А ему еще нужно успеть подать документы...

Он уехал со скандалом, а отец вообще даже не пошел провожать единственного сына в дальнюю дорогу. Как ему и пророчили, в тот год в Институт кинематографии Артем не поступил.

Не поступил и на следующий год, и через год. Домой он так и не вернулся. Естественно, что ни копейки денег со стороны обозлившихся родственников ему не поступало. Соответственно, чтобы хоть как-то прожить и прокормиться в большом и полном соблазнов городе, требовалось эти деньги заработать. И он зарабатывал как только мог, не чураясь никакой работы.

В первый год московского жительства он успел сменить с десяток профессий. Сначала продавал в метро газеты, пытался распространять «Гербалайф». Потом работал одновременно грузчиком, санитаром и таксистом. График получился настолько плотным, что времени на сон практически не оставалось. Закончилось все плачевно — после сорока восьми часов сплошного бодрствования он уснул за рулем машины, влетел в столб и все заработанные за три с лишним месяца отложенные деньги отдал на ремонт такси. Из таксистов он ушел, пошел работать продавцом на оптовый рынок. Здесь познакомился с одним «крутым» дядей, с рынка ушел и несколько месяцев работал на него вышибалой. Тот платил щедро, в результате Артем сумел наконец осуществить свою давнюю заветную мечту — приобрел видеокамеру. Не простую, портативную, «домашнюю», а высококлассную, профессиональную. Начал снимать свадьбы, банкеты и дни рождения — для заработка, природу, животных и просто людей — для себя. И мечтал — о том, как будет снимать фильмы.