Елена Лагутина - Солнце ближе

Не дожидаясь ответа, она сбежала вниз по ступенькам. А Вика закрыла дверь, прислонилась к холодной бетонной стене и медленно сползла на пол.

В зеркале, висящем на противоположной стене, в самом низу, почти на уровне пола, отразилось ее лицо. Нельзя было сказать, что это лицо красавицы, но лицом дурнушки его тоже назвать было невозможно. Несколько лет назад — как раз в то время, когда переписка Леры и Кирилла только завязалась — Вика выглядела гораздо менее привлекательно. Как это часто случается в период полового созревания, на лице у нее не было ни клочка кожи, свободной от мелких розовых прыщей. Вика ужасалась, глядя на себя в зеркало, с каждым днем замечая, что прыщей становится все больше и больше, а те, старые, которые она накануне вечером так старательно и долго прижигала спиртом, превратились в темно-коричневые болячки, под которыми зреет и набухает новый гнойничок… Картина и правда была неутешительной.

— Пройдет с возрастом, Викуля, — утешала ее мама, единственная из всех окружающих, кто был посвящен в ее тайные страдания. Остальные, в том числе и Лера (на лице которой один-единственный в жизни прыщик вскочил и вызвал целую истерику как-то накануне очередного Нового года), о Викиных мучениях по поводу ужасной картинки, которую она каждый день видела в зеркале, не подозревали. Впрочем, никто не знал, что она втайне мечтает о том, что неплохо было бы иметь ноги чуть подлиннее, грудь — чуть побольше, хотя бы совсем чуть-чуть, и вообще не мешало бы немного набрать вес, чтобы не быть такой худой. И очки на переносице ей страшно надоели, но… В конце концов, не так уж часто случается, чтобы все было идеально. Вот у нее, например, очень красивые волосы. Длинные, густые, очень тонкие и воздушные, как облако, спадающие вниз пышной, ровной и красивой волной. Таких красивых волос нет ни у одной из одноклассниц, и даже у Леры!

Но со временем прыщи прошли сами по себе, не оставив следа. Кожа стала ровной и гладкой, розовой, как у ребенка, серые глаза потемнели, приобрели какую-то особенную глубину. Зрачок был как будто бархатным, покрытым множеством мельчайших ворсинок, взгляд — мягким. Грудь хоть и не стала больше, но приобрела прекрасную форму, и со временем Вика стала воспринимать свой бюст как одно из безусловно положительных качеств внешности — по крайней мере бюстгальтер ей никогда не требовался, и она могла выбирать себе на лето самые открытые сарафаны и топы, чего не могла позволить себе… скажем, все та же Лера.

Все это Вика прекрасно знала. И вот теперь, сидя на полу, она смотрела на свое отражение в зеркале, прищурив потемневшие, почти свинцового цвета, глаза, и думала: почему? Действительно — почему все-таки?..

Лера даже не догадывалась, насколько часто Вика задавала себе этот вопрос. Нельзя было сказать, чтобы он был для нее наболевшим — просто в спокойной и размеренной жизни Вики это был, пожалуй, единственный вопрос, на который она не знала ответа. Все остальное было ясно. Она смотрела на жизнь трезво, сама планировала свое будущее, сама преодолевала маленькие и большие сложности, которые порой возникали на ее пути. Вика знала, что по окончании учебы она пойдет работать в гимназию психологом — с устройством на работу обещали помочь родственники, — а потом, если получится, она устроится работать в какой-нибудь центр реабилитации. С тех пор как она стала жить самостоятельно, Вика потихоньку научилась чинить водопроводный кран, прочищать засорившуюся сливную трубу, готовить и завтрак на скорую руку, и замысловатый праздничный ужин. С детства влюбленная в книжки, Вика могла ответить практически на любой вопрос, связанный не только с литературой, но и с музыкой, кино и даже живописью. Еще Вика всегда знала, какой совет дать Лере, которая без конца попадала в ситуации, казавшиеся чрезвычайно сложными и неразрешимыми, — ей нужно было всего лишь немного подумать, для того чтобы найти выход. Вика знала массу полезных и бесполезных вещей, и только один глупый вопрос всегда ставил ее в тупик: почему?..

Почему Земля вертится? Почему пароход плывет? Почему, черт возьми, она до сих пор ни в кого не влюбилась?! В девятнадцать лет, когда некоторые из бывших одноклассниц уже повыходили замуж, одна успела развестись, а две уже ходили по улице с колясками? Может быть, она просто родилась не такой, как другие? Но ведь так не бывает. Человек должен кого-то любить — хоть однажды. А она за прошедшие девятнадцать лет жизни так и не узнала, как тревожно может стучать сердце от предчувствия встречи или разлуки, как перехватывает дыхание, когда ты чувствуешь на своих губах вкус других — любимых, теплых и мягких — губ… И еще тысячу, сотню тысяч вещей, которые вроде бы уже полагалось знать в ее возрасте. Так в чем же причина?

Сказать, что Вика была полностью обделена вниманием со стороны мужского пола, тоже было нельзя. И даже в те ужасные времена, когда кожа на лице напоминала Ватерлоо на следующий день после сражения, — еще тогда она чувствовала, что нравится мужчинам. Пятнадцатилетняя девочка, она ловила на себе взгляды, которые мужчина не может бросать на ребенка, — странные, мимолетные, а порой затяжные, словно прилипшие, взгляды, которые ее ужасно смущали и отпугивали. Так никогда не смотрели одноклассники, которых в то время уж точно нельзя было назвать мужчинами. Впервые Вика поймала на себе такой взгляд на уроке физкультуры — Владимир Николаевич, физрук, которого она знала с третьего класса, браво перепрыгнул через козла и, не сходя с матраса, внезапно уставился на нее, застыв на месте как вкопанный. Вика сидела на скамейке в одном ряду с одноклассницами, одетая в точно такую же, как и все, спортивную форму — белую футболку и спортивные шорты. Вика даже не успела понять, что происходит, как вдруг почувствовала легкое движение — Лера слегка толкнула ее. Вика посмотрела на Леру — та сидела с каменным лицом и смотрела в потолок, а потом перевела взгляд на физрука. Но он после минутного замешательства уже успел прийти в себя. Темно-голубые глаза Владимира Николаевича теперь смотрели в Викины глаза, но она успела почувствовать, что секунду назад они блуждали несколько ниже…

— Филатова, — произнес он, — пожалуйста, теперь ты.

Филатова — высокая, худая, рыжеволосая и ужасно некрасивая отличница, сидевшая в дальнем конце зала, — удивленно подняв брови, поднялась со своего места.

— Вы меня, Владимир Николаевич? — переспросила она.

— Тебя, — ответил он и наконец-то оторвал взгляд от Вики, — конечно, тебя, Филатова, кого же еще?

— Видела, — Лера просто захлебывалась, — нет, ты видела, как он на тебя смотрел?!

— Видела, — ответила Вика, не зная, как ей, собственно, на все это следует реагировать.