Анна Карельская - Запретное влечение (СИ)

Но ведь это мы. И с нами зачастую всё так, как мы того не желаем. Нас прерывает голос Дилайлы, который окликает сестру. Она ждёт на поверхности погреба. Гнев пробирает меня до костей. Мы встречаемся глазами.

– Ты ведь пришла сюда не просто так? – чуть ли не рычу я, умоляюще уставившись в её лицо. Раскрасневшиеся щеки и заведённые глаза. Миа поджимает губы и виновато смотрит на меня исподлобья.

– Ди ждёт меня с бутылкой полусладкого. Я обещала провести с ней время.

Пальцы мои выскальзывают из её шорт. Слышу её судорожный выдох. То ли облегчения, то ли разочарования. А возможно, всего сразу. Я тихо ругаюсь, стискивая зубы и опираясь одной рукой о стенку.

– Иди. Иначе она спустится сюда.

Сестра растерянно глядит на меня и, пригладив растрёпанные волосы, будто их спасёт её взмокшая ладошка, направляется к ступенькам.

– Миа, – останавливаю её я, оглядывая с невообразимой любовью, которая стесняет мне ребра. Она замирает, развернувшись. Снова напоминая мне напряжённую маленькую струнку. – Вино.

Закусив губу, она принимает из моих рук первую попавшуюся бутылку и проскальзывает мимо. Я ловлю её взгляд напоследок: извиняющийся, полный недопитого вожделения. Тонкая фигурка скрывается из виду. Сердце падает куда-то вниз. Со всего размаху. Я упираюсь лбом в прохладную сырую стену и сжимаю скулы. Во мне всё ещё плавится острое возбуждение, которое пульсирует в паху. Это не просто неудовлетворение. Это настоящее болезненное ощущение с примесью того, что её снова увели у меня прямо из-под носа. А ведь так будет всегда. Нужно просто привыкнуть к тому, что всегда будет третий лишний. Всегда будут вторгаться в наш личный мирок и, не вытирая ноги о коврик у входа, лезть прямо в кровать. С ботинками. С обыденностью. Лезть в наши головы, в наше тесное пространство, в наши игры. В душу, мысли и желания. У нас никогда не будет сбывшихся планов. Только так: в мимолётных попытках урвать друг друга в этих бесконечных обстоятельствах.

Но… ведь она у меня есть. Она не отреклась от НАС. Она всё ещё со мной. А значит, всё не так уж плохо.

Глава 11.

POV Миа

Запрет. Как близко вы сталкивались с истинным значением этого слова? Быть может, вы когда-то уже ощущали это сладкое предвкушение тайного, запретного плода? Запрет начинается с малого. От детских шалостей вроде обмакивания пальца в крем на приготовленном торте или прочтения секретного папиного журнала, стащенного у него накануне. У всех и всего есть свои границы. Но у запрета… существуют ли допустимые границы у него? Ведь начиная с баловства, люди переходят во взрослую лигу, где на кону стоит семья и горячая любовница, где азарт и незаконные наркотические вещества берут вверх над человеческой сущностью, где сестра влюбляется в своего родного брата…

Это уже не детское любопытство. Это куда более серьёзно. Границы летят ко всем чертям. И только тихий шёпот внутреннего голоса, оставшихся жизненных ценностей и капли здравого смысла могут вернуть их обратно на землю. Но что, если и это можно потерять? Не слышать, не ощущать, не видеть ничего, кроме своего запретного плода. Настолько желанного и спелого, что буквально кружится голова. И тогда они просто теряют себя. Заблудшие и грешные души, которые покусились на Дерево познания Добра и Зла, как говорится в Библии.

Я сижу в летней беседке, закутавшись в плед, и вглядываюсь в тёмную чащу леса. Ди суетится на кухне, подготавливая для нас вино, что даёт мне некоторое время на размышление. Почему-то мне приходит в голову писание об Адаме и Еве. Я прихожу к выводу, что люди в принципе склонны по своей природе к искушению. Это так. Взять даже первых людей на Земле. Они жили в Эдемском саду. Господь разрешил им есть «от всякого древа в саду» и запретил есть лишь плоды Дерева познания Добра и Зла, предупредив, что следствием непослушания будет смерть. Но Ева всё же поддалась сладким уговорам Змея и вкусила этот плод, более того, поделилась им с Адамом. Можно ли считать, что женщина стала первой грешницей? Именно она уволокла на дно грехопадения и искушения своего возлюбленного.

Я всегда была слишком строга к себе. И сейчас, вспомнив Библию, я кажусь себе ещё большей виновницей всех бед. Мне вдруг становится абсолютно ясно, что я подвела Уилла. Я подпустила его к себе максимально близко, вовлекая во все женские заботы и заморочки, приоткрыла обзор на запретное Дерево и, сорвав недозволенное, протянула ему плод. Надкусила сочную мякоть и поднесла к его рту манящий фрукт. Пусть его губы первыми накрыли мои, но ведь всё исходит от женщины, так? Вот и тогда – все эти письма к Марлен и просьба почитать мне перед сном… Я постоянно… постоянно тянула его за собой, не отпускала ни на секунду. Наставления родителей казались мне сущей выдумкой. «Что за глупости? Уилл есть Уилл», – думала я. Но всё зашло слишком далеко.

Ди застаёт меня врасплох, присаживаясь напротив и разливая по бокалам вино. Она интересуется о брате, отчего мои щеки становятся пунцовыми. Словно их со всей силы щипали, создавая румянец, как в старину. Я уверена: даже самая выносливая лгунья, будь она на моем месте, так же краснела бы, если бы дорогой ей мужчина ещё несколько паршивых минут назад касался её через тонкое кружево трусиков. Я уверена…

Что же касается меня, то я совсем не выносливая, и если бы не Ди, то наверняка его пальцы сейчас возносили бы меня на небеса. Краснею ещё больше от своих мыслей, пряча лицо за бокалом и топя в нём свою неуверенность.

– У нас всё хорошо. Так же, как и всегда, – пожимаю плечами я и заставляю уголки своих губ непосредственно улыбнуться.

– Несомненно. Но что Уилл говорит о твоём выборе?

– О моём выборе? – не сразу понимаю я. – А, так ты о Колине. Он славный. Разве могут быть сомнения на его счёт?

– Да, Миа, он славный, – повторяет тётка. – В том и дело. Тебе… эм-м, тебе такие парни нравятся, да?

Дилайла прячет свою улыбку и бросает на меня неуверенный, смущённый взгляд.

– Не пойму, к чему ты клонишь, – прищурившись, спрашиваю её прямо.

– Ну, Уилл – его противоположность. Не пойми неправильно, просто знаешь, как говорят: девушки выбирают себе мальчиков, схожих на отца или брата. Хотя это всего лишь теория, как одна из тех, о которых твердили мне в колледже.

– Ох, Ди, психолог и вправду из тебя сомнительный, – смеюсь я. – Впрочем, мне всего двадцать, верно? Даже если Колин не моя судьба, то у меня ещё есть время. Мне с ним… комфортно и весело. Я влюблена в него по уши, разве не видно?

Я начинаю нервно жевать нижнюю губу, воспроизводя в памяти строчки из любовных романов, которые читала тайком несколько лет тому назад. Как там говорили девочки о своих чувствах? Проклятье, совсем не умею ей лгать. Улыбаюсь как можно искренней и отпиваю ещё несколько глотков.